Политология как наука

Макс Вебер (18641920) оказал огромное влияние на развитие политической мысли ХХ в. Он происходил из состоятельной и культурной немецкой семьи, изучал общественные науки в Гейдельбергском университете, где позднее стал профессором, и с юности, приобретя вкус к политике, сочетал научную деятельность с практической, в частности, выполнял различные официальные миссии во время первой мировой войны. Он был экспертом германской делегации при заключении Версальского договора в 1918 г., одним из авторов конституции Веймарской республики и даже претендентом на пост ее президента.

Как и Маркс, Вебер оставил после себя множество незавершенных абот и верных учеников. Последние («веберисты») обычно дискутируют с марксистами. И те, и другие весьма остро реагируют, когда какая-то мысль их учителей ставится под сомнение. Что же касается самого Вебера, то он, враждебно относясь к социализму (в нем Вебер видел угрозу человеческому достоинству), испытывал восхищение перед Марксом, у которого, несомненно, многому научился.

Большое влияние на Вебера оказал также Ф. Ницше (1844-1900). Подобно Ницше, Вебер был националистом. Причем этот национализм, по словам виднейшего социолога Р. Арона (19051983), кстати, явно симпатизировавшего Веберу, «не ограничивался только патриотизмом, заботой о независимости или государственном суверенитете. Он почти неизбежно вел к тому, что мы склонны называть сегодня империализмом. Народы вовлечены в постоянное соревнование, то внешне мирное, то открыто жестокое. Это соревнование не имеет ни конца, ни милосердия. Где-то люди умирают в траншеях, а где-то влачат животное существование в рудниках или на заводах под угрозой или экономической конкуренции, или пушечного огня. Мощь нации становится и конечной целью, и средством ее достижения. Только она гарантирует безопасность, способствует распространению культуры (ибо культуры по преимуществу национальны), но она же является и целью в себе, как выражение человеческого величия.»

Величие нации и мощь государства Вебер ставил превыше всего. Любя Германию и веря в нее, Вебер патетически восклицал: «Благодарю Бога, что я родился немцем». Всякие убеждения отходили на второй план, когда речь шла о Германии. «Поэтому он был готов, если это казалось необходимым с точки зрения внешней политики, объединиться с любой партией, принять любое мировоззрение, сулившее наибольший успех Германии», говорил о Вебере его ученик и друг, знаменитый философ Карл Ясперс.

Центральное место в веберовской политологии занимает мысль о насилии как главном, первичном факторе в определении власти. Разумеется, это не значит, что Вебер рассматривал власть как перманентное (непрерывное) насилие. Наоборот, он подчеркивал, что на одном насилии власть долго держаться не может. Чтобы успешно функционировать, она должна формировать в обществе убеждение, что существующие институты лучше всего ему подходят. Если общество признает власть, то она считается легитимной (т. е., с одной стороны, законной, с другой - справедливой по мнению большинства населения).

Исходя из характера мотиваций, вызывающих повиновение, Вебер выделяет три типа такой легитимной власти:

традиционная основана на вере в святость издавна сложившихся традиций и в легитимность тех, кто в силу этих традиций призван властвовать;

рациональная основана на вере в обязательность существующего порядка и в легитимность имеющихся носителей власти;

харизматическая основана на вере в исключительные личные достоинства имеющего власть вождя и доверии к установленному им порядку.

Понятие о традиционном типе власти дают феодальные государства Западной Европы. В наше время в странах, сохранивших монархию, такая власть существует лишь символически.

Иллюстрацией рационального типа власти может служить современная бюрократия. Общество понимает, что без повседневной, непрерывной работы специалистов-чиновников сегодня не обойтись, и принимает как этих носителей власти, так и обслуживаемый ими порядок.

В качестве примеров харизматического господства обычно приводят правления Цезаря и Наполеона, Сталина и Гитлера, генерала де Голля и Фиделя. Кастро. Этот тип власти откровенно авторитарен. По существу, он целиком базируется на силе, но только не грубой, физической (что отнюдь не исключено), но и на силе дара вождя, на его харизме («дар божий»), то есть прирожденной способности влиять на людей.

По Веберу, именно харизматический лидер способен предложить новые ответы на волнующие общество вопросы и выступить с инициативами, которые выходят за рамки того, что принято в данном обществе. Этим он выгодно отличается от традиционной бюрократии, приученной к рутине и шаблону и оказывающейся беспомощной, когда жизнь ставит перед ней проблемы, не поддающиеся решению на основе предписанных правил.

К власти харизматический лидер приходит путем плебисцита прямого народного волеизъявления (поэтому веберовскую теорию демократии называют плебисцитарной). После этого народ, как и бюрократия, отстраняется от принятия каких-либо решений и вся власть сосредоточивается в руках вождя, который несет полную ответственность за все, что делается в государстве. По воспоминаниям жены М. Вебера, он такими словами выражал суть созданной им теории: «В демократии народ выбирает вождя (фюрера), в которого верит. Затем избранник говорит: «А теперь заткнитесь и подчиняйтесь!» Народ и партии не смеют и пикнуть. Потом народ может судить. Если вождь совершил ошибки, то пусть лезет в петлю».

Теория плебисцитарной демократии вызвала большой интерес на Западе, где в 193040-е г. на Вебера пытались возложить ответственность и за приход Гитлера к власти в Германии, и за его политику.

В 195060-е г. она вновь привлекла к себе внимание в связи с процессами, происходившими в развивающихся странах. Во-первых, традиционная власть там была разрушена, а рациональная (бюрократическая) - дискредитирована за годы колониализма; харизматическое лидерство оказалось, следовательно, единственно приемлемым типом авторитета. Во-вторых, персонализация политических проблем была обусловлена политической культурой освободившихся стран. Политическая борьба неизбежно должна была принять вид борьбы между личностями, так как неграмотным и лишенным политического опыта массам человек-лидер был ближе и понятнее, чем политическая программа. В-третьих, случайный и во многом искусственный характер возникших государственных образований превращал проблему национальной идентификации и национального строительства в центральную проблему политической жизни, что при отсутствии объективных внутренних предпосылок для такого строительства способствовало выдвижению на первый план личности лидера как чуть ли не единственного зримого символа и инструмента национальной интеграции.

В нашей стране взрыв интереса к М. Веберу и его теории приходится на вторую половину и особенно конец 1980-х гг., когда на повестку дня встал вопрос о борьбе с традиционно всесильной властью КПСС. В частности, даже поверхностный анализ показывает, что идя к власти, Б. Ельцин руководствовался стремлением сыграть роль харизматического лидера.

Среди политических концепций, популярных в начале XX в. и не утративших значение по сей день, наряду с теорией плебисцитарной демократии можно также выделить теории элит (от франц. elite лучшее, отборное избранное).

По целому ряду объективных причин Россия позднее других государств вышла на историческую арену. Влиятельным субъектом европейской политики она стала лишь в XVIII в. Этому предшествовали несколько веков внутреннего созревания, важных социально-экономических и духовных процессов, не последнее место среди которых заняла разработка политической идеологии самодержавия.

Как и во всех средневековых странах Европы, основные теоретические концепции на Руси вдохновлялись церковью. Так, в конце XV в. митрополит Зосима, отнеся новозаветные пророчества «первые будут последними, а последние первыми» к грекам и русским, провозгласил идею: «Москва новый град Константина» (напомним, что в 1453 г. турки взяли Константинополь столицу Византии, то есть Восточной Римской империи).

Немного позже игумен одного из московских монастырей Филофей в послании к Ивану III развил ее в целую теорию: «Москва третий Рим. Два Рима пали, а третий стоит, и четвертому не быть», писал Филофей. Такую устойчивость Москвы (и, естественно, всего Русского царства) он объяснял нерушимым единством церкви и власти, их приверженностью православной вере и решительным неприятием каких-либо ересей.

Во времена Василия III (первая треть XVI в.) появилось «Сказание о князьях Владимирских» тверского монаха Спиридона. Оно начиналось с библейского рассказа о разделении мира Ноем между сыновьями, потом переходило к событиям в Римской империи, которую цезарь Август якобы тоже поделил между своими наследниками. Одним из таких мифических наследников Спиридон называет двоюродного брата Августа Пруса. Потомком Пруса (ему достался северо-восток Европы, Пруссия) является призванный славянами в качестве князя Рюрик, от которого ведут свой род московские государи.

Значение этого произведения заключалось не только в том, что оно освящало фигуру самодержца. Оно также обосновывало претензии Русского государства на обладание землями, которые принадлежали тогда Литве и Польше, загораживающим России выход к морю. Не случайно «Сказание» Спиридона стало официальной исторической теорией и политической доктриной Москвы в XVIXVII вв.

Общей идеей, объединяющей все три памятника нашей средневековой политической мысли, была идея об особой роли России как единственной в мире страны, сохранившей правую веру. Представление это было очень величественно, но и весьма ответственно. Ведь если истина сосредоточена у нас, а весь окружающий мир духовно «изрушился», то, строя свое государство, мы, русские, должны идти каким-то совершенно своеобразным путем, а на чужой опыт опираться лишь в очень ограниченной степени как на опыт отрицательный. Не трудно понять, что такой подход был чреват опасностью самоизоляции, косности и застоя.

Однако реальная жизнь, насущные потребности государства рано или поздно ломают любые препятствия на своем пути, а сковывающие развитие идеологические схемы постепенно уходят в прошлое. В России это особенно было заметно в XVIII в.

Феофан Прокопович (16811736) видный мыслитель своего времени, сподвижник Петра I. Его перу принадлежит самое значительное политическое произведение петровской эпохи трактат «Правда воли монаршей», который стал идейным обоснованием «просвещенного» абсолютизма в России.

Работая над созданием своего учения, Прокопович опирался как на европейскую науку, так и на российский опыт. В естественной, то есть предгосударственной, жизни людей, полагал он, имели место мир и война, любовь и ненависть, добро и зло. Но все-таки по природе своей человек более склонен к добру, так как определяющую роль для него играет инстинктивное стремление к продлению рода, забота родителей о своих детях и т. п. Государственная власть необходима для того, чтобы не нарушался этот естественный закон, чтобы держать в узде злые страсти людей, охранять человеческое сожительство.

Наиболее подходящей для России формой правления Прокопович считал наследственную монархию. Однако наследником не обязательно должен быть кровный родственник, но то лицо, которое, по мнению правящего монарха, сможет наилучшим образом продолжить его дело, защитить целостность отечества и служить народной пользе.

Идея «всенародной» пользы красной нитью проходит через все общественно-политические произведения Прокоповича. Заботу властителя о благе народа он видит в обеспечении государственной безопасности, мира, внутреннего порядка, правосудия, благосостояния и просвещения граждан. Особенно много внимания Прокопович уделял необходимости организации школ, академий, библиотек; настаивал на всеобщности образования; требовал исправления нравов, искоренения суеверия и невежества. Он защищал также свободные от давления церкви научные исследования, свободу совести и религиозную терпимость, равенство женщины, ее право на образование, занятие государственных должностей и т. д.

Эти идеи Прокоповича разделяли и развивали другие русские мыслители XVIII в., в том числе В. Н. Татищев (16861750) и М. В. Ломоносов (17111765).

А. Н. Радищев (17491802) думал во многом по-другому. Получив образование на Западе (5 лет учился в Лейпцигском университете), он испытал влияние философов, теории которых подготовили Великую французскую революцию. Поэтому не мудрено, что «самодержавство», оправдываемое Прокоповичем, Радищев определял как «наипротивнейшее человеческому естеству состояние» и прославлял «великий пример» Кромвеля, казнившего английского короля.

Вернувшись в Россию, Радищев написал свое знаменитое «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790), где не только показал ужасы крепостного права, но и выразил сомнение в способности власти изменить положение. Просвещенный, заботящийся о народе монарх возможен лишь во сне. В действительности же есть одно «мучительство». Но из мучительства, предупреждает Радищев, рождается вольность. «Русский народ очень терпелив, и терпит до самой крайности. Но когда положит конец своему терпению, то ничто не может его удержать, чтобы не преклонился на жестокость».

За эту книгу Радищев был приговорен к смертной казни посредством отсечения головы. Устрашив таким приговором общество, Екатерина II заменила казнь ссылкой в Сибирь. Делавший все вопреки воле матери, Павел I Радищева вернул, но жизнь его закончилась трагически: он покончил с собой.

Сейчас о Радищеве говорят и пишут разное. Некоторые исследователи утверждают, что он вовсе не был таким революционером, каким его выставляли в советское время; что «Путешествие» он опубликовал от обиды на царицу, обошедшую его карьерой; что если и был в молодости радикалом, то потом свои взгляды изменил. По этому поводу (а он далеко не первый и не последний в истории) надо иметь в виду следующее: вне зависимости от субъективных намерений объективно Радищев заложил революционную традицию в русской политической мысли.

В XIX в. ее продолжили декабристы. Основу их политических взглядов составили идеи французских просветителей XVIII в. Декабристы мечтали о создании в России такого общества, в основу которого были бы положены права человека и гражданина. Наряду со сторонниками конституционной монархии среди декабристов были и ярые республиканцы.

П. И. Пестель (17931826) придерживался республиканских взглядов. По его проекту, названному «Русской правдой», в стране отменялось крепостное право, ликвидировались сословия, объявлялась свобода печати и вероисповедания, освобожденные с землей крестьяне привлекались к управлению государством. Гарантией успеха этих преобразований Пестель считал физическое уничтожение царя и его семьи. Многие декабристы с подобными мерами были не согласны, но все сходились во мнении, что совершаемый в интересах народа насильственный переворот должен произойти без участия в нем народа. Это казалось декабристам необходимым для того, чтобы избежать «ужасов народной революции».

Из истории вы знаете, чем закончилось выступление декабристов. Революция без народа невозможна, участие народа в революции это неизбежные ее ужасы. Стремление декабристов избежать большой крови привело к тому, что пролилась их собственная кровь. Сегодня есть тенденция осуждать декабристов и превозносить Николая I, который, расстреляв из пушек «бунтовщиков» на Сенатской площади и повесив в Петропавловской крепости их пятерых предводителей, предотвратил якобы национальную трагедию. В действительности именно поражение декабристов предопределило дальнейшее историческое отставание России от уже переживших свои революции передовых европейских стран. А у нас «котел» все равно взорвался, только с еще большей силой в 1917 г.

П. Я. Чаадаев (17941856) стал широко известен в 30-е г. XIX в. в качестве политического мыслителя. Его «Философические письма», по словам современников, потрясли читающую Россию. Согласно теории Чаадаева, способность того или иного народа к развитию зависит от степени его приобщения к всемирно-исторической традиции. Так, европейские народы добились значительного прогресса потому, что в течение многих веков сохраняли свое единство на основе христианства, причем в его наиболее действенном социальном варианте, каким является католицизм. Россия же получила христианство от Византии в православной форме, что способствовало ее изоляции от западных стран и закономерно отсюда вытекающему историческому отставанию.

По указанию Николая I Чаадаев был объявлен сумасшедшим и навсегда лишен права печататься. Однако в обществе распространилась его рукопись «Апология сумасшедшего», где он ответил тем своим критикам, которые возмущались его «непатриотическими» взглядами. Отстаивая право на борьбу с отрицательными сторонами российской действительности, он признал неосновательность некоторых своих суждений о России. Главное же, Чаадаев пришел к выводу, что осмыслившая европейский опыт Россия будет призвана сказать миру новое слово, «решить большую часть проблем социального порядка».

Критическая оценка России и в то же время пророчество о высоком ее предназначении в будущем человечества, высказанные Чаадаевым, оказали влияние на формирование в 4050-х годах XIX в. идеологии славянофилов и западников, споры между которыми дошли до наших дней.

Славянофилы (И. Киреевский, К. Хомяков, К. Аксаков, Ю. Самарин и др.) обосновывали особый путь исторического развития России, принципиально отличный от стран западной Европы. Самобытность России они видели в отсутствии, как им казалось, классовой борьбы в ее истории, в общине и православии. Если на Западе господствовали атеизм и вольнодумство, порождавшие вражду и противоречия, то основой развития России, полагали славянофилы, были привитые церковью добро и согласие. Характерными чертами русского народа они считали религиозность и смирение.

Обвиняя Петра I в произвольном нарушении органического развития России и насильственном привнесении чуждых нашим национальным началам западноевропейских идей, порядков, нравов и вкусов, славянофилы тем не менее не были противниками торговли и промышленности, банковского дела, образования и т. д. Они отстаивали свободное выражение общественного мнения, добивались гласности, выступали против телесных наказаний и смертной казни. Возражая против конституции и какого-либо формального ограничения самодержавия, славянофилы были за созыв Земского собора из выбранных представителей всех общественных слоев и отмену крепостного права.

С течением времени взгляды славянофилов претерпевали определенные изменения, но в главном они оставались верны себе: негативно оценивая западноевропейский опыт и идеализируя так называемый «русский путь», славянофилы неизменно стремились примирить интересы всех сословий российского общества, добиться социального согласия.

Западники (Т. Грановский, К. Кавелин, С. Соловьев, Б. Чичерин и др.) связывали будущее России с усвоением достижений европейской цивилизации. Соответственно они критически смотрели на царское самодержавие и мечтали об установлении в стране парламентаризма. Убежденные сторонники реформ, западники очень высоко ценили деятельность Петра I по европеизации России. Именно Петра I они ставили в пример Александру II, пытаясь побудить его к отмене крепостного права и принятию конституции.

Революционные демократы (В. Белинский, А. Герцен, Н. Чернышевский, Н. Добролюбов и др.) стояли близко к западникам. Особенно широкое распространение их идеология получила в 60-х г. XIX в. Они также считали Россию отсталой страной, но, в отличие от западников, надежды на ее возрождение связывали не с деятельностью царя и правительства, а с крестьянской революцией, которая и должна была уничтожить крепостное право. После этого, полагали революционные демократы, у России появлялся шанс перейти через крестьянскую общину, минуя капитализм, прямо к социализму.

Легко заметить, что в теории революционных демократов западничество, с его признанием отсталости России, своеобразно сочеталось со славянофильством, отводящим России особую роль в истории роль маяка для других народов.

А. И. Герцен (18121870) много страниц в своих произведениях посвятил обоснованию этой миссии. Художественно выражая мысль о преимуществах отсталой России перед обогнавшими ее странами, он писал, что история, как бабка, страшно любит младших внучат. Здесь мы видим аргумент, безусловно, близкий тому, что приводил в XV в. митрополит Зосима. Не позволяет ли даже такой частный факт отметить некую общую традицию русской политической мысли?

В 7080-х г. XIX в. на смену революционной демократии пришло народничество, в котором выделяют три основных направления: пропагандистское (П. Лавров), анархо-бунтарское (М. Бакунин) и заговорщическое (П. Ткачев).

П. Л. Лавров (18231900) основной упор делал на подготовке революции путем развития научной мысли среди интеллигенции и пропаганде социалистических идей в народе. Основным субъектом исторического действия, по его мнению, являются «критически мыслящие личности». Понимая несправедливость и неразумность существующего общественного устройства и необходимость замены его справедливым и разумным социализмом, эти личности (из интеллигенции, осознавшей свой долг перед народом) несут соответствующие идеи в массы, которые потом и осуществляют под их руководством революцию.

М. А. Бакунин (18141876) исходил из того, что народ к революции готов всегда, а русский крестьянин социалист от рождения. Поэтому он предлагал не тратить время на пропаганду, а сразу начинать бунтовать народ, опираясь при этом даже на разбойников идеальных, как он считал, русских революционеров. Бакунин был врагом всякой государственности, так как она порождает становящуюся над обществом бюрократию. На место разрушенного в ходе народной революции государства должно встать, по Бакунину, общинное самоуправление.

П. Н. Ткачев (18441886), в отличие от других народников, не верил в способность крестьянства осуществить революцию. Но зато он считал сравнительно простым делом захват власти в стране. Самодержавие, по мнению Ткачева, не имело прочных корней в обществе и его можно было свалить с помощью «заговора», то есть твердых и решительных действий сознательных революционеров, объединенных в конспиративную централизованную партию. После прихода к власти сознательное меньшинство, опираясь на мощь государства, должно организовать просвещение народа и преобразовать жизнь на основах социализма. Однако, предупреждал Ткачев, с этим переворотом нужно поторопиться, так как в России медленно, но неуклонно развитие идет в сторону капитализма, а утверждение его отодвинет социалистическую перспективу страны на неопределенное время.

Именно под влиянием идей Ткачева сложились те революционные кружки (общества), деятельность которых привела к убийству Александра II (1881). В немалой степени отразились они и на сущности большевизма.

Это направление политической мысли оформилось в начале XX в. Наиболее видными его представителями были В. Ленин (18701924), Л. Троцкий (18791940), И. Сталин (18791953).

Сейчас в нашей стране издана масса литературы как о каждом из них в отдельности, так и о большевизме в целом. Высказано множество точек зрения о различии между ними и сходстве, о принадлежности большевизма к марксизму и, наоборот, об отходе Ленина и Сталина от Маркса и Энгельса. Студент сегодня имеет полное право на любую позицию, лишь бы она была аргументирована, основана на выстроенных в логическую цепь фактах. В настоящем пособии мы хотим подчеркнуть лишь одно: отличие большевизма от тесно с ним связанного меньшивизма до революции 1917 г.

Его вожди (Г. Плеханов и Ю. Мартов), будучи убежденными социалистами, резко отрицательно отнеслись к ленинской идее социалистической революции в России. Они считали, что страна к этому не готова, что нет в ней для этого ни материальных, ни социальных, ни духовных предпосылок. Ссылаясь на Маркса, меньшевики утверждали, что России необходимо пережить достаточно длительный период капиталистического развития, прежде чем ставить вопрос о социализме, и обвиняли Ленина в волюнтаризме и авантюризме.

Ленин, защищаясь от их критики, тоже обращался к Марксу, к его словам о «диктатуре пролетариата». Именно с помощью диктатуры Ленин рассчитывал начать строительство социализма в отсталой крестьянской стране. Сходство с планами Ткачева, как видим, поразительное.

Тогда точку в споре поставили большевики, выславшие из России своих идейных противников, включая лично близкого Ленину Ю. Мартова (Г. Плеханов к тому времени уже умер). Среди уехавших были Н. Бердяев, С. Булгаков, И. Ильин, П. Новгородцев, П. Сорокин и др. Еще раньше родину покинули активно, но безуспешно боровшиеся с советской властью П. Струве и П. Милюков. Все перечисленные, а список далеко не полон, крупные политические мыслители, которые своими трудами составили славу России за границей.

Теперь к нам возвращаются не только их имена, но и их книги, идеи. Приходит и понимание того, что теоретические разногласия не преодолеваются силой запретов. Непрерывный диалог между учеными-политологами и политиками разных направлений, властью и оппозицией вот непременный атрибут демократического общества.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Аристотель. Политика // Аристотель. Сочинения в 4-х т. Т. 4. - М.: Мысль, 1983. - С. 376 - 644.

2. Вебер, М. Политика как призвание и профессия / Вебер М. Избранные произведения. - М., 1990. - С. 644 - 706.

3. Гоббс, Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Гоббс Т. Сочинения в 2-х т. Т. 2. - М.: Мысль, 1991.

4. Данте, А. Монархия /А. Данте / пер. с итал. В. П. Зубова; Комментарии

И. Н. Голенищева-Кутузова. - М.: КАНОН-пресс-Ц; Кучково поле,

1999. - 192 с. (Серия «Публикация ЦФС»).

5. Ирхин, Ю. В. Политическая мудрость древнего Востока: взгляд из XXI века на политические идеи Древнего Египта, Вавилона, Индии и Китая / Ю. В. Ирхин. // Вестник Российского университета дружбы народов. - Серия. Политология. - 2000. - № 2. С. 5 - 20.