Информационные технологии в контексте постмодернистской философии

Третий параграф второй главы, названный «Глобальная сеть и киберкультура», посвящен философскому исследованию Интернета - принципиально нового средства массовой коммуникации, активно развивающегося в последние годы. Наряду с выявлением постмодернистской сущности всемирной паутины, в данном параграфе прослеживаются социокультурные импликации распространения этой новейшей информационной технологии.

В первом разделе третьего параграфа, озаглавленном «Ризома и Интернет», осуществляется наиболее общий анализ глобальной сети, в качестве ключевой категории которого используется понятие «ризома». Данный термин был заимствован Ж. Делезом и Ф. Гваттари из ботаники, где он означал определенное строение корневой системы, характеризующейся отсутствием центрального стержневого корня и состоящей из множества хаотически переплетающихся, периодически отмирающих и регенерирующих, непредсказуемых в своем развитии побегов. Разработанная в трудах французских философов(12), в дальнейшем эта категория получила широкое распространение и стала одной из важнейших в постструктурализме. В самом широком смысле «ризома» может служить образом постмодерного мира в котором отсутствует централизация, упорядоченность и симметрия.

Далее в диссертации демонстрируется, как можно с помощью этого понятия раскрыть сущность устройства и функционирования всемирной паутины Internet, применительно к которой рассматриваются все выделенные Делезом и Гваттари принципы организации ризомы-корневища, а именно: связь и гетерогенность, множественность, незначимость разрыва, картография и декалькомания. Раскрывая сущность указанных принципов, автор показывает на конкретных примерах, как они находят свое воплощение в строении глобальной сети, что позволяет ему сделать утверждение, что Интернет - это ризома. Данное высказывание не следует расценивать только как констатацию факта или же как пример приложимости, казалось бы, оторванных от жизни философских конструктов для описания окружающей нас технологической реальности. По мнению автора, понять онтологию Интернета важно не только с целью иллюстрации релевантности постмодернистских идей для интерпретации информационных технологий, но и для того, чтобы показать, как его ризоморфная конструкция влияет на социальные отношения вырастающие вокруг глобальной сети и, в конечном счете, способствует формированию киберкультуры - специфической формы культуры информационного общества.

Во второй части третьего параграфа «Киберпанк и сетевой либерализм» рассматривается ряд интеллектуальных течений, чье возникновение было инициировано развитием компьютерных и сетевых технологий, а также анализируется степень влияния их идеологии на формировании киберкультуры. Первым движением, во взглядах которого сплелись различного рода маргинальные интенции с верой в безграничные возможности компьютерной техники в плане реализации индивидуальной свободы, стало движение хакеров. хакерская субкультура, провозгласившая лозунг «Информация должна быть свободной», в дальнейшем послужила основой для движения киберпанков, в котором наиболее показательно слились технологические, культурные, философские и эстетические аспекты информационной революции. По сравнению с хакерским движением, киберпанк является более глубоким и многоаспектным явлением в киберкультуре. Его не следует рассматривать только как одно из молодежных альтернативных движений, подобных хиппи или панкам, равно как и отождествлять с одноименным направлением в научной фантастике, где на передний план выводится проблема взаимопроникновение человеческого и технологического. Киберпанк, по мнению автора, будет правильней понимать как стиль жизни, в котором особое место занимают виртуальная реальность, причем доступ в нее не должен быть ограничен никакими институтами власти. Намеченный в киберпанковских романах и фильмах, этот стиль, благодаря совершенствованию компьютерных и сетевых технологий, во многом воплотился реальность сегодняшних дней. Так, начиная с 90-х годов, все больше пользователей оказываются охваченными паутиной глобальной сети и, в результате, вовлекаются в специфическое взаимодействие как между человеком и Интернетом, так и между самими индивидами, в отношениях которых сеть начинает играть не только роль посредника, но и становится неотъемлемой составляющей, делающей возможным сам факт общения и определяющей его стиль. В телекоммуникационной среде всемирной паутины начинают действовать особые правила поведения, этические принципы, формы общения и т.д., отличные от тех, что наполняют реальную жизнь в обществе. Во многом эти установки были выработаны рассмотренными выше движениями хакеров и киберпанков, но, в настоящее время, ввиду возрастания роли компьютерной сети в жизнедеятельности людей, они перестают быть выражением взглядов каких-то локальных групп и течений, и обретают иной качественный статус. По мнению автора, в современном Интернете находят адекватное воплощение киберпанковские принципы, провозглашающие неограниченную свободу доступа к информации, основывающуюся на недопустимости создания информационных барьеров и фильтров, введения цензуры или других государственных регламентирующих ограничений, а также подчинения киберпространства единому центру. Совокупность идей, соответствующих описанному положению дел, диссертант предлагает называть сетевым либерализмом, под которым понимает неформальную идеологию, виртуально установившуюся в киберпространстве глобальной сети, главным лейтмотивом которой является максимальное ограничение вмешательства институтов власти в процесс циркуляции информационных потоков. Сетевой либерализм - это своего рода социальная, политическая, экономическая и этическая импликация тех основополагающих, онтологических принципов устройства глобальной сети, которые были охарактеризованы выше как ризоморфные. Именно в том, что Интернет по своей природе ризома, усматривается фундамент либертарианской идеологии, то есть, между физическим строением глобальной сети и вырастающими вокруг нее социокультурными явлениями утверждается непосредственная связь - без ризоморфности Интернета не был бы возможным сетевой либерализм.

Говоря о формировании киберкультуры и сетевого либерализма, автор отмечает и ряд проблем, неотступно сопровождающих этот процесс. Главная из них - это противоречие между пронизывающим всю киберидеологию постулатом о свободном доступе в сеть и реальным положением дел, указывающим на то, что возможностью пользования ей имеет лишь мизерный процент населения. Таким образом, Интернет оказывается не средством фрагментации населения на локальные микрогруппы близких по интересам людей, но и, в определенной степени, становится механизмом расщепления общества на два обширных антагонистических слоя - «виртуальный класс», т.е. техноинтеллигенцию из ученых, инженеров, программистов и т.п., и аутсайдеров, в число которых войдут наиболее неквалифицированные рабочие, различного рода маргинальные меньшинства, в общем все те группы, которые находятся на самых низших ступенях социальной лестницы. Не умаляя степень опасности подобного развития событий, автор отмечает, что обращение сетевых технологий в поляризирующую людей силу на противостоящие друг другу социальные группы глубоко чуждо постмодернистской философии, одной из основополагающих идей которой является несогласие с разделением мира по принципам бинарных оппозиций. Именно в тесном переплетении мировоззрения постмодернизма и киберидеологии, усматривается залог того, что глобальная сеть не обратиться в технологию отчуждения и сегрегации. Подводя итог рассмотрению идеологии глобальной сети, диссертант отмечает, что сетевые компьютерные технологии могут рассматриваться как еще один пример, показывающий характерную для культуры постмодерна взаимосвязь технологических и мировоззренческих новаций.

Третья часть третьего параграфа, «Гипертекст и постгутенберговая эра» посвящена оценке роли Интернета в трансформации текстового пространства информационного общества. В качестве отправной точки используется идея М. Маклюэна, что с вхождением в обиход электронных средств массовой коммуникации, приходит конец господству типа культуры, характеризующегося преобладанием линеарного текстового метанарратива, и названного в этой связи «галактикой Гутенберга»(13). Вместе с тем, отмечается что, связывать наступление «постгутенберговой эры» только с процессом вытеснения письменных и печатных форм аудио-визуальными способами трансляции информации, как это делал М. Маклюэн, в настоящее время уже не будет бесспорным. По мнению автора, последнее десятилетие, породившее глобальную сеть, внесло в этот процесс существенные коррективы, которые, в свою очередь, требуют специального рассмотрения. Речь идет о возникновении принципиально новой формы организации текстового пространства в виртуальной среде глобальной сети, где на смену одномерному тексту приходит многомерный электронный гипертекст. Последний основывается на возможности мгновенного перехода от одного объема информации к другому во всех снабженных ссылками точках, причем, наделены подобными ссылками могут быть любые произвольно выбранные места текстов. Рассматривая в этой связи текстовые пространства с точки зрения номадологии Делеза и Гваттари, диссертантом высказывается мнение, что постгутенберговая вселенная подобна бескрайней степи кочевников, а галактика Гутенберга - расчерченной границами, стенами и дорогами территории оседлых народов. Созданные в гипертекстовом формате нарративы особым образом конструируют, а точнее деконструируют текстовые структуры и способы их прочтения: от территориально ограниченной и линейно выстроенной книги мы переходим к номадическим ризоморфным детерриториализованным информационным системам. Таким образом размываются границы текстового нарратива, что делает Интернет наиболее ярким воплощением идеи интертекстуальности, ибо все ее признаки - цитатность, децентрированность, безграничность, деперсонализация автора - являются неотъемлемыми характеристиками текстовой среды сети. Очевидно, что цитатный подход заложен в саму основу применяемого во всемирной паутине языка html (Hypertext Markup Language), ведь его основа - ссылки, которые есть не что иное как указатели на смежные тексты, высказывания, источники и т.п., одним словом - цитаты в той или иной ипостаси. Также не вызывает сомнения, что гипертекст децентрирован по своей природе - стержневая идея неизбежно рассеивается в бесконечности кросс-референтных ссылок. Что касается безграничности гипертекста, то на нее указывают принципиально неограниченные масштабы виртуального пространства глобальной сети. Специфическим образом в гипертекстовой среде проявляется такая характеристика интертекстуальности как деперсонализация автора, причем последняя имеет несколько уровней, начиная с самого общего, теоретического, зафиксированного в эссе Р. Барта «Смерть автора», и заканчивая чисто юридическими и техническими аспектами, связанными, в частности, с проблемой авторского права в глобальной сети.

Завершая рассмотрение текстового пространства Интернета, диссертант обращает внимание на условность выражения «постгутенберговая эра». Им подчеркивается, что данный эпитет не следует воспринимать буквально, и тем более утверждать, что с развитием электронных средств телекоммуникации будет полностью элиминирована книжная культура. «Постгутенберговая эра» - это всего лишь метафора, но, несмотря на присутствующую образность, в ней фиксируются реальные качественные изменения, произошедшие в подходе к чтению и письму в информационную эпоху. Именно эта трансформация самой природы текста указывает на вхождение в постгутенбергову эру, ибо текст более не может мыслиться в качестве линейно выстроенного, имеющего определенную направленность, структуру и границы. то есть он перестает соответствовать принципам, наложенных как станком Гутенберга, так и мировоззрением модерна, и становится воплощением постмодернистского мироощущения.

В Заключении отмечается специфика вхождения постмодернистских идей в российскую действительность, а также подводится общий итог исследования, который может быть выражен в следующем.

Между мировоззренческими и информационно-технологическими трансформациями, произошедшими в последние десятилетия в планетарном масштабе существует взаимосвязь и взаимозависимость, которая может быть дифференцирована таким образом:

во-первых, возникновение постмодернистского мировоззрения не может иметь место вне информационного общества;

во-вторых, технологии информационного общества онтологически базируются на постмодернистской мировоззренческой основе;

в-третьих, идеи и категории постмодернистской философии наиболее адекватно раскрывают сущность новейших информационных технологий;

и, наконец, без учета роли информационных технологий в формировании мировосприятия на рубеже третьего тысячелетия, не может быть четко сформулировано концептуальное содержание понятия «постмодернизм».

телевидение постмодернизм знак рекламный

По теме диссертационного исследования автором опубликованы следующие работы

1. См: Baudrillard J. Simulacra and Simulation. University of Michigan Press, 1994; Deleuze G. & Guattari F. A Thousand Plateaus: Capitalism and Schizophrenia. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1987; Kroker A., Cook D. The postmodern scene: Experimental culture and hiper-aesthetics. Macmillan, 1988. Эко У. От интернета к Гуттенбергу: текст и гипертекст // Интернет. М., 1998. №6-7.

2. См.: Гулыга А.В. Что такое постсовременность // Вопросы философии. М., 1988. №12; Зыбайлов Л.К., Шапинский В.А. Постмодернизм. М., 1993; Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996; Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия. М., 1998; На путях постмодернизма. М., 1995; Иноземцев В.Л. Современный постмодернизм: конец социального или вырождение социологии // Вопросы философии. М., 1998. №9; Кутырев В.А. Пост-пред-гипер-контр-модернизм: концы и начала // Вопросы философии. М., 1998. №5; Постмодернизм и культура: материалы “круглого стола” // Вопросы философии. М., 1993. №3; Цурина И.В. Социально-политический контекст философии постмодернизма. М., 1994. и др.

3. Кузнецов М.М. Виртуальная реальность: взгляд с точки зрения философа // Виртуальная реальность: Философские и психологические аспекты. М., 1997; Розин В.М. Виртуальная реальность как форма современного дискурса // Виртуальная реальность: Философские и психологические аспекты. М., 1997.

4. Как правило, принято различать эти два понятия - “постмодерн”, что буквально означает период, наступающий после “модерна”, и “постмодернизм”, означающий самосознание культуры на данном историческом этапе, хотя иногда эти термины употребляются как синонимы.

5. См: Лиотар Ж. -Ф. Состояние постмодерна. М., Спб.., 1998.

6. См: Носов Н.А. Фома Аквинский и категория виртуальности // Виртуальная реальность: Философские и психологические аспекты. М., 1997. С. 68 - 85.

7. Делез. Симулякр и античная философия. // Логика смысла. М., 1995. С. 333.

8. Baudrillard J. Simulacra and Simulation. University of Michigan Press, 1994. Р. 85.

9. См: Бодрийяр Ж. Система вещей. М., 1995. С. 135 - 163.

10. Kroker A., Cook D. The postmodern scene: Experimental culture and hiper-aesthetics. Macmillan, 1988. Р. 268.

11. См: Маклюэн М. Робкий гигант // Телевидение вчера, сегодня, завтра. М., 1987.

12. См: Deleuze G., Guattari F. Rhizome. P., 1976; Deleuze G., Guattari F. A Thousand Plateaus: Capitalism and Schizophrenia. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1987.

13. См: McLuhan M. The Gutenberg galaxy. L., 1962.

Размещено на Allbest.ur