Реникса, вред лженауки

Типичное пустословие, основанное на игре со словом "цель". Надеюсь, что мои комментарии не нужны читателю. Больше примеров из Фомы Аквинского приводить не будем. Однако не могу удержаться, чтобы не выписать "великолепное" доказательство Ансельма (1022--1109 гг.). Прошу читателя сравнить его с нашей цитатой из произведения софиста Горгия. Итак, пожалуйста, сосредоточьтесь.

"Возможно представить себе существо, которое не может быть мыслимо несуществующим. Оно выше такого, которое можно мыслить несуществующим. Следовательно, если то существо, по отношению к которому нельзя себе представить высшего, может быть мыслимо несуществующим, то оно не является тем, по отношению к которому нельзя себе представить высшего. Но это непримиримое противоречие. Следовательно, вполне достоверно, что есть существо, по отношению к которому себе представить такое существо несуществующим, и это существо есть ты, наш господин, наш Бог".

Честное слово, это не насмешка. Так и написано. Более того, в книге, из которой я взял эту цитату, сказано, что доказательство Ансельма имело большое влияние на Декарта, Спинозу, Гегеля... Не знаю! Если это так, то тем более удивительно.

Разобраться в доказательстве Ансельма надо с некоторым напряжением мыслительных способностей. Юными схоластами оно, вероятно, выучивалось наизусть и декламировалось нараспев.

Итак, есть существо, которое нельзя себе мыслить несуществующим. (Ну что же, согласимся с этой посылкой. Например, самого себя мне как-то тяжело мыслить несуществующим.) Обозначим его буквой Б.

Далее говорится, что есть существа, которых можно мыслить несуществующими. И с этим согласимся. Скажем, можно мыслить несуществующей собаку с тремя хвостами. Обозначим это существо С.

Ансельм говорит: Б выше С. Что под этим понимается? Выше по росту, по значимости, по цене?.. Не очень ясно. Ну да ладно, пусть Б будет выше С во всех отношениях.

Впрочем, почему? А может быть, треххвостая собака выше?

Да, нельзя сказать, чтобы посылки доказываемой теоремы были очевидны. Ну, а сама теорема?

Она вполне безупречна. Вот она: Б не может не существовать, поскольку это противоречит определению Б.

Я закончу главу, сказав несколько слов по поводу морального доказательства известного философа Иммануила Канта (1724--1804 гг.). Кант исходил из того, что моральный долг человека является его врожденным свойством.

Если бы это было так, если бы опыт показал, что высокая мораль не есть продукт воспитания, то это было бы сильным доводом в пользу существования господа бога. Но на самом деле ребенок -- это чистая доска, и законы его поведения пишет на ней семья и общество, в которых ребенок растет. Так что бога нет? Никаких следов!

Как верить в бога в XX веке

Нa этот вопрос отвечает в недавно увидевшей свет книге "Вера, разум и существование" профессор религии Колумбийского университета Джон Хатчисон. Это очень образованный мужчина. Список цитированной им литературы включает в себя произведения всех виднейших современных философов и естествоиспытателей, посвященных общим проблемам жизни на Земле и во вселенной. Автор превосходно знаком со всеми возражениями современного атеизма и смело идет им навстречу. В легкой, занимательной и отчетливой форме он знакомит нас с той позицией, на которую вынуждены сейчас становиться просвещенные теологи.

Главная задача автора -- показать, что между наукой и библейской верой нет никакого противоречия. Чтобы приблизиться к этой цели, Д. Хатчисону приходится прежде всего выразить сожаление о прошлых небольших недоразумениях: об обвинении Коперника Мартином Лютером, об осуждении Галилея святой инквизицией, об упорной защите текста библии по поводу сотворения мира, об отказе принять дарвиновскую теорию эволюции...

Оказывается, церковь совершила эти ошибки лишь по одной причине -- она не сумела провести четкую линию, разделяющую науку и религию. Где ж проходит эта граница?

На это вы получаете ответ. Наука является основой (почти дословная цитата) традиционных знаний, ремесел и искусств каждодневной жизни. Она простирает свои руки от земледелия до навигации, от строительства до медицины. Наука систематизирует все наши знания о мире и передает их от поколения к поколению.

Неплохо. Что же остается на долю религии? Оказывается, это фундаментальная оценка культуры, воплощенная в мифах, ритуалах и этике. Кроме того, она включает в себя отношение человека и культуры к тому неизвестному, которое лежит за границей науки и научного контроля.

Если расшифровать это туманное заключение, то получится следующее: на долю религии остается пропаганда библейских мифов (это и есть фундаментальная оценка культуры, воплощенной и пр. и пр.) и пропаганда веры в бога (который и есть неизвестное, лежащее за границей науки). Впрочем, несколько ниже Хатчисон более ясен и говорит, что на долю религии остается определить, что такое хорошо и что такое плохо, а также оценивать реальный мир как целое.

Первое вполне понятно, а второе -- типичное пустословие.

Итак, церковь борется лишь за одно -- за признание права издания морального кодекса. Право же, ради столь простого вывода не стоило писать толстую книгу. Что же касается морального кодекса, то пастор прав в том, что этические суждения, являясь суждениями долженствования, не относятся к классу утверждений естествознания. Однако ему не хочется думать, что наука, и только она, способна разработать пути к достижению святой цели -- сделать людей счастливыми.

Тяжело стало церкви воевать за монопольное право предписывать людям их правила поведения. Но трудности современных теологов этим не ограничиваются. Они отчетливо понимают, что церковь рухнет, если она нс станет бороться за ритуалы и мифы, с помощью которых создаются религиозные традиции, позволяющие сплотить верующих около пастора. А так как библия не может быть принесена в жертву современной науке, то ей надлежит дать современный комментарий.

В одном из параграфов отчетливо излагаются взгляды на бога и человека, от которых отказаться нельзя. Новизны здесь нет. Есть бог, и он творит историю. Люди и нации находят смысл своего существования в исполнении воли божьей. Бог один, и представителей на Земле у него нет. Пути господни по-прежнему неисповедимы. Каждому человеку дано лишь чуть-чуть света, чтобы ему была ясна его роль в истории. Кроме того, ему дана вера, что некая скрытая от него цель у истории имеется. Большего не дано. Приводится даже для ясности сопоставление роли человека в истории с ролью музыканта симфонического оркестра, который знает лишь свои ноты, но не партитуру симфонии.

Бог -- творец и судья. Что касается акта творчества, то понимать его надо небуквально. Эволюция сама по себе, а божьи дела сами по себе. Допытываться, трудился ли бог над своим созданием три миллиарда лет или работа над превращением обезьяны в человека совершена в мгновение, -- это неприлично и означает непонимание духа современной религии. Что же касается изгнания из рая, то оно произошло тогда, когда... человек возгордился и вообразил себя богом. Детали с Адамом, Евой и змием несущественны.

Пастор соглашается, что интеллигентного человека XX века не устрашишь приближением судного дня Не верит, и баста. Автор сокрушается по этому поводу, и призывает верить в конец вещей, и пытается доказать, будто это можно совместить с наукой.

Что же касается взглядов на сущность человека, то они мало изменились. Для церкви человек сочетает в себе образ бога, образ творения бога и образ грешника. Оправданием этого утверждения является человеческая история. (Можно пойти автору навстречу и рассматривать сию краткую характеристику человека как некоторую поэтическую мысль.)

Вот и все, что нам смог предложить профессор Хатчисон. Скажем прямо -- немного.

Физики показывают пример придирчивости

Перейдем теперь к другой теме. Речь пойдет об очень простых с виду утверждениях, касающихся самых различных событий, происходящих в мире.

Начнем с явных несуразностей. Сказать: его дом наводится слева -- значит ничего не сказать. Так же точно бессмысленно утверждение: это дерево видно под углом тридцать градусов. Ясно, эти фразы бессмысленны по той причине, что не указана реальная обстановка, для которой такие утверждения делаются. Если мы не укажем, по отношению к чему слева расположен дом и с какого места дерево видно под углом тридцать градусов, то наши утверждения будут лишены содержания -- в жизни им ничего не соответствует.

Разумеется, сказанное не вызывает сомнения даже у самого наивного читателя. Но уже фразы "Камень подает по вертикали" или "Друзья встречались всегда в одном и том же месте" кажутся вполне осмысленными. И это происходит лишь по той причине, что говорящий молчаливо предполагает вполне определенную обстановку наблюдения этих явлений. Он, скажем, сидит перед своим домом на крылечке и все события отмечает с этой естественной позиции.

Однако физики с давних времен стали подчеркивать, что всякие суждения о движении и о месте в пространстве становятся осмысленными лишь тогда, когда будет указана система координат, по отношению к которой фиксируется покой или движение тела. Указывать на это обстоятельство совершенно необходимо. Если этого не делать, то люди, мучающие семь мудрецов вопросами, будут приставать к ним, желая выяснить: "А как двигался камень на самом деле?"

Так, камень, падающий по вертикали, с точки зрения земного наблюдателя, будет описывать криволинейную траекторию для наблюдателя, находящегося в движущемся поезде. Я не стану останавливаться на этих азах физики и отошлю забывчивого читателя к другой книге (Л. Ландау и А. Китайгородский "Физика для всех").

Уже в гимназии прошлого века учили, что движение представляется разным с разный точек зрения. Поэтому с чепуховыми рассуждениями, забывающими про невозможность описать движение, не указав систему отсчета, приходится сталкиваться довольно редко.

Но в XX веке физикам пришлось с недоверчивостью отнестись к утверждениям, которые на первый взгляд носят совершенно невинный характер. Казалось бы, что надо добавлять к фразе: "Событие А произошло одновременно с событием Б", или: "Событие А произошло на 10 секунд раньше события Б". Кажется, совершенно очевидно: в одно время так в одно время; раньше так раньше. Не зависят же такие суждения от того, где находится и что делает наблюдатель?!

Оказывается, зависят. И чтобы это доказать, Альберту Эйнштейну пришлось с исключительной придирчивостью отнестись к, казалось бы, элементарно простым и очевидным суждениям о времени.

Впервые в истории науки отчетливо прозвучало требование докапываться до смысла утверждения, выясняя, что же оно означало бы, будучи воплощенным в опыте.

Положим, в середине огромного вагона зажигается электрическая лампочка. Свет от нее падает на фотореле, установленные в передней и задней (по ходу и против хода движения) дверях вагона и автоматически их открывает (пример из книжки Л. Ландау и Ю. Румера "Что такое теория относительности"). Реле отрегулированы так, чтобы двери открывались одновременно.

Ага, значит, можно говорить -- одновременно.

Можно, но с добавлением -- одновременно для наблюдателя в вагоне. А вот для наблюдателя, который находится на платформе, две двери откроются в разное время.

Арифметика несложная. Возьмем фантастические цифры, чтобы вычисления были более яркими. Длина вагона 5400000 километров, а скорость поезда, в котором и наш вагон, 240000 километров в секунду. В основе расчета лежит закон природы, установленный опытом Майкельсона: свет распространяется во все стороны с одинаковой скоростью 300000 километров в секунду, при этом скорость света одинакова по отношению к любому наблюдателю.

Для наблюдателя в вагоне время, которое затратит свет на то, чтобы добраться как до передней двери, так и до задней, равно 9 секундам (разделите 2 700 000 на 300000). Для наблюдателя на платформе скорость света та же самая. Но задняя дверь идет навстречу лучу. С ней свет встретится через 5 секунд (разделите те же 2700000 на сумму скоростей света и вагона). Напротив, луч догоняет переднюю дверь и доберется до нее через 45 секунд (делим ту же длину на разность скоростей света и вагона). Итак, передняя дверь откроется на 40 секунд позже задней.

Результат кажется поразительным. И все же он строгое следствие опытных фактов. Может быть, кто-либо из физиков до Эйнштейна приходил к такому выводу, но отворачивался от него, считая более вероятным по-сомневаться в опытах Майкельсона, нежели согласиться с выводом, противоречащим вере (именно вере, а не знанию) в абсолютность времени.

Эйнштейн преподнес естествоиспытателям первый урок правильного обращения с суждениями о мире. Утверждения имеют смысл лишь тогда, когда они сами или их следствия могут быть в принципе подвергнуты опытной проверке. Утверждение, что между событиями прошло столько-то секунд; может быть проверено не вообще, а лишь при указании расположения и движения наблюдателя.

Итак, строго говоря, сказать "прошло пять секунд"-- значит ничего не сказать. Чтобы фраза была осмысленной, надо добавить: "...с точки зрения такого-то наблюдателя". Но все же с утверждениями о промежутках времени дело обстоит не совсем так, как с недоговоренными фразами (вроде: "Дерево видно под углом 30 градусов"), с которых мы начали этот раздел.

Недоговоренные фразы, в которых забыта относительность пространства (то есть необходимость указания, от какого места и в каком направлении отсчитываются расстояния), не несут никакой информации и полностью бесполезны.

Что же касается фразы "прошло пять секунд", то в житейской практике она имеет полный смысл. Ведь относительность промежутка времени мы способны заметить лишь в том случае, когда речь идет о явлениях, протекающих по отношению к наблюдателю со скоростями, близкими к скорости света.

Хотя время относительно, как и пространство, но при малых скоростях предположение об абсолютности времени никак не противоречит опыту.

Отсюда мораль: в утверждении об абсолютности времени заключена солидная доля истины. Лишь для быстрых движений начинает ощущаться ошибочность этого простого положения.

Мы уже повторяли много раз, что последующее развитие науки не отменяет закона природы, а может лишь ограничить область его применения. Если эти модели и гипотезы хорошо объясняют некий класс явлений, то нельзя безжалостно списывать их со счетов тогда, когда они окажутся беспомощными в описании более широкого класса явлений. Не следует шельмовать их обидными словами и тем более не стоит обвинять их авторов в глупости и ошибках. Раз модель явления приносит пользу при описании действительности, значит она содержит в себе элемент истины, то есть она, иными словами, в какой-то степени отражает мир.

Теория относительности ярким образом проиллюстрировала относительность истины и заблуждения. За этим первым уроком вскоре последовал и второй. Материалом для него послужила физика атома.

Картина строения атома была нарисована в первой четверти нашего века. В центре атома находится крошечное ядро. Около ядра движутся электроны. В каком-то смысле атом напоминает планетную систему. Физики иллюстрировали свои статьи наглядными рисунками, на которых ядра и электроны фигурировали в виде круглых телец. Зрительным образом электрона или ядра служила твердая горошинка.

Много особенностей в поведении вещества объясняла такая нехитрая модель. Ясно, что она содержала в себе долю истины. Но только долю, и, как оказалось позже, небольшую.

Представление об электронах как о горошинках было таким простым, таким ясным и наглядным, к нему так быстро привыкали, что нокаут, нанесенный этой модели открытием дифракции электронов, воспринялся очень болезненно.

Сейчас та ситуация в какой-то степени кажется странной. Сменой вех в понимании времени физики должны были быть подготовлены к необходимости сопрягать слова и дела. Описывать любое явление они должны были таким образом, чтобы их утверждения могли быть проверены на опыте в принципе, а значит, не должны были описывать детали в строении атома, будто атом ничем в принципе не отличается от сложного механизма, состоящего из рычагов и шарикоподшипников. А они это сделали. И в этом их просчет.

Конструктор может описать форму, размеры, вес, цвет и прочие свойства каждой детали своего детища. Но ведь заранее ясно, что полностью такая программа невыполнима для атома.

Если законен подход к атому как к любой машине, то почему бы не спросить: какого цвета электрон? Вопрос как будто правильно поставлен. Но на самом деле он бессмыслен. Дело в том, что цветность связана с движениями электрона. Следовательно, понятие цвета к электрону неприменимо. Говорить о цвете электрона столь же бессмысленно, как рассуждать о слаженности футбольной игры одного-единственного игрока, тренирующегося на поле.

Уже на этом примере становится ясно, что суждения, вполне содержательные по отношению к большим предметам, могут стать бессмысленными в отношении микрочастиц.

Казалось бы, вполне осмысленная фраза: "Электрон прошел через отверстие в экране в таком-то направлении и, проходя через отверстие, имел такую-то скорость".

До того как было обнаружено на опыте, что все частицы обладают волновыми и корпускулярными свойствами, ни у кого не возникло сомнения, что этими словами можно описывать поведение электрона с тем же успехом, как, скажем, поведение маленькой горошинки.

Но на рубеже второй четверти нашего века было показано, что поток электронов, проходящих через отверстия в экране, создает интерференционную картину также, как и свет.

Это касается всех элементарных частиц. У более сложных и тяжелых частиц волновые свойства становятся тем менее заметными, чем больше их масса. Когда речь идет о больших молекулах, разговор на уровне горошинок становится оправданным.

Напомним, что интерференционные картины возникают лишь в волновых процессах и демонстрируют их в школе с помощью водяной ванны. Волны на воде складываются по простому закону: если в какую-нибудь точку обе волны приходят в фазе гребня, они усиливают друг друга, а если впадина одной волны накладывается на гребень другой, то в этом месте будет ровная водяная поверхность. Впрочем, не будем описывать школьные уроки. Бросьте в пруд близко друг от друга два камня и изучайте законы сложения волн.

Поведение водяных волн превосходно моделирует интерференцию света или потока электронов. Представьте себе экран с двумя близкими отверстиями. Волна доходит до плоскости экрана, проникает сквозь отверстия, и за экраном отверстия сами становятся источниками круговых волн. На другом экране -- приемнике -- возникает картина из чередующихся темных и светлых полос. Светлые там, где волны усиливают друг друга, а темные в тех местах, куда они приходят в противоположных фазах.

С точки зрения волновых представлений все ясно, все как на ладони. Понятно и со светом -- это поток электромагнитных волн, а поток электронов -- это поток электронов (шариков, как мы условились). Если один электрон прошел через одно отверстие, а другой через другое, то вроде бы им не положено знать про поведение друг друга, и на экране они должны дать однотонную картину! А если они, так сказать, незнакомы, то как можно объяснить на корпускулярном языке такую согласованность в их отклонениях, которая приводит к закономерному чередованию темных и светлых полос? Ведь если одну диафрагму загородить, то интерференционная картина исчезнет! Значит, оттого, что мы мешаем электронам проходить через одну диафрагму, меняется характер их прохождения через вторую и, может быть, они сами меняются! А это уж ни в какие ворота не лезет.

Итак, нельзя объяснять интерференцию электронов, говоря об этих частицах как о горошинках. Но, с другой стороны, ведь можно же физическими приборами проследить за движением одной частички и выяснить, через какое из отверстий она прошла? Можно! А тогда получается, что и нельзя и можно говорить о частицах на корпускулярном языке. Парадокс?

Мы уже предупреждали читателя: если использовать слова и логику для рассуждения об опытных фактах, то такие противоречия не могут возникнуть. Парадоксы появляются тогда, когда мы выходим за рамки эксперимента.

Объяснить, в чем тут дело, удалось одному из величайших физиков нашего века, Нильсу Бору. Путем рассмотрения различных мысленных опытов Бор показал, что невозможно в принципе одновременно следить за траекторией частицы и наблюдать интерференционную картину. Если начнем следить за движением электрона -- разрушим (размажем) интерференционную картину. Будем разглядывать чередование полос на экране --ничего не сможем сказать о том, как двигались электроны.

"Оказалось, -- пишет Бор, -- невозможно провести резкую границу между поведением атомных объектов самих по себе и iix взаимодействием с измерительными приборами, которые определяют самые условия возникновения явлений".

Разговор об электроне как о горошинке оказался лишенным смысла. Мы не можем предложить в принципе такой опыт, который помог бы установить одновременно положение и скорость элементарной частицы. Таким образом, вопрос о том, чему равна скорость частицы, проходящей какую-то точку пространства, столь же бессмыслен, как и вопрос о том, кто ходит вниз головой -- мы или наши антиподы.

Необходимо подчеркнуть, что речь идет вовсе не о незнании, а об отсутствии смысла. На отказе применять для электрона понятие траектории наука теряет столько же, сколько отказываясь от бога или от абсолютного пространства и времени, короче -- от комбинаций любых слов, не имеющих отражения в реальной жизни.

Большой процент слушателей перебивает на этом месте лектора вопросом: "А как же частица движется, как она выглядит на самом деле?

Хотя мы, по сути дела, уже разбирали этот вопрос, но повторим ответ, прибегнув к небольшой перефразировке.

Когда кондуктор объявляет: "Приехали, конечная остановка!" -- то всегда найдется человек, который спросит: "А дальше вагон не пойдет?" Кондуктор терпеливо (а иногда и не очень) повторяет: "Не пойдет!"

Вопрос о том, как частица движется и как она выглядит, поставлен плохо. На такой вопрос нельзя ответить потому, что вопрос бессмыслен. Нельзя об элементарной частице говорить как о горошине.

А как же о ней говорить?

Вот это уже превосходный вопрос, и на него исчерпывающим и подробным образом отвечает наука, называемая квантовой механикой. Оказывается, можно предложить для описания электронов особый язык, с помощью которого со стопроцентным успехом предсказывается результат эксперимента. Стоп! А как же быть с утверждением, что траекторию электрона предсказать нельзя? Нельзя, потому что ее нет, потому что это понятие лишено реального смысла? Значит ли это, что представление об электроне как о горошине есть полная глупость?

Здесь дело обстоит совершенно так же, как и с абсолютностью времени. Можно строго оговорить условия, при которых классический образ частицы как горошины, движущейся по осмысленной траектории, начинает выглядывать из тумана математических формул.

Эти условия формулирует "Принцип неопределенности Гейзенберга". В этой книге нет математических формул, и не стоит делать исключение и для этого принципа, который записывается всего лишь семью буквами латинского алфавита. Основное содержание его несложно -- траектория частицы видна тем отчетливее, чем больше масса частицы. Молекула в этом смысле уже является классическим объектом, и о молекуле можно разговаривать на том же языке, что и о пылинках.

Правила языка квантовой механики для легчайших частиц, таких, как электроны, содержат в себе, например, следующие пункты. Фраза: "Электрон находится в данном месте" -- имеет смысл. Но фраза -- "Электрон находится в данном месте и имеет данную скорость" -- лишена содержания.

Как видите, язык более сложный, чем для описания поведения горошинок. Не случайно квантовую механику не удается преподавать в школе. Хотя надо надеяться, что педагоги что-либо придумают. Очень было бы полезно.

Квантовая механика, так же как и теория относительности, учит нас придирчивости к языку, используемому для описания фактов. Если мы желаем избежать рениксы, то должны помнить, что утверждения о явлениях мира должны формулироваться так, чтобы в принципе была возможность их проверить.

Одновременно с этим мы еще и еще раз убеждаемся в том, что открытие новых законов природы не отменяет старые, а лишь ограничивает их области применения. Мы видим также, что упрощенные модели не являются стопроцентным заблуждением. Если они успешно применялись для описания части фактов, то, значит, в них содержится элемент истины.

Лжехимия

История науки богата заблуждениями, ложными теориями, открытием несуществующих явлений. Это естественно. Как уже говорилось, до известного периода развития науки заблуждения играют прогрессивную роль -- заставляют думать, ставить новые опыты, В конечном счете истина торжествует. И тогда появляется опасность, что заблуждения и ошибки могут превратиться в лженауку. А это уже реникса.

Лженаука оперирует выдуманными фактами и сочиняет ложные теории для объяснения как выдуманных, так и реальных явлений.

Несколько условно лженауки можно разбить на две категории: такие, в основе которых лежат неверно интерпретируемые факты, -- это лжефизика, лжехимия, лжебиология; и такие, в основе которых лежат выдуманные факты. -- это астрология, хиромантия, парапсихология.

Между ними много общего. Путь к ложному объяснению всегда один и тот же; он заключается в приписывании словам мистического смысла с последующей беспардонной игрой этими словами. Различие же заключается в том, что ложные учения в действующем естествознании путаются под ногами и мешают развитию науки. Что же касается хиромантии или парапсихологии, то эти "учения" лежат в стороне от столбовой дороги науки и их вред ограничивается воспитанием наивной доверчивости и суеверий. Однако это совсем не мало, и мы отнесемся с одинаковым вниманием ко всем разновидностям рениксы.

Ложные учения опираются зачастую и на выдуманные факты. Однако в основном занимаются они облачением научных явлений в одежды из словесной шелухи. Поэтому в этой главе будет уместно рассмотреть в качестве примеров лжехимию и лжебиологию.

Но прежде чем перейти к конкретным вещам, надо сделать маленький экскурс в психологию исследователей, тех строителей лженауки, которые работают бок о бок с настоящими естествоиспытателями.

Почему эти люди пошли дорогой, которая неминуемо заканчивается провалом?

Рождение лженауки большей частью является следствием безграмотности и глупости. Но, вероятно, основную роль играет погоня за сенсацией, за славой. Дороги научные тернисты, продвижение по ним совершается медленно. Переоценка своих знаний и способностей, совмещенная с честолюбием, слепит разум. Отмахиваясь от противоречий, не считаясь с законами логики, исследователь (иногда уважаемый в своей области знаний) становится создателем ложных теорий, а сталкиваясь с неверием и противодействием, идет на фальсификацию эксперимента, чтобы быть правым во что бы то ни стало. Дорогая цена! И результат деятельности в конечном счете всегда плачевный для лжеучения. Жизнь обмануть нельзя.

Стоит рассказать о нескольких грустных историях современных лжеучений лишь для одной цели -- научиться узнавать фальшивые монеты. Примеры будут взяты из относительно недавнего прошлого. Полезнее заняться вытаскиванием сучков из своих глаз.

В начале пятидесятых годов имело место выступление в печати ряда серьезно заблуждавшихся ученых. Особенный вред эти люди нанесли биологии, но немалый и химии, с которой мы начнем.

Ко времени, о котором идет речь, общие принципы строения молекул были уже однозначно установлены. Было известно, что молекула построена из атомов, связанных в единое целое своими "внешними" электронами. Было ясно, что существует множество мыслимых способов создания устойчивой постройки из атомов. Молекула представляет собой такую "выгодную" систему, в которой атомам удобно находиться во вполне определенном пространственном расположении по отношению друг к другу, а внешним электронам удобно распределиться по атомам молекулы с какой-то определенной плотностью.

В принципе было очевидно, что если задаться числом атомов, их сортностью, то можно теоретически рассчитать, какие молекулы могут образоваться. Ведь уравнения квантовой механики, выражающие общий закон природы, которому подчиняются электроны и атомные ядра, были к тому времени хорошо известны и широко апробированы. Однако воплощение этой уверенности в дела не всегда было, к сожалению, возможным, ибо задача оказалась математически слишком сложной.

Настоящих естествоиспытателей это огорчало, но, конечно, не толкало на неверные шаги. Одни из них шли путем накопления фактов, ставя перед собой цель поиска эмпирических закономерностей, с помощью которых можно было бы предсказывать структуру и свойства химического соединения. Другие пытались найти упрощенные математические методы, при помощи которых удалось хотя бы в самых общих чертах предсказать структурные особенности молекулы.

И вот на этом фоне упорного и кропотливого труда выделяются лженаучные построения.

Какое впечатление производит, например, следующая цитата из книги Г. Челинцева, опубликованной в 1949 году?

"В соответствии с законами локализации орбит и связей, определяющими не только пространственно-силовое, но также и соединительно-химическое значение понятий орбит и связей, определяющими качественное различие во взаимоотношениях химически соединенных и несоединенных атомов и атомов или электронов и ядер, химический мир выглядит в классической теории не только как совокупность непрерывных в пространственно-силовых взаимоотношениях электронов и ядер, но также как совокупность прерывных в соединительно-химических отношениях электронов и ядер, атомов и атомов. В классической теории понятие химической частицы -- атома, молекулы, иона и радикала -- имеет не только значение устойчивого электронно-ядерного агрегата, обособленность которого определяется только количественными различиями в пространственно-силовых взаимоотношениях электронов и ядер, внутри агрегатов и между агрегатами, но имеет также значение химического индивидуума, обособленность которого определяется качественными различиями в соединительно-химических взаимоотношениях электронов и ядер, атомов и атомов, внутри индивидуумов и между индивидуумами. В классической теории частица рассматривается не только как совокупность непрерывно изменяющихся вместе с непрерывными изменениями пространственно-силовых взаимоотношений электронов и ядер, свойств веществ, но также как дискретная форма существования материи, как объективно реальная "вещь в себе", качественная специфичность которой определяется прерывностью изменений соединительно-химических взаимоотношений электронов и ядер, атомов и атомов в реакциях".

Пожалуй, достаточно. Параграф, из которого взята цитата, оканчивается фразой: "В классической теории выражено диалектико-магериалистическое воззрение в химии". Так что, мол, дорогие читатели, имейте в виду, нападете на меня, значит, оскорбите Маркса. Да, не очень-то благовидная спекуляция.

Но мы все-таки рискнем провести жирную линию раздела между классиками марксизма и нашим автором и вчитаемся в этот своего рода шедевр.

Конечно, это незаурядный отрывок из сочинений такого рода. Но тем не менее это характерный отрывок, и поэтому мы предложили его вниманию читателей.

Он написан совсем не для того, чтобы вы вдумывались в содержание каждой фразы, чтобы разбирались в последовательности слов. Совсем нет, цель этого творения -- создать у читателя своего рода сумеречное состояние души, убаюкать его повторяющимися словами и сочетаниями слов. Пожалуй, отрывок этот надо не читать, а декламировать или даже петь!

На сочинение естествоиспытателя это совсем непохоже, но на заклинание магов это смахивает, и очень даже. Тот же стиль, та же вещательная манера. Аргументации здесь нет, и она тут неуместна так же, как и в кабалистическом таинстве.

Это не значит, что такой поэтический характер имеет всякая лженаука. Мы увидим дальше, что здесь имеется богатое разнообразие. Но сейчас вернемся к приведенному отрывку.

Вы уловили, что речь идет о классической теории? Пусть это вас не смущает.

Слово "классическая" употребляется здесь в смысле "правильная", "истинная", иными словами -- теория автора.

Автор все же сообщил нам в этой своеобразной форме некоторые исходные положения своих воззрений. Не станем обращать внимание на то, что он выдает их за диалектико-материалистические. Для чего он это делает, ясно младенцу, а то, что его слова никакой не диалектический материализм, а чистейшая реникса, -- это мы и демонстрируем.

Попробуем выудить взгляды автора из словесных переливов. Из цитаты ясно, что сведений о расположении и взаимодействии электронов и ядер (пространственно-силовые взаимоотношения -- в терминологии автора) недостаточно для того, чтобы характеризовать атом или молекулу.

Но ведь данные о силах взаимодействия между электроном и атомным ядром позволяют с поразительной точностью рассчитать спектр излучения атома водорода! Но ведь вся квантовая механика построена на предположении, что эти данные исчерпывают проблему! Но ведь уравнения квантовой механики подтверждаются всем опытом современного естествознания!

Значит, утверждение автора находится в вопиющем противоречии с реальной действительностью.

Это нисколько не волнует открывателя новых истин. Факты не лезут в теорию? Тем хуже для фактов! Его теория напрочь зачеркивает приобретения науки.

Вот вам вторая особенность всякой лженауки.

И все же нам интересно (любопытство не порок), что же еще характеризует молекулу, кроме тех сведений, которыми довольствуется физика. Автор отвечает: "...соединительно-химические взаимоотношения". А что это такое? Ответа нет.

Как это похоже на аристотелевский "виртус мовенс", на божественную квинтэссенцию, на дьявольское наваждение...

Мистика слова -- непременный признак лженауки. Истина скрыта в слове. "Сначала было слово..."

Но ведь слова придуманы человеком, чтобы описывать события. Слово -- это просто название предмета, действия... Нет, автор лженаучной теории это не приемлет. Для него слово -- ключ к разгадке тайн природы.

"Соединительно-химические взаимоотношения..." Значит, так: две молекулы могут быть совершенно одинаково построены, могут состоять из одних и тех же атомов, расположенных на одних и тех же расстояниях друг от друга, и тем не менее могут оказаться разными за счет этих самых "соединительно-химических взаимоотношений".

Нетрудно сообразить, что введение в "теорию" некоего мистического фактора, который не может себя проявить, дает неограниченные возможности для "объяснения" любых явлений. Распоряжаясь "соединительно-химическими взаимоотношениями" по своему вкусу, Г. Челинцев никогда не встретится с трудностями при трактовке химического явления. Для лжеученого нет ничего непонятного, неясного. Его методике рассуждения доступны все тайны природы.

Чем более общо сформулирована лжетеория, тем ее труднее опровергнуть. Дело обстоит совершенна также, как и в религии. Вы говорите: "Бога нет", а я говорю:

"Бог есть!" Вы говорите: "Докажите, что он есть", а я говорю: "Докажите, что его нет". Вы говорите: "Не нуждаюсь в этой гипотезе", а я говорю: "Ведь вы же не можете объяснить всех явлений в природе, а я могу".

И правда, с помощью бога без труда объясняется все, что угодно. Совершенно так же любое химическое явление, ставящее в тупик серьезного исследователя, без труда "объясняется" в терминах "химически-соединительных", то есть, простите, "соединительно-химических взаимоотношений".

Но большей частью автор подобной теории не останавливается на вещании общих идей. Ему хочется их конкретизировать. Действительно, если этого не сделать, то теории не будет, не напишешь не только книги, но и статьи. Конечно, можно повторять в нескольких вариантах одну и ту же "мысль", как это сделал автор в приведенном нами абзаце, но все же таким способом больше одной-двух страниц не натянешь.

Но конкретизация лжетеории становится и куда более уязвимой. Так, уточняя свои воззрения, все тот же автор говорит:

"...Каждая связь локализована между двумя атомами и соответсгвенно означает не только пространственно-силовое, но и соединительно-химическое взаимодействие этих атомов; согласно тем же представлениям каждый электрон находится в одном из двух атомов, или иначе -- каждая электронная орбита локализована в одном или двух атомах, и соответственно орбита означает не только пространственно-силовое, но также соединительно-химическое взаимодействие электронов и ядер".

Обратим внимание на железную логику рассуждений. Постулат -- "орбита локализована в одном или двух атомах"; следствие -- "орбита означает соединительно-химическое взаимодействие"! Почему факт, который сам по себе мог бы быть и верным, является логической посылкой, из которой следует наличие мистической связи? Вы не понимаете этого, и никто не поймет. этого, поскольку логика построена по принципу: "В огороде бузина, а в Киеве дядька".

Но замечание о логике -- это походя. Мы хотели обратить внимание на то, что автор поставил себя в невыгодное положение, придав своим воззрениям кое-какие конкретные черты. Челинцев утверждает, что электрон принадлежит одному или двум атомам, то есть электрон локализован. А вот это утверждение уже можно проверить на опыте. Может быть, эта проверка еще не проведена? Совсем напротив -- у естествознания ко времени обнародования этой теории было множество доказательств полного противоречия утверждения о локализации электрона с опытными данными. Путешествие электрона по многим атомам молекулы доказано бесспорно измерениями магнитной восприимчивости ароматических молекул, доказано тонким расщеплением спектров электронного парамагнитного резонанса, доказано измерениями электропроводности графита и множеством других фактов, составляющих стройную схему современных знаний о структуре вещества.

Наш автор не знает и не хочет знать эти факты. Ему они представляются ничтожными недоразумениями. Он отмахивается от назойливых вопросов, как от надоедливой мухи, говоря примерно следующее: "Сами в этом разбирайтесь. Я вам предлагаю величественную теорию химического движения. А уж согласовывать ее со всякими пустяками -- это не мое дело".

Грустно все это и досадно. Досадно то, что лженаучная болтовня может произвести впечатление на людей, еще далеких от науки. Досадно то, что такой "деятель" может портить нервы и отнимать время у людей, занимающихся делом. И уж не только досадно, а очень вредно, когда автор лжетеорий приобретает возможность влиять на ход той или иной науки. В химии так было в незначительной степени, но так было в биологии.

Лжебиология

Вред от лженауки, "мирно" занимающейся своим делом, хотя и велик, но не оказывает существенного влияния на развитие науки. В этом отношении хиромантию можно считать относительно безобидным занятием и, во всяком случае, не влияющим на развитие цивилизации.

Этого, увы, нельзя сказать о псевдонауке, пытающейся утвердить свои истины не убеждением и доказательностью, а администрированием. Поскольку фальшивое учение отрицает завоевания естествознания, то его становление неминуемо связано с некоторым торможением развития науки, с воспитанием в учебных заведениях безграмотных людей.

Атака лжехимиков на науку, как уже сказано, не имела прямого успеха. Тем не менее их демагогические приемы сказались на том, что целые направления научных исследований оказались покинутыми.

Серьезное положение создалось в биологии, где командные высоты заняла группа людей во главе с академиком Т. Лысенко.

На примере его выступлений можно ознакомить читателя со многими характерными чертами методов борьбы с наукой.

Вот как начиналось "опровержение" генетики в речи Лысенко, произнесенной 31 июля 1948 года на сессии ВАСХНИЛ: "Материалистическая теория развития живой природы немыслима без признания необходимости наследственности приобретаемых организмом в определенных условиях его жизни индивидуальных отличий, немыслима без признания наследования приобретаемых свойств".

Мысль выражена нельзя сказать чтобы очень ясно, но, зная другие высказывания автора, мы можем оказаться в стане идеологических врагов, если засомневаемся в том, что потомки цирковой лошади родятся со способностью танцевать вальс.

А почему, собственно говоря, только такое признание ведет нас в стан материализма?

Чего уж тут спрашивать: сказано -- значит, верно. Но продолжим цитату:

"Вейсман же предпринял попытку опровергнуть это материалистическое положение... Отвергая наследственность приобретаемых качеств, Вейсман измыслил особое наследственное вещество, заявляя, что следует "искать наследственное вещество в ядре" и "что искомый носитель наследственности заключается в веществе хромосом", содержащих зачатки, каждый из которых "определяет определенную часть организма в ее появлении в окончательной форме".

И далее в форме обвинительного акта продолжается это "изложение" идей ученого, его гипотез, сформулированных на основе богатейшего опыта тогдашней биологии, его выводов, которые подтверждались непосредственными физико-химическими исследованиями в последние десятилетия.

Хотелось бы подчеркнуть, что, хотя роль носителя наследственности -- молекулы ДНК -- и генетического кода, с помощью которого передаются наследственные признаки, была в 1948 году не вполне очевидна, данных, блестяще и неоспоримо подтверждавших теорию Вейсмана, Менделя, Моргана, было уже тогда столько, что гипотезы давно уже звучали как законы природы.

Как уже не раз повторялось, нападки на законы естествознания не производят на не занимающегося наукой человека впечатления чепухи. Поэтому можно было бы не удивляться популярности псевдонауки среди несведущих людей, если бы она ограничивалась атакам л только на общие принципы науки.

Но безграмотные утверждения касались частностей и резали слух любого мало-мальски разбирающегося в этом человека. С точки зрения Т. Лысенко и его "школы", один биологический вид может превращаться самопроизвольно в другой вид.

Где-то в начале этой книги приводилось как пример незамаскированной чепухи утверждение, что люди могут рожать ослов. Но Т. Лысенко говорил, что кукушка появляется из яиц пеночки, а из пшеницы может появиться овес и рожь. А это ничуть не лучше.

Удивительным является также не то, что такой "ученый" мог долгое время пропагандировать свои взгляды, а то, что, несмотря на явную вздорность суждений, он имел достаточное число искренних последователей (хотя, разумеется, сподвижников, которым были решительно безразличны научные истины и которые выбирали лидера по признаку силы, было значительно больше).

Теперь познакомимся с самими рассуждениями, так сказать, обосновывающими "учение". Читайте и сравнивайте с примерами рассуждений софистов, с игрой слов средневековых схоластов. Вы не найдете существенных различий.

Начнем с выдержки из статьи Т. Лысенко "Теоретические основы направленного изменения наследственности сельскохозяйственных растений". Время издания -- январь 1963 года.

Параграф о сущности наследственности начинается так: "Условия внешней среды являются ведущими в развитии органического мира. Из условий внешней среды впервые возникло живое тело, и дальше живые тела строят себе подобных соответствующих условиям внешней среды. Поэтому живое тело представляет собой единство тела и соответствующих условий внешней среды. Это единство заключается в ассимиляции, в уподоблении условий внешней среды данному телу. Причем под внешним нужно понимать то, что ассимилируется, а под внутренним, то есть телом, то, что ассимилирует. В организме каждая частица живого тела является внутренним для себя и внешним для других частиц организма. Поэтому ассимиляция всегда связана с диссимиляцией. Обмен веществ в организме идет через ассимиляцию и диссимиляцию. Источником веществ, которые при посредстве жизнеспособного тела превращаются в живое, служит внешняя среда".

Есть ли здесь что-нибудь, кроме игры в слова? Разумеется, нет. Приведенный абзац есть типичная комбинация бессмыслицы с пустословием, столь характерная для глубокомысленных сочинений софистов.

Что значит "из условий внешней среды впервые возникло живое тело"? Условия внешней среды -- это космическая радиация, поток тепла, неорганическое окружение, Так, что ли? А что такое живое тело? Имеется в виду хлебное зерно, насекомое или белковая молекула? Да нет. Мы не так ставим вопрос. Подобный строй мышления несвойствен подобным авторам. Он слишком конкретен, и на этом пути не построишь дворец чепухи. Автор, без сомнения, имеет в виду Живое с большой буквы. Следовательно, рассматриваемая фраза имеет лишь следующий совершенно тривиальный смысл -- сначала Живого не было, а потом так уж сложились дела на Земле, что оно возникло.

Продвинемся еще немного вперед через лес слов: "...и дальше живые тела строят себе подобных из соответствующих условий внешней среды". "Дальше" -- это значит и сейчас. Если этой фразой нам хотят сказать, что без пищи животное и растение не появятся на свет божий, то с этим можно согласиться немедленно и поблагодарить автора за ценную мысль. Если же здесь более глубокий смысл, то есть желание подчеркнуть первенствующую роль среды в создании каждого нового поколения, то это неверно.

Следующая фраза о том, что "живое тело представляет собой единство тела и соответствующих условий", построена так, что ей вообще нельзя сопоставить что-либо реальное. Так же точно совершенно бессмысленным является и следующее за этим пояснение: "Это единство заключается в ассимиляции, в уподоблении условий среды данному телу". Что значит уподобить условия телу? Понять нельзя, так как понимать нечего.

Конец параграфа так же бессодержателен, как и его начало.

"Вообще и живые и неживые тела находятся в известных отношениях к окружающей их среде. Однако взаимоотношения организмов с внешней средой принципиально отличны от взаимоотношений неживых тел с той же средой. Главное отличие состоит в том, что взаимодействие неживых тел с окружающей средой не является условием их сохранения, наоборот -- это условием их сохранения, наоборот - это условие уничтожения их как таковых. Например, чем лучше изолировано какое-нибудь неживое тело от воздействия кислорода, влаги, температуры и т. д., тем дольше оно остается тем, что оно есть".

Да, глубокие мысли. Вчитайтесь, и вы усвоите великие истины. Масло тухнет, а сырые бревна гниют потому, что им погода не подходит; желаете масло сохранить подольше -- ставьте его в холодильник... Не разглядишь сразу пустословия. А видеть надо, и учить этому надо в школе.

Абзацы, подобные вышеприведенному, чередуются с истинами совершенно отчетливыми и конкретными, но... противоречащими науке. Например:

"Отрицать порождение в соответствующих условиях пшеницей ржи -- это значит противоречить действительности. Отрицать, что пшеница в соответствующих условиях порождает отдельные зерна ржи, которые потом вырастают и вытесняют пшеницу, -- это значит отворачиваться от жизни, от практики".

Ложность этого заключения, опровергающего твердо установленные законы природы, может быть продемонстрирована лишь в чистых лабораторных условиях, исключающих засоренность посеянного зерна. В кругу лиц, далеких от науки, бессмысленность всего этого не очевидна, и "открытие" позволяет автору вербовать новых соратников, восхищенных революционными выводами.

Превращение пшеницы в рожь является следствием общего "закона", который формулируется в статье Т. Лысенко многократно, но с помощью не слишком сильно отличающихся словосочетаний.

"Живое тело с новыми наследственными свойствами возникает в старом взамен его старой структуры. В общем новое возникает в старом, а не из старого".

Последнее утверждение, видимо, очень важно, так хак оно подчеркнуто автором. Но как понять сказанное? Если новое возникло взамен, то, значит, из старого. А нас предупреждают не "из", а "в".

В общем понять, куда делось старое после того, как образовалось новое, увы, невозможно, ибо далее говорится:

"Новое живое тело возникает в старом, живом из веществ, вырабатываемых этим же старым веществом".

Ну, пожалуй что, хватит. Из этих примеров читателю должно стать ясным лишь одно, что понимание в научном смысле этого слова подобных произведений невозможно в принципе, ибо слова используются для сообщения читателю' либо голословных и неверных утверждений, либо для провозглашения "истин", носящих мистический, религиозный смысл.

После 1948 года было опубликовано несколько безграмотных произведений. В 1949 году в свет выходит книга заведующего отделом биохимии Всесоюзного института экспериментальной ветеринарии Г. Бошьяна.

Вот как подаются дела автора в предисловии, написанном директором института: "Приводимые в книге факты побуждают коренным образом пересмотреть традиционные научные представления об автономности фильтрующихся вирусов в многообразном мире микроорганизмов, о границах устойчивости, жизни и размножении микробов, о природе вакцин, иммунных сывороток, бактерийных аллергенов, бактериофага и антибиотиков, а также о природе иммунитета к инфекционным заболеваниям.

Открытие автором закономерности превращения вирусов в визуальную бактерийную форму, а также превращения вирусов и бактерий в кристаллическую форму, способную при изменении условий к дальнейшей вегетации, означает подлинную революцию не только в микробиологии, но и во многих других областях биологической науки".

Правильно пишет директор. Какая уж там революция! Это слово мизерно по сравнению с открытиями Г. Бошьяна. Ведь речь идет о том, что человек научился превращать живое в неживое и наоборот -- кристаллы в микробы и микробы в кристаллы. Все естествознание зачеркнуто недрогнувшей рукой. Вот какую книгу представляют вниманию читателя.

Графики, таблицы, фотографии, описания опытов: что и говорить, книга серьезная... А может, несерьезная? Может быть, все-таки враки? Может быть, Г. Бошьян -- неграмотный работник?

Не знаю, приходили ли такие мысли в голову людям, приложившим руку к изданию этой книги. Может быть, и нет. Но я надеюсь, что нашим читателям уже не надо доказывать, что за таким предисловием последует чистейшая реникса.

Нет ни одного самого великого в науке сочинения, которое зачеркивало бы то, что создавалось кропотливым трудом армии ученых предыдущих поколений. Приобретения науки -- суть ее завоевания навечно. А новые открытия -- это проникновение в те края, куда еще не простирались рука и мозг исследователя! Но эту мысль мы уже сказали раз пять! И еще стоит повторить. Если все, что западет в сознание читателя, -- это понимание того, что новое в науке никогда не отрицает старого, а лишь, очертив его границы, расширяет область познанного, я буду уже удовлетворен. Это сознание -- верный щит против лженауки.

Как-то в конце сороковых годов мне с группой коллег-физиков пришлось направляться на научное заседание, которое должно было состояться в одной из комнат Политехнического музея. У главного входа мы увидели довольно много людей. К нам без конца обращались с вопросом: "Нет ли лишнего билетика?" Заверив контролера, что идем не в помещение лектория, мы проникли в холл музея и стали робко пробираться к комнате, где должно было состояться наше заседание. Зал лектория был переполнен, сидели не только на скамьях, но и на полу -- видимо, много народу пробралось и без билетов.