Кто и почему в Дагестане оправдывает насилие? Сравнительный анализ ценностных профилей дагестанских исламских религиозных групп

Подведем основные итоги проведенного исследования.

Во-первых, в зависимости от характера религиозных взглядов были выделены четыре группы дагестанских мусульман - суфии, нетрадиционные, секулярные и традиционные. Был осуществлен анализ ценностных различий между этими группами. Выяснилось, что группы различаются по большинству вопросов и что для каждой группы, за исключением традиционных (которые в своих установках частично находятся на шкале между установками других групп, а частью "повторяют" установки разных групп), можно создать ценностный профиль.

Так, суфии религиозны, являются приверженцами покорности в качестве основы поведения, выступают против насилия и конфликтов в обществе, консервативны в части гендерных вопросов доверяют окружающим и чувствуют себя защищенными. Суфии, кроме того, в среднем счастливее представителей прочих групп.

Нетрадиционные мусульмане - тоже религиозны, в гендерных вопросах они еще консервативнее суфиев, их идентичность в первую очередь связана с исламом, от остальных групп они дистанцируются, а также пытаются жить в "параллельных мирах" с государством. Они чаще других поддерживают насилие: как в целом, так и связанное с местью в ситуации несправедливости. Одновременно с этим они чаще поддерживают параллельные институты справедливости - например, разрешение споров у имама. Кроме того, эта группа наименьшим образом ценит в жизни работу, хотя и настроена на карьерное продвижение.

Секулярные больше других выражают установки на независимость и самореализацию. В работе для них важно, чтобы она приносила удовольствие, в гендерных вопросах они выступают за равноправие и свободу для женщин, кроме того они - сторонники универсалистских ценностей и идентичностей. Вместе с этим, они, как и нетрадиционные мусульмане, чувствуют себя незащищенными и полагают, что, если общественные институты не справляются с поддержанием справедливости, насилие - способ ее восстановления. Секулярные наименее счастливые из всех групп.

Во-вторых, к основным факторам, определяющим отношение к насилию, можно отнести:

• социально-демографические характеристики респондентов, прежде всего пол - женщины значительно реже оправдывают насилие;

• религиозность: чем религиознее респондент, тем вероятнее, что он будет оправдывать насилие;

• факторы среды и самоощущения: чем защищеннее респондент, чем больше он доверяет окружающим и, главное, чем он счастливее, тем ниже вероятность, что он будет оправдывать насилие;

* принадлежность к религиозной группе "нетрадиционные": нетрадиционные мусульмане чаще всех других оправдывают насилие.

При этом, если за оправдание насилия в целом в большей мере "ответственна" принадлежность к религиозной группе "нетрадиционные", то за оправдание мести в ситуации атрофии государственных институтов справедливости в большей мере ответственны факторы среды и самоощущения.

Вместе с тем, все типы насилия в совокупности наилучшим образом объясняются всеми указанными факторами в совокупности. Одновременно, однако, следует отметить, что низкий коэффициент детерминации ограничивает надежность этих результатов и требует лучших моделей объяснения оправдания насилия в дагестанском обществе.

Очевидно, проведенное исследование не дает окончательный ответ на вопрос, чем определяются установки на оправдание насилия среди дагестанских мусульман, однако предоставляет богатую пищу для размышлений на эту тему. Причем размышлений, связанных с ключевыми вопросами дискуссий о соотношении ислама и насилия. Известно, что некоторые исследователи связывают насильственный потенциал с содержанием ислама как такового либо отдельных его направлений. Другие же считают, что радикальный ислам выступает формой протестной идеологии, сами же корни протеста необходимо искать за пределами ислама, в социальной реальности Наиболее известна дискуссия на эту тему между Жилем Кепелем и Оливье Руа.. На Северном Кавказе вообще популярна точка зрения, что для совершения насильственных действий мусульман "зомбируют", "программируют". Вносят ли результаты опроса дагестанских мусульман какую-либо дополнительную ясность в эти вопросы?

Для начала необходимо подчеркнуть, что вопросы о насилии - "оправдание насилия в целом", с одной стороны, и "оправдание мести", с другой, - имеют одно существенное отличие. В первом случае респондент должен декларировать свои общие установки, во втором (в случае виньетки) - дать оценку конкретной ситуации насильственных действий. Заметим, что в первом блоке фактор религиозности играет более серьезную объяснительную роль, чем во втором. В какой-то мере это можно интерпретировать исходя из того, что часть практикующих мусульман не может полностью отрицать насилие в том случае, если возможность насильственных действий признается в Коране и Сунне. С подобной гипотезой вполне согласуется более значимая установка на насилие среди нетрадиционных мусульман, которые склонны наиболее буквалистски понимать священные книги, а также связь установки на насилие с уровнем образования - можно предположить, что более образованные респонденты в большей мере знакомы с богословскими аспектами этой темы и готовы ориентироваться на них в своих ответах.

Остается дискуссионным вопрос, насколько из деклараций об оправдании насилия можно делать вывод о вероятности насильственных действий на практике. При обсуждении результатов исследования один из участников объяснил, что не смог признать однозначно неоправданной ситуацию, когда муж бьет жену, поскольку в Коране это считается в определенных условиях допустимым. Однако сам он никогда не поднимал руку на свою супругу и не может представить себе ситуацию, когда бы такое произошло. Аналогичные рассуждения неоднократно приходилось встречать и в ходе качественных исследований. Так что, скорее всего, хотя признание допустимости насилия на декларативном уровне и может повышать вероятность насильственных действий, отождествлять эти два процесса было бы неправильно.

В то же время наибольшая важность факторов среды при оправдании фактического насилия ("оправдание мести") заставляет вспомнить позицию тех экспертов, которые говорят об особой важности не религиозных взглядов, а именно ситуации в обществе для понимания данного феномена. Дискриминация людей в зависимости от принадлежности к тем или иным религиозным течениям, силовое давление на "религиозных диссидентов" - то есть все то, что делает человека менее защищенным, менее счастливым, менее готовым доверять окружающим - очевидно, существенно влияет на готовность к насильственным действиям. И если тот факт, что более половины секулярных оправдывают самосуд, можно объяснить значительным влиянием адатов (в том числе кровной мести) на эту группу, согласие с подобными действиями, не дозволенными шариатом, со стороны почти половины принявших участие в опросе нетрадиционных мусульман гораздо более показательно. Это очень хорошо демонстрирует, что в ситуации потери доверия к официальным институтам поддержания правопорядка люди готовы оправдывать даже те меры, которые не соответствуют их религиозным взглядам, если они отвечают их чувству справедливости. И именно этим, а не исламской догматикой, может объясняться их склонность к насильственным практикам.

Библиография / References