О тенденциях развития культуры в информационном обществе

Наконец, в-третьих, здесь необходимо также четко осознавать, что те процессы, которые многие из теоретиков постиндустриализма и постмодернизма обозначают как персонализацию личности, в реальности выступают в качестве процессов индивидуализации не процессов творчества, а процессов потребления, где огромный выбор товаров, услуг и способов осуществления активности задается властными структурами, а потребление органично вписывается как в схему раскрепощения и персонализации личности, так и в процедуры тотального управления этим человеком и его потребностями. Подобная активность человека - активность в процессе потребления - задается извне, а подлинная свобода самовыражения подменяется как свободой выбора, комбинаций, так и - опять же заданной изначально - свободой критики, отторжения, игнорирования установленных извне ценностей, образцов деятельности, формул развлечения и досуга. Одним из механизмов подобной персонализации становится "обольщение", трактуемое как особая стратегия, пронизывающая все уровни общества, где и политика, и экономика, и сфера услуг, и образование ориентируются на "свободу выбора" и "индивидуальные предпочтения".

Эта деятельность, задаваемая властными институтами, отнюдь не является творчеством, но выступает как одна из современных стратегий формирования сознания, где, однако, жесткие ее формы сменяются мягкими, управление - соблазном, а на смену "дисциплинарному и воинствующему индивидуализму" приходит "индивидуализм на выбор - гедонистический и психологический, считающий главной целью личные достижения человека". (Липовецки Ж. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. М., 2001. С. 318). Этот индивидуализм потребления оказывает влияние и на все социальные общности, где сегодняшняя масса оказывается принципиально отличной от массы, характерной для индустриального общества. Сегодняшняя масса задается не посредством объединения людей в едином пространстве. Сегодня масса образуется общностью потребляемой продукции - прежде всего, информации, развлечений, моды, имиджей, стереотипов, картины мира, единством системы ценностей и т.д. Появление подобной массы знаменует конец социального, ибо никакие социальные катаклизмы не способны вызвать у нее сопереживание. Современный обыватель - человек массы - может "интерпассивно", по афористичному выражению С. Жижека, участвовать в мировых трагедиях, заботясь, прежде всего, об удовлетворении повседневных потребностей. Сама же масса сегодня выступает не как "управляемая", а как "контролируемая", как утратившая способность даже ощущать этот факт манипулирования.

Сказанное дает основания заключить, что в постиндустриальном и информационном обществе, по сравнению с обществом массовым индустриальным, объективно изменяется значение и роль личности, активность которой фундируется не внешними побудительными стимулами деятельности, а, по преимуществу, внутренними. Более того, само становление этой системы оказывается обусловленным не только материальным прогрессом, но и изменением ценностных ориентаций личности, настроенной на творчество, развитие и самосовершенствование. В то же время представляется более точным говорить об изменении количественных, но отнюдь не качественных параметров формирующейся культуры: по-видимому, инновативная, сложная, специализированная культура, предполагающая высокую творческую активность, останется еще в течение достаточно продолжительного времени культурой высокообразованной части общества и с ростом этой социальной страты будет приобретать все более существенное значение, стандартизированная же культура сохранит свое доминирующее положение (по крайней мере, количественно) как культура социальных слоев, обладающих массовым сознанием.

Размещено на Allbest.ru