Элементы логического знания

Определение в русле «литературного» направления: Филологическая дисциплина, изучающая способы построения художественно-выразительной речи, прежде всего, прозаической и устной; близко соприкасается с поэтикой и стилистикой (В.Н.Топоров).

В видах красноречия, которые обслуживают открытое состязание различных точек зрения (прежде всего, судебное и политическое), рекомендуется выделить основной спорный пункт и вокруг него строить речь. Этот основной пункт должен подвергаться проверке с помощью ряда так называемых статусов: статуса установления (истец утверждает, что ответчик оскорбил его, а ответчик отрицает факт оскорбления - задача судей установить, имело ли оскорбление место); статуса определения (при одном определении оскорбления высказывание ответчика в адрес истца может считаться оскорблением, а при другом - не может), статуса квалификации (например, судьи должны определить, были ли превышены пределы необходимой обороны) и некоторых других.

В старой риторике материал подразделялся по конкретным делам (causa) и общим вопросам (quaestio). Выведение последних из первых осуществлялось путем отвлечения от конкретных обстоятельств дела. Например, из конкретного дела «кандидат N во время последней избирательной кампании был дважды уличен во лжи» можно вывести общий вопрос «допустимо ли лгать во имя получения власти?» Общие вопросы в свою очередь подразделяются на практические (как в приведенном примере) и теоретические, например, «в чем состоит предназначение человека?» В современных работах по риторике предпринимаются попытки уточнить это подразделение материала. Предлагается, в частности, различать материал энциклопедический, эмпирический, «опирающийся на данные, добытые самим автором», и компаративный, «приводящий в соответствие эмпирический и энциклопедический».

В зависимости от роли материала в развитии темы и от отношения к нему слушателей, старая и новая риторика определяют степени правдоподобия, которым должен отвечать материал. Высокой степенью правдоподобия должен отличаться материал, важный для развития и объяснения темы. Эта степень достигается отбором привычного материала, соответствующего ожиданиям слушателей или читателей. Наивысшей степенью правдоподобия должен обладать сам тезис и наиболее сильные доводы в его пользу. Наивысшая степень правдоподобия достигается с помощью парадокса или неожиданного вопроса, представляющих тезис как истину, а его противоположность - как ложь. Низкой степенью правдоподобия может отличаться материал, который не интересует слушателей или читателей, но который автор все же включает в текст для достижения содержательной полноты. Неопределенная степень правдоподобия может отличать материал, предъявлять который перед данной аудиторией опасно, неудобно, неприлично и т.д. Автор должен сказать, что он в истинности данного материала не уверен. Наконец, скрытой степенью правдоподобия отличается материал, оценка которого выходит за пределы интеллектуальных возможностей данной аудитории.

К способам раскрытия темы относится, в частности, будет ли тема подаваться в проблемном виде или описательно, в виде бесстрастного логического рассуждения или эмоционально. Эти различные способы старая и новая риторика возводит к источникам или модусам убедительности. Таких модусов три: логос, этос и пафос.

Логос - это убеждение посредством апелляции к рассудку, последовательностью доводов, построенных по законам логики.

Этос - убеждение посредством апелляции к признаваемым аудиторией моральным принципам. Поскольку общие моральные принципы и ценности известны (справедливость, честность, уважение к святыням, преданность родине и т.д.), автору, желающему строить убеждение в этосе, остается лишь подобрать подходящие к случаю и наиболее близкие аудитории принципы.

Пафос означает возбуждение эмоции или страсти, на базе которой и происходит убеждение. Учение о возбуждении страстей было разработано уже в старой риторике. Были описаны эмоции, успех в возбуждении которых означал и успех в убеждении: радость, гнев, надежда, страх, грусть, энтузиазм, отвага, гордость и др.

Риторика рекомендует в общем случае подбирать материал так, чтобы активизировать все три модуса убедительности. В тексте должна быть представлена логическая последовательность рассуждений, доводы должны опираться на моральные принципы и апеллировать к эмоциям аудитории. При этом модусы убеждения должны быть приведены в гармонию друг с другом и с темой. Возбуждаемые эмоции должны соответствовать теме. Резкие скачки от рационального убеждения к эмоциональной речи недопустимы - нужны плавные переходы.

Первый канон риторической разработки речи включает также подраздел о содержательных источниках изобретения материала, в частности, об источниках изобретения доводов и аргументов. Эти источники выстроены в иерархию - от наиболее абстрактных к наиболее конкретным. На наиболее высоком уровне абстракции находятся так называемые общие условия дела, описываемые последовательностью вопросов: Кто? Что? Где? Как? С помощью кого? При посредстве чего? Когда? Зачем? Почему? Каждый из вопросов задает область дальнейших содержательных уточнений. Эти уточнения называются риторическими местами или топосами (греч. topoi, лат. loci). В современной вузовской риторике они именуются также «смысловыми моделями» или «схемами», а сам подраздел - топикой. Топосы представляют собой частные стандартизированные аспекты рассмотрения любой темы. В риторике за период ее существования накопилось довольно большое количество мест, которые, тем не менее, сводимы к обозримому числу групп. Одна из возможных группировок выглядит следующим образом:

1) Условия: Кто? Что?

Топосы: определение предмета; род и вид; часть и целое; тождество, подобие и сравнение - сходства и различия и т.д.

Пример развития темы: предмет (что?) - компьютер; аудитория (для кого?) - для филологов; определение компьютера, внутренняя архитектура (центральный процессор, постоянное запоминающее устройство и др.); периферийные устройства, сети, состоящие из нескольких компьютеров, глобальная сеть и т.д. Сравнение: компьютер и абак, компьютер и телевизор, компьютер и мобильный телефон (общие функции) и т.д.

2) Условия: Как? С помощью кого? При посредстве чего?

Топосы: методы, способ и образ действия, взаимосвязанные субъекты и объекты, инструменты и т.д.

Пример: принципы действия компьютера (передача электрических сигналов, полупроводниковые матрицы, оптический сигнал, цифровое кодирование сигнала), роль человека-оператора, программное обеспечение.

3) Условия: Где? Когда?

Топосы: место - географически, социально (в каких слоях общества); расстояние (близко-далеко); время (утро-день-ночь), эпоха (современная, классическая) и т.д.

Пример: история возникновения компьютера, страны, где впервые появились компьютеры, социальные структуры (сначала - только производственное и служебное использование). Время возникновения: 20 в. Счетные машины прошлых веков и т.д.

4) Условия: Зачем? Почему?

Топосы: причины, цели, намерения, последствия и т.д.

Пример: почему возникли компьютеры, для чего они сегодня используются, к чему может привести глобальная компьютеризация, последствия в виде информационных войн и т.д.

Каждую группу мест составитель речи или текста может наполнять в зависимости от собственных потребностей, исключая некоторые топосы или добавляя новые. Необходимо также иметь в виду, что структура мест ни в коей мере не идентична структуре самой речи или текста. Это лишь вспомогательная структура, помогающая подбирать содержательное наполнение.

В современной дидактической риторике можно встретить отождествление понятий «места» (loci) и «общие места» (loci communes). Между тем, в теоретической риторике, начиная от Аристотеля, эти понятия не являются тождественными. Под «общими местами» подразумеваются не стандартизированные аспекты рассмотрения любой темы, а содержательно определенные места, служившие «для эмоционального усиления уже имеющихся доводов... рассуждения о необходимости чтить богов, законы, государство, заветы предков, а также о том гибельном ущербе, который грозит этим оплотам человеческого общества, если обвиняемый не окажется осужденным (по мнению обвинителя) или оправданным (по мнению защитника). По отвлеченности своего содержания эти мотивы могли одинаково развиваться в речах по любому поводу: отсюда их название» (М.Л.Гаспаров).

Методика распространения и обогащения найденного с помощью техники риторических мест содержания получила название риторической амплификации.

8. Спор: структура, виды и значение. ОО и ЕЕ. Прагма-диалектическая точка зрения

Прагма - описание действий в дискуссии как речевых актов.

Диалектическая - две точки зрения, которые необходимо привести к одной, разрешение спора.

Подходы к изучению аргументации:

- нормативный (критический)

- дескриптивный (риторический - бытовое употр.слов)

1. Логический - адекватное понимание аргументативного дискурса.

2. Риторический - успешность аргументации определяется аудиторией.

3. Диалектический - взаимодействие речевых актов с целью разрешения спора.

Виды споров:

Простые - основаны на СОМНЕНИИ к точке зрения оппонента.

Сложные - состоят из нескольких простых.

Единичные - неверно, что Аб.

Множественные - неверно, что Аб и Вг.

Несмешанные - ставится под сомнение либо "+" точка зрения, либо "-". Вот с этим я не согласен.

Смешанные: ставятся под сомнение и "+" и "-" точки зрения. Я не согласен и с этим, и с этим.

Правила:

1. Стороны не должны препятствовать друг другу высказывать точки зрения или подвергать сомнению точки зрения (давление на оппонента, нападки на личность, сложности столкновения точек зрения).

2. Каждый, кто высказывает точку зрения, обязан защищать её, если это потребуется - уклонение от обязанностей доказывания.

3. Опровержение точки зрения должно относиться к точке зрения, которая действительно была выдвинута противоположной стороной - приписывание вымышленной точки зрения оппоненту.

4. Точка зрения может быть защищена, только если выдвинутые аргументы относятся к этой точке зрения - защита с помощью не относящихся к делу аргументов, неаргументация - игра на чувствах, бравирование личными качествами.

5. Успешное доказательство какой-либо точки зрения должно привести к отказу антагониста от исходного неприятия этой точки зрения, а неудача при доказательстве должна заставить протагониста отказаться от своей точки зрения - успешное/неуспешное доказательство.

6. Аргументы, используемые при рассуждениях, должны быть четкими или такими, которые можно сделать значимыми - смешение свойств части и целого.

7. Словесные формулировки должны быть четкими и недвусмысленными, чтобы их можно было интерпретировать как можно точнее - использование неясных выражений и т.д.

9. Уклонение от обязанностей доказывания

Распределение ролей в споре происходит ещё на начальной стадии, когда кто-то высказывает свою точку зрения, а другой в ней сомневается, при этом важно чтобы оба спорщика взяли на себя роли протагониста и антагониста. Как правило, роль антагониста не играет решающего значения, в первую очередь необходимо, чтобы протагонист выразил желание оспорить точку зрения. Но от антагониста требуется, чтобы он решил, твердо ли он стоит на своей точке зрения и готов ли он её защищать.

Правило: каждый, кто высказывает точку зрения, обязан защищать её, если это потребуется (уклонение от обязанностей доказывания).

Исключения: точка зрения уже была доказана этому же оппоненту - проблема круга; антагонист отказывается признавать начальные условия и соблюдать правила дискуссии.

Формы уклонения:

- отказать от обязанностей доказывания: ясно, как день; ежу понятно; поверьте мне, что+

- исключить возможность оценки: Россия - бедная страна, церковь консервативна, все люди смертны+

10. Нападки на личность и условия их допустимости

Для дальнейшего продолжения дискуссии необходимо выявить различия во мнениях.

Правило: стороны не должны препятствовать друг другу высказывать точки зрения или подвергать сомнению точки зрения.

Нарушения:

- ограничение содержания - исключаются определенные точки зрения из обсуждения

- нападки на личность оппонента - сомнение в его компетентности, честности, беспристрастности.

Нападки на личность - типично риторический приём, где некомпетентность в споре доказывается не оппоненту, а аудитории.

Варианты нападок:

1. Оскорбляющий - заставить молчать.

2. Обстоятельственный - сомнение в беспристрастности.

3. "tu quoque - ты тоже" - противоречивость и непоследовательность в речах и поступках оппонента

11. Ошибки, основанные на использовании неясных выражений

Правило: словесные формулировки должны быть четкими и недвусмысленными, чтобы их можно было интерпретировать как можно точнее - использование неясных выражений и т.д.

Спорящие несут перед друг другом ответственность за достижение необходимого коммуникативного эффекта - взаимопонимания. При этом возможно употребление имплицитных посылок - скрытого смысла, но тогда необходимо учитывать понимание его оппонентом.

0)Причиной неясного выражения может быть структурная нечёткость: нелогичный порядок следования основных элементов речи, отсутствие связности или любые другие неясности в структуре.

1)Иногда неправильно понимается коммуникативная сила речевого акта - ситуация может позволить трактовать смысл по-разному. Применить разъясняющие речевые акты.

2)Другая причина на уровне речевого акта - пропозициональное содержание: нечеткость референции (о ком или о чем идет речь) или даже предикации (что говорящий хочет выразить по этому поводу). Переспросить.

3)Использование незнакомых слов. Разъяснить.

4)Расплывчатость понятия. Уточнить формулировку.

12. Ошибки, связанные с неправильным перенесением свойств с целого на часть и наоборот

Правило: аргументы, используемые при рассуждениях, должны быть четкими или такими, которые можно сделать значимыми - смешение свойств части и целого.

Одним из распространенных нарушений является приписывание свойств целого одной из его составных частей или наоборот. Например: Этот стул белый. Следовательно, обивка этого стула белая.

Надо учитывать, что возможность переноса признака определяется двумя факторами: природой самого признака - ошибка объединения (абсолютные признаки - цвет, форма, материал - переносятся; относительные - длина, ширина, глубина, свойство, сила - частично) и природой отношений между частью и целым - ошибка разъединения (упорядоченное целое - песчинки - переносится, неупорядоченное - множество цифр - не всегда).

Итак, перенос свойства с части на целое и наоборот возможен только тогда, когда свойство является абсолютным и одновременно принадлежит к числу свойств, характеризующих структурно неупорядоченное целое. В других случаях нарушается правило рациональности, когда теряется значение истинности всех частей аргументации.

13. Pathos в аргументации. "Argumentum ad populum" как ошибка и правило

Правило: точка зрения может быть защищена, только если выдвинутые аргументы относятся к этой точке зрения - защита с помощью не относящихся к делу аргументов, неаргументация - игра на чувствах, бравирование личными качествами.

Первая ошибка приводит к неправильному разрешению спора, т.к. аргументы не имеют отношения к делу; вторая - доказывает отсутствие реальной способности убедить оппонента.

Цель игры на чувствах аудитории: дискредитировать оппонента в глазах аудитории. Главное для антагониста - использовать предрассудки, которые непосредственно не относятся к защищаемой точке зрения: патос подменяет логос (т.н. патетические ошибки).

Пример: митинги, демонстрации, мои выступления на парах.

14. "Argumentum ad verеcundiam": ethos и "бравирование личными качествами"

Правило: точка зрения может быть защищена, только если выдвинутые аргументы относятся к этой точке зрения - защита с помощью не относящихся к делу аргументов, не-аргументация - игра на чувствах, бравирование личными качествами.

Первая ошибка приводит к неправильному разрешению спора, т.к. аргументы не имеют отношения к делу; вторая - доказывает отсутствие реальной способности убедить оппонента.

Когда протагонист бравирует своими качествами, которые он имеет или приписывает себе, он неизбежно переводит дискуссию на личность или, другими словами, использует аристотелевский этос (этические ошибки).

При совершении этической ошибки протагонист пытается показать аудитории, что правильность его слов гарантирована его знаниями, надежностью и честностью. Вера в авторитет и т.д.

15. Абсолютизация успешности и неуспешности доказательства

Правило: успешное доказательство какой-либо точки зрения должно привести к отказу антагониста от исходного неприятия этой точки зрения, а неудача при доказательстве должна заставить протагониста отказаться от своей точки зрения - успешное/неуспешное доказательство.

Ошибки: приписывание своему доказательству абсолютный характер; приписывание исходным положениям своего доказательства статус априорности. Истинность или приемлемость согласованных исходных положений не является обязательным условием для успешного разрешения спора. Это противоречило бы самой природе соглашения. Одной из причин принятия какого-то положения в качестве исходного является именно то, что правильность этого положения не требует доказывать ни в начале, ни по ходу дискуссии. Это, так называемая, ошибка абсолютизации успешности доказательства.

В своем трактате «О софистических опровержениях» Аристотель выделяет два вида опровержения: умозаключения, построенные по правилам силлогизмов, и софизмы (паралогизмы). Умозаключение исходит из определённых положений таким образом, что оно с необходимостью высказывает нечто, отличное от положенного. Опровержение, в свою очередь, - такое умозаключение, которое противоречит выводу.

Аристотель выделяет 4 рода доводов софистов:

1.Поучительные - заключают, исходя из начал соответствующих наук (доказывающие). Аналитика.

2.Диалектические - заключают от правдоподобного к одному из членов противоречия. Топика.

3.Испытующие - заключают из положений, которые отвечающий считает правильными и которые необходимо знать слушающему. Топика

4.Эристические - заключают из положений, кажущихся правдоподобными, но не действительно такими. О софистических опровержениях.

Также Аристотель определяет 5 основных целей софистов в спорах:

- опровержение - видимость его

- ложное - показать, что человек говорит неправду

- несогласие с общепринятым - привести к этому

- погрешность в речи - заставить сделать её

- принуждение к пустословию - повторению

По его мнению, есть два способа опровергнуть софиста: от оборотов речи (синонимия, двусмысленность и т.д.); не от оборотов речи (нарушение правил построения силлогизма - от привходящего, о присущем/неприсущем, от принятия положенного вначале, от незнания сути опровергаемого, от следования, от сведения нескольких вопросов к одному).

Правила опровержения:

1. Заключение должно вытекать с необходимостью.

2. Соответствие частям определения (обороты речи)

3. Опровержение должно противоречить заключению опровергаемого умозаключения.

4. Связь с посылками.

Софистические опровержения - всегда опровержения против одного лица.

1. Понятие неформальной логики. Формальная и неформальная логика.

Неформамльная ломгика -- теория, которая изучает аргументы (доводы) в том виде, как они используются в обыденном языке, в отличие от представления аргументов в искусственном, формальном или техническом языке. Последним занимется формальная логика. Джонсон и Блэр (1987) определяют неформальную логику как «ответвление логики, задачей которой является разработка неформальных стандартов, критериев и процедур для анализа, интерпретации, оценки, критики и построение аргументации в повседневном дискурсе»

1. Неформальная логика: история появления и философские предпосылки

Появление нового направления в науке должно быть обусловлено, как минимум, двумя факторами: потребностями самой этой науки и, говоря словами фон Вригта, "какими-то другими характерными чертами культурного облика времени (курсив Вригта - И.Г.)[4]. Вместе с тем, появление совершенно нового направления в логике вряд ли возможно, если, конечно, речь не идет о создании новой формализованной системы, введении новых понятий, доказательстве новых теорем и так далее. Хорошо известно, что все новые направления современной логики, такие, как модальная, эпистемическая, интеррогативная, деонтическая, логика времени, а также символическая логика как таковая идейно в той или иной степени восходят к значительно более ранним этапам развития логики (в первую очередь, конечно, к Аристотелю)

Действительно, как уже отмечалось ранее, со ссылкой на идеи Фуко, Аристотель оказался автором дисциплины, традиции, внутри которых затем размещаются другие книги и другие авторы. В предыдущих главах я постаралась показать, что все последующее за Аристотелем развитие логики в лице самых различных авторов так или иначе определяло себя по отношению, в первую очередь, к аристотелевской логике, что история логики есть история трансформаций логики, основанной Аристотелем.

В частности, были рассмотрены различные трактовки аристотелевской логики, позволяющие рассматривать ее как неформальную. Но оказалось, что некоторые представители неформальной логики сами усматривают ее истоки в аристотелевскй логике, в его трактате "О софистических опровержениях" (см. Informal Logic 1980, p. ix)[5]. Это связано с тем, что одним из центральных понятий неформальной логики является понятие ошибки (fallacy), а задачей неформальной логики, с этой точки зрения, является описание и классификация так называемых неформальных ошибок в рассуждениях, то есть тех, которые не входят в сферу интересов логики формальной. Названная же работа Аристотеля посвящена, как известно, описанию и классификации, с целью выявления и преодоления, логических ошибок, парадоксов, приемов рассуждений, вводящих собеседника в заблуждение. При этом, как опять-таки хорошо известно, эта тематика вошла в учение традиционной логики, а с начала XIII века - и в учебные курсы логики: "В 1202-1208 гг. преподаватель Оксфордского университета Эдмунд из Эбингтона впервые включил в свой курс логики изложение содержания этого учения (трактата "О софистических опровержениях" - И.Г.). (D.Callus. Introduction to Aristotelian Learning to Oxford. Proceedings of the British Academy, v. 29, 1943)" (цит. по: Нарский, Стяжкин 1978, с. 662)[6].

Трактовку логики как средства предохранения от ошибок и заблуждений можно найти и гораздо позже, в книге Вильяма Минто "Дедуктивная и индуктивная логика", вышедшей более ста лет назад в Шотландии и не раз переиздававшейся в России (пять раз до 1917 года и совсем недавно, в 1995 году) (см. Минто 1995)[7]. Эта книга примечательна тем, что автор, как он сам говорит, "старался достигнуть двух целей, которые, на первый взгляд, могут показаться несовместимыми. Первая из них состояла в том, чтобы поставить изучение теорий логики на историческую почву. ... Другая - ... подчеркнуть значение логики, как практической дисциплины"[8]. В результате исторического анализа как дедуктивной, так и индуктивной логики Минто делает вывод, что "в основе всех этих учений лежит одно и то же стремление предотвратить заблуждения и предохранить разум от ошибок (курсив мой -И.Г.) "[9]. Именно в этом предназначении логики усматривает Минто практический характер логики : "она имеет значение, как практическая наука, предохраняя ум от заблуждений... Упражнение над голыми логическими формами, без изучения ошибочных уклонений от них, это - просто детская, пустая забава... Таким образом, перечень типических форм неправильного мышления, иллюстрированный примерами, должен параллельно, pari passu, сопровождать изложение форм мышления правильного"[10]. А это уже почти цитата из современного учебника по неформальной логике.

Таким образом, налицо некоторая "перекличка" тематики вроде бы совершенно нового направления в логике, неформальной логики, чаще всего противопоставляющей себя формальной логике, с идеями основателя формальной логики и его последователей. Но это дает основание говорить, что, скорее всего, новизна неформальной логики заключается не в ее тематике самой по себе, в той или иной степени звучавшей в логике за столь долгий срок ее существования, а в чем-то другом - возможно, в удачном выборе "места и времени", в осознании потребности создания логики, которая реально поможет реальному человеку, а не абстрактному субъекту приобрести элементарные навыки мыслительной деятельности, облегчающие ему его деятельность в сфере науки, бизнеса, политики, юридической практики и так далее, и тому подобное, а также в его обычной повседневной жизни.

Именно так объясняет появление неформальной логики Г. Кэйхан, в работе которого "Logic and Contemporary Rhetoric" многие неформальные логики усматривают начало своей дисциплины. Он пишет, что "сегодняшние студенты требуют "брака" между теорией и практикой. Они утверждают, что вводные курсы логики и даже риторики не отвечают их интересам.

Аналогичные причины появления неформальной логики (на первый взгляд, чисто педагогического характера) называют и другие представители неформальной логики. Например, уже упоминавшийся ранее Р.Джонсон говорит, что будучи преподавателем формальной дедуктивной логики, он осознал, что она не самым лучшим образом подходит для анализа политического дискурса, и будучи прагматиком в преподавании и рассматривая логику как инструмент, он пришел к тому, что если с инструментом возникают проблемы, то преподаватель обязан найти другой инструмент. Неформальная логика и создается как такой инструмент, который больше соответствует потребностям и менталитету студентов (см. Johnson 1992, p. 135)[11].

Вместе с тем, несомненно, на мой взгляд, что сама потребность студентов (о которой шла речь в приводимых примерах) в анализе рассуждений, аргументации, получении необходимых знаний и навыков для этого может, в свою очередь, рассматриваться как производная от тех самых "каких-то других характерных черт культурного облика времени". Неслучайно и то, что аналогичные идеи (а нередко и сама возможность их сформулировать в силу произошедшей демократизации процесса обучения) возникают у наших, российских студентов только в самом конце двадцатого века. Заинтересованность в способности самостоятельного суждения, анализа, оценки собственных и чужих рассуждений появляется лишь в определенной культурной атмосфере, на которую влияют и изменения политического, экономического, социального характера. Переходные периоды в развитии общества особенно требуют высокого уровня рациональности всех его членов, приобретение которого можно рассматривать и в качестве морального долга. И как тут опять не вспомнить Паскаля, для которого, как уже отмечалось ранее, вся сущность человека заключена в мысли, "человек создан для мышления... и весь долг его мыслить как следует, а порядок мысли начинать с себя, со своего Создателя и своего назначения"[12]. Образование становится элементом выполнения долга, ответственного отношения человека к самому себе, формой, создающей условия для самостоятельного мышления. "Доводы, до которых человек додумывается сам, убеждают обычно его больше, нежели те, которые пришли в голову другим"[13].

Таким образом, можно, видимо, уже говорить об одной определяющей характеристике неформальной логики - это логика, ориентированная на анализ мыслительных процедур, прежде всего, рассуждений, осуществляемых в реальных ситуациях реальным человеком. Следующие характерные черты неформальной логики, так или иначе выделяемые ее представителями, подтверждают этот вывод:

внимание к рассуждениям, выраженным в естественном языке и используемым в публичном дискурсе, с присущими им естественной многозначностью, неопределенностью, незавершенностью;

изучение аргументации как процесса, во всей ее изменчивости;

убеждение в том, что существуют нормы, стандарты, приемы в оценке аргументации, рассуждения, которые носят логический характер - а не чисто риторический или же специально-содержательный, но в то же время не охватываются понятиями дедуктивной и индуктивной логики;

внимание к реальным навыкам, составляющим критическое мышление, и отсюда стремление дать ясное и операциональное определение критического мышления;

понимание задачи обучения навыкам рассуждения и аргументации как центральной задачи образования вообще, тем самым способствующей подготовке молодежи к ответственной социальной и политической деятельности (см.Informal Logic 1980)[14].

Название «неформальная логика» самими ее представителями признается не совсем удачным, прежде всего в силу его «отрицательной» формулировки, В ее названии как бы уже заключено исходное противопоставление логике формальной, хотя, как будет показано в дальнейшем анализе, жесткого противопоставления все же не существует (в частности, многие неформальные логики включают в свои курсы и элементы формальной логики -- см., например: Aсосk 1985)[15]. Кроме того, использование термина Informal, а не Non-formal, также говорит в пользу «неотрицательного» истолкования, хотя эти смысловые оттенки трудно передать при русском переводе. Как мне представляется, ударение должно делаться не на том, что «эта логика не является формальной», а на том, что «она является неформальной» в том значении, в котором в русском языке чаще используется это слово (естественно, применительно не к логике). В частности, именно такое значение перевода слова «informal» на русский язык дается в словарях: «неофициальный, непринужденный, будничный, повседневный, разговорный (язык)» (выделено мною. -- И. Г.) (см., например: Русско-английский и англо-русский словарь. HarperCollins Publishes, 1996). Выделенные варианты перевода наиболее адекватно, на мой взгляд, передают специфику неформальной логики, о которой говорилось выше.

Однако, поскольку в любом случае в названии неформальной логики заложено если не противопоставление, то сопоставление с логикой формальной, то естественно встает задача выявления параметров такого сопоставления. Видимо, демаркационная линия проходит через понятие формы, и в таком случае трактовка логической формы также должна влиять на понимание того, в чем же заключается "формальность" или же "неформальность" логики. Сами неформальные логики "неформальность" своей логики видят, прежде всего, в том, что оценка рассуждения, аргументации как "добротных" не основывается на анализе их формы, понимаемой как структура, остающаяся от соответствующего выражения после элиминации всех входящих в него дескриптивных терминов - обычное для формальной логики понимание. Различие формы и содержания вообще не является для неформальной логики столь значимым, как для формальной, и к оценке рассуждений в неформальной логике не подходят с идеалом общезначимости (validity). В свою очередь, такое "невнимание" к форме влечет и "невнимание" к четко сформулированным правилам, "неформальные логики не подходят к логике с ожиданием открытия таких правил" (см. Barth, Krabbe 1982; Johnson 1992)[16].

Выявление философских предпосылок неформальной логики имеет, учитывая принятую методологию исследования, принципиальный характер. Хорошо известно, что представители постпозитивизма создали различные образы науки, особенности которых не раз обсуждались и в зарубежной, и, что важно подчеркнуть, в отечественной литературе. В зарубежной литературе такое обсуждение и привело к появлению, в частности, неформальной логики. В то же время аналогичное обсуждение в нашей литературе практически не коснулось того образа логики, который создавался в рамках, главным образом, аналитической философии периода логического позитивизма. Этот образ и по сей день остается доминирующим как в теоретической логике, так и в учебных курсах.

В качестве философско-методологической базы неформальной логики в диссертации рассматривается концепция "человеческого понимания" С.Тулмина. Джонсон и Блэр, которых, как уже отмечалось выше, можно считать лидерами неформальной логики, прямо признают это в своем анализе оснований неформальной логики (см. Johnson, Blair 1980)[17]. Однако они ссылаются только на одну работу Тулмина - а именно, "The Uses of Argument"[18], в которой Тулмин предлагает рассматривать юридическую практику в качестве модели того, как должна осуществляться рациональная оценка рассуждений. Он утверждает, что функции рассуждения более многочисленны и разнообразны, нежели простое выдвижение посылок для обоснования заключения.

Тулмин указывает на необходимость проведения различий между требованиями, данными, обещаниями, модальными утверждениями, условиями опровержений и так далее (см. Toulmin 1958, p. 142)[19]. Соответственно, он противопоставляет "идеальную" логику символической формальной логики "работающей" ("working") логике, необходимой для анализа повседневной аргументации. Основной недостаток первой заключается как раз в том, что она не замечает, что рассуждения, применяемые в разных областях знания, не только не следует пытаться подчинить универсальным стандартам, но что сами эти стандарты зависимы от соответствующих областей, "...Следует привыкнуть к сравнительной логике, как к сравнительной анатомии"[20].

В конечном счете, он призывает к сближению логики с эпистемологией, расширению предмета логики за счет включения в сферу ее интересов на равных основаниях процедур аргументации, применяющихся в самых различных областях, вплоть до возвращения в логику проблем исторического и даже эмпирического характера.

Однако, несмотря на действительную значимость этой работы Тулмина для становления идей неформальной логики, на мой взгляд, его более поздняя фундаментальная книга "Human Understanding" (переведенная на русский язык в 1984 году как "Человеческое понимание"[21] позволяет "погрузить" неформальную логику в более широкий философский контекст и выявить ряд ее существенных, в первую очередь, эпистемологических и методологических, предпосылок. Именно такую цель преследует дальнейшее изложение.

В отечественной литературе Стивен Тулмин рассматривается как представитель постпозитивизма в англо-американской философии науки (см. Порус 1991)[22]. Как известно, постпозитивизм не представляет собой какого-то одного течения, одной концепции. Его название говорит само за себя - то, что пришло после позитивизма. Такая позиция выразилась в том, что все представители постпозитивизма, несмотря на большое разнообразие развиваемых ими концепций, "в той или иной мере отталкиваются в своих рассуждениях, в постановке и решениях методологических проблем от позитивистской методологии и начинают, как правило, с ее критики. ... практически каждый философ науки должен был так или иначе выразить свое отношение к позитивистскому наследству"[23] Другими словами, для философии науки ХХ века позитивизм (в первую очередь, логический) стал выполнять в некотором смысле ту же функцию первичных координат, что и Аристотель для логики (несмотря на различие в "дистанциях"). Представители постпозитивизма создали различные образы науки, особенности которых не раз обсуждались и в зарубежной, и, что важно подчеркнуть, в отечественной литературе. В зарубежной литературе такое обсуждение и привело к появлению, в частности, неформальной логики. В то же время аналогичное обсуждение в нашей литературе практически не коснулось того образа логики, который создавался в контексте логического позитивизма. Этот образ и по сей день остается доминирующим как в теоретической логике, так и в учебных курсах.

Вот почему, следуя принятому в книге подходу рассматривать логику в контексте современной ей философии, думаю, будет небезынтересным в методологическом отношении попытаться еще раз выявить на примере концепции Тулмина влияние изменений, происходящих в общих философских установках, на принимаемый образ логики. Для этого необходимо вспомнить те основные черты, которые определяют созданный в первой половине ХХ века образ логики.

В первую очередь, это символическая логика, то есть логика, использующая в качестве основного метода исследования мыслительных процедур искусственные формализованные языки - специально построенные языки с точными правилами образования и преобразования своих выражений. С помощью этих языков в силу их четкой структуры и свойства эффективности возможно четкое, наглядное представление мыслительных процедур. Этим же определяется и круг этих процедур - это, в первую очередь, дедуктивные рассуждения, используемые в математике и математизированных областях естественных наук. Соответственно, основным методом неопозитивизма был, как известно, логический (формально-логический) анализ языка науки, а само научное знание рассматривалось при этом как готовое, ставшее знание, что отвечало особенностям принимаемого метода. Вопросы истории науки, развития знания, субъекта знания, коммуникативный аспект и так далее не исследовались, считались сферой интересов психологии. Если совсем коротко охарактеризовать образ логики, сложившийся, как было показано ранее, в работах Фреге, Рассела и Уайтхеда, Гильберта, Карнапа и других крупнейших фигур логики ХХ века, то этот образ может быть назван "формалистским". Напомню, что, например, согласно Гильберту, характерные признаки науки ХХ века заключаются в том, что любая теоретическая наука в своих исследованиях применяет "формальные процессы мышления и абстрактные методы", в первую очередь, аксиоматический метод. Неслучайно одна из книг по неформальной логике называется "От аксиомы к диалогу"[24] что, по замыслу ее авторов, должно подчеркнуть принципиально иную исходную установку в понимании круга логических проблем.

Для Тулмина проблемы трактовки логики являются производными от проблем понимания и рациональности. Конкретно-исторический подход к анализу развития науки приводит его к обсуждению вопроса о том, что же каждый раз при очередных изменениях научного знания обеспечивает ученым его понимание. Позитивизм, как известно, не ставил таких вопросов в принципе, в результате образовался разрыв между практикой познания и его теорией, между "естествознанием" и "эпистемологией", между учеными и философами"[25]. В конечном счете, необходимо исследование стандартов рациональности, а решающей тогда оказывается следующая проблема: "В какой шкале можно дать оценку нашим собственным понятиям и суждениям? Центральные проблемы философии познания - оправдание и оценка, суждение и критика - никогда не были связаны только с фактическим содержанием (курсив - Тулмина, выделено мною - И.Г.)"[26]. Выделенные мною понятия - практически центральные в неформальной логике. Однако еще необходимо раскрыть, как они в ней понимаются.

Несомненно, что основной идеей тулминовского подхода к философии познания является идея изменчивости самих стандартов рациональности, их зависимости от исторических, культурных, практических контекстов. "Может быть, идея неизменных вечных стандартов, применимых к доказательствам вообще, при абстрагировании от их практического контекста, всегда была (как заявлял Вико) картезианской иллюзией"[27]. Таким образом, с точки зрения Тулмина, эпистемологические проблемы ХХ века все еще покоятся на устаревших лет на триста научных и исторических предпосылках, сформулированных Декартом и Локком, согласно которым "человек - рациональный субъект познания - сталкивался с природой - неизменным объектом познания и, таким образом, возможности выбора, которыми могла располагать эпистемология, были ограничены"[28]. Эти эпистемологические "аксиомы" лежат и в основе большинства современных концепций - "в начале ХХ века Рассел и Мур поставили ... эпистемологические вопросы, основанные на традиционном эпистемическом автопортрете"[29]. Эпистемологию и, шире, философию, в основе которой лежит классический идеал рациональности (а именно его Тулмин имеет в виду), он называет формальной философией. Программа, как говорит сам Тулмин, новой теории человеческого понимания, имеет своей основной целью составить новый "эпистемический автопортрет", отказавшись от признания существования некоторых неизменных принципов понимания. В таком случае, основной вопрос, исследование которого предполагает сформулированная таким образом цель, будет звучать следующим образом: "Как можно рационально сравнивать интеллектуальное состояние или аргументы (имеются в виду аргументации, рассуждения - см. о переводе английского "argument" в сноске 5), существующие в различных исторических и культурных контекстах, при отсутствии неизменных принципов человеческого понимания?"[30].

В основе признания существования универсальных и неизменных принципов понимания, стандартов рациональности лежит, с точки зрения Тулмина, неявное отождествление рациональности с логичностью, поскольку именно логика задавала образцы последовательного, строгого рассуждения: "рациональные достоинства интеллектуальной позиции идентифицировались с ее логической последовательностью, а для философа мерой человеческой рациональности стала способность признавать без дальнейших аргументов законность аксиом, формальных выводов и логической необходимости"[31]. Именно "уравнение" рациональности с логичностью сделало "неизбежным конечный конфликт с историей и антропологией" [там же]. Этот конфликт проявился тогда, когда стало очевидным реальное многообразие человеческих практик, принятых в различных эпохах и культурах, а также тот факт, что то, "какими понятиями человек пользуется, какие стандарты рационального суждения он признает, как он организует свою жизнь и интерпретирует свой опыт - все это, оказывается, зависит не от свойств универсальной "человеческой природы", не от одной только интуитивной самоочевидности основных человеческих идей, но и от того, когда человеку пришлось родиться и где ему довелось жить"[32]. Фактически, возникает вечная философская проблема "согласования требования рациональной беспристрастности с многообразием действительных человеческих способов мышления", однако спецификой ее постановки во второй половине ХХ века является, на мой взгляд, самое непосредственное "участие" логики. Поскольку именно в ней, в логике, как кажется, возможно достижение этой "рациональной беспристрастности" - и она же - основное препятствие на пути этого "согласования", о котором говорит Тулмин, поскольку не позволяет "впустить" в свои формы, "чистота" которых составляет, как ей кажется, ее главное достоинство, никакого многообразия. Есть ли выход из этого положения? Видимо, он должен заключаться в изменении образа той "логичности", отождествление с которой рациональности не позволяет, по Тулмину, построить адекватную развитию науки философию, сблизить "эпистемологию" с "естествознанием".

Тулмин рассматривает две крайние позиции, одна из которых, образно говоря, отрицает историю, другая - склоняется перед ней, одна является позицией крайнего абсолютизма и догматизма, другая - позицией столь же крайнего релятивизма. В основе первой - идеал неизменной рациональности, в основе второй - практически полное отсутствие каких-то критериев рациональности. Выход, по Тулмину, заключается в историческом подходе к самой рациональности. Эпистемология в таком случае выступает как теория, "основной целью которой является изучение истории формирования и функционирования "идеалов естественного порядка" - исторически обусловленных "стандартов рациональности и интеллигибельности, составляющих основу научных теорий" [Toulmin S. Foresight and Understanding. Bloomington, 1961, p. 56][33] " (см. и цит. по: Порус, Черткова 1982, с. 267)[34].

Рассматривая в качестве представителей двух названных позиций Фреге и Коллингвуда, Тулмин показывает, что "при всей своей внешней несовместимости обе позиции объединяются одной общей предпосылкой. Обе они все еще принимают знакомое допущение, согласно которому рациональность должна быть приравнена к логичности и различные понятия и убеждения можно сравнивать "рационально" только постольку, поскольку все они могут быть соотнесены с единой "логической системой"[35] Не вдаваясь в подробности проводимого Тулмином анализа концепций Фреге и Коллингвуда, поскольку не это является целью данного раздела моей работы, отмечу лишь несколько высказанных Тулмином соображений в адрес Фреге, помогающих осознанию той роли, которую концепция Тулмина играет в появлении неформальной логики.

Тулмин рассматривает философские принципы, принимаемые Фреге, его антипсихологизм как возрождение декартовских идей о том, что "Способность правильно рассуждать и отличать истину от заблуждения ... от природы одинакова у всех людей" Именно антипсихологистическая установка, с точки зрения Тулмина, привела Фреге к "отрицанию истории" в том смысле, что "... человечеству наконец удается достичь знания понятия в его чистой форме, снимая все посторонние наслоения, которые скрывают его от очей разума (курсив Тулмина - И.Г.)" (Frege G. Foundations of Arithmetic. Breslau, 1884, tr. J.L. Austin, Oxford, 1950, p. vii. Цит. по: Тулмин 1984, с. 71)[36]. Если в математике такой подход оправдан (да и то только до тех пор, пока не встанет вопрос о смене одной системы понятий другой), то в других областях знания "освобождение" от проблемы "исторического релятивизма" достигается ценой ее замены другой, не менее сложной проблемой - "исторической релевантности", под которой Тулмин понимает проблему "оправдания" применимости, адекватности методов, разработанных в рамках формализованной логики, конкретным областям знания, в том числе и обыденного. "...генерализация абстрактного, платонистского подхода Фреге не освобождает нас от проблемы культурно-исторической релевантности; мы настаиваем на том, чтобы нам сказали, как подобный формальный анализ применяется к аргументам реальной жизни, выраженным в исторически существующих понятиях, причем эта проблема все время остается в силе... Едва ли можно ожидать, что мы без всякой проверки примем за доказанное универсальную применимость методов Фреге; конечно же, она должна быть продемонстрирована явно, с богатыми историческими иллюстрациями (курсив мой - И.Г.)"[37].

Применительно к Фреге эта проблема ставится Тулмином в виде двух вопросов:

"(1) подходят ли вообще понятия в любой области исследования к стилю формального анализа Фреге, и

(2) как этот формальный анализ освещает рациональность интеллектуальных изменений в соответствующей области"[38]. Фактически, отрицательные (в универсальной форме) ответы на эти вопросы и лежат в основе появления неформальной логики, центральной идеей которой является разработка способов анализа, "к стилю" которых будут подходить мыслительные формы и процедуры, реально используемые людьми в самых различных областях.

В заключение отмечу еще две особенности анализируемой концепции Тулмина, которые, на мой взгляд, сказались на "образе" неформальной логики. Как уже отмечалось, существенной чертой неформальной логики является внимание к рассуждениям, выраженным в естественном языке и используемым в публичном дискурсе.

16. Логика и действительность. Мышление и язык

Термин "логика" имеет два значения. Во-первых, он обозначает естественную способность людей к рассудочной деятельности, способность рассуждать, мыслить, делать выводы, обобщения, анализировать и производить многочисленные логические операции. Эта способность развивается в процессе становления человека как личности в соответствующих условиях общественной жизни. Способность к рассудочной деятельности формируется с раннего возраста параллельно с усвоением родного языка и воспитанием. Все люди в той или иной степени умеют рассуждать, так же как они умеют пользоваться естественным языком. Механизмы, управляющие рассудочной деятельностью, закрепляются и фиксируются на уровне бессознательных структур. Но действие этих структур не приводит однозначно к абсолютно правильному мышлению, равно как стихийное пользование правилами естественного языка не обеспечивает литературно грамотного его употребления.

Для того чтобы устранить возможность появления логических ошибок, необходимо стихийные, бессознательные механизмы рассудка вывести на рационально-осознанный уровень, т.е. необходимо обучение. Как раз второй смысл термина "логика" и связан с этим моментом. Логика - это наука, изучающая рассудочную деятельность людей. Более точное ее определение: логика - это наука о формах и законах правильного мышления (иногда говорят "правильной рассудочной деятельности", подчеркивая тем самым отвлечение от мыслительных процессов, которые не имеют логической природы). Предметом логики в таком понимании становится естественная способность людей к рассудочной деятельности, безграничная стихийная область рассуждений, а основной - является обнаружение, формулировка и исследование законов и правил такой деятельности, с тем чтобы вывести их на сознательный уровень и получить возможность научения людей логически правильному мышлению.

Решение этой задачи должно опираться на метод. В чем заключается специфика логического метода? Изучая процессы рассудочной деятельности, логика берет их только со стороны их формы, специально отвлекаясь от содержания. Поэтому логику иногда называют еще "формальной логикой". Все логические правила формулируются по отношению к форме мыслей, что обеспечивает всеобщность их применения. Конкретное содержание не имеет значения.

Мышление (рассудочная деятельность) имеет идеальный характер. Для того чтобы мысль могла быть передана другим людям и те ее восприняли и поняли, необходимо "материализовать" ее идеальное содержание. Материальным средством выражения мысли является язык (отметим, как естественный, так и искусственный). Мысль выражается в языке. Логика изучает не язык, а мышление. Язык - лишь средство выражения мысли. Адекватно это средство или нет - это особая проблема. Без большой натяжки можно даже утверждать, что "мысль изреченная есть ложь" (Ф.И. Тютчев). Но тем не менее другого средства выражения мысли не существует.

Логическая форма есть то общее, что имеется у разных по содержанию мыслей. Более точное понимание логической формы можно получить, как это ни странно, после изучения конкретных логических форм. Данный факт, между прочим, свидетельствует о том, что иногда точные определения не нужны, тем более что в нашем случае все содержание логики как науки есть не что иное, как определение логической формы. Ясное представление об исходном предмете логики возникает лишь в конце обучения.

Общность логической формы по отношению к любому содержанию должна быть понята на интуитивном уровне. Неважно, происходит ли рассуждение в математике, химии, физике, в сказках, мифах, литературе или в обычных житейских ситуациях; важно, что повсюду логические формы одинаково безразличны к содержанию. Именно поэтому применимость законов и правил логики имеет всеобщий характер. Все многообразие логических форм можно классифицировать, свести их к трем основным классам, которые называются понятиями, суждениями и умозаключениями.