Богатырство как национальное проявление дохристианской Руси в творчестве А.К. Толстого

Следует отметить, что на образ из стихотворения «Богатырь» могла оказать воздействие поздняя былина «московского периода» «Василий Пьяница и Батыга» («Василий Игнатьевич и Батыга»). Соотнесенность пьянства и богатырства должна была показаться А.К. Толстому, ненавидевшему «московский этап» развития истории, «уродливой», характерной для «позднейших великорусских былин» [Там же. Т. 4. С. 476]. Авторская индивидуальная мифология и преобразовала образ богатыря-пьяницы в образ раздающего «даровое вино» русским людям скелета верхом на кляче, сопровождаемого текстуальной пометой-обозначением «богатырь». Если обратиться ко времени создания баллад и стихотворений, воплотивших архетип богатырства, то наиболее плодотворным для А.К. Толстого является период с 1866 по 1871 г. Именно тогда были написаны «Чужое горе» (1866), «Змей Тугарин» (1867), «Песня о походе Владимира на Корсунь» (1869), «Укушуйник» (1870), «Поток-богатырь» (1870), «Илья Муромец» (1871), «Сватовство» (1871), «Алеша Попович» (1871). В 1840-е гг. было создано стихотворение «Курган», в 1849 г. - «Богатырь». В более ранних по дате публикации произведениях реальность, описанная А.К. Толстым, приближена к XIX в.

А вот в стихотворениях и балладах, создававшихся с 1866 по 1871 г., охват событий более многопланов: действие происходит то во времена Киевской Руси правления князя Владимира, то в средневековый период новгородской вольницы, то в современном для писателя XIX в. В ряде лирических произведений летоисчисление трудно определить. Так, в балладе «Алеша Попович» нет отсылок к правлению князя Владимира, и хронотоп может быть определен весьма широко - «времена былинных богатырей». В лирическом произведении «Чужое горе» события приурочены к летоисчислению «после Ивана Васильевича». Сатирическое стихотворение «Поток-богатырь» - сопряжение трех временных пластов: древней Киевской Руси правления князя Владимира, московской государственности XVI в. и современного писателю XIX в. Исходя из даты написания лирических произведений, можно сделать вывод, что концепция богатырства сложилась и оформилась у А.К. Толстого в период с 1866 по 1871 г. Писатель воссоздает события из истории России, определившие развитие государственности и неразрывно связанные с русским богатырством.

Времена Киевской Руси правления князя Владимира не только период расцвета богатырства, как в балладе «Змей Тугарин», но и начало угасания этого феномена. В основу сюжета «Песня о походе Владимира на Корсунь» положены данные летописных источников о крещении князя Владимира, изложенные Н.М. Карамзиным в «Истории государства Российского». А. К. Толстой в этой балладе воссоздает конкретно-историческое событие, тогда как в «Змее Тугарине», «Сватовстве», «Илье Муромце», «Алеше Поповиче» события мифологизированы, что во многом мотивировано образами былинных богатырей, хотя автор и стремится избегать воплощения чудесного. А.К. Толстой от мифа, моделированного в произведениях о Киевской Руси, переходит к истории в «Песне о походе Владимира на Корсунь».

Замещение мифологического времени на историческое связано с крещением князя Владимира и Киевской Руси в указанной балладе. И теперь для А.К. Толстого богатырский хронотоп оказывается «былинным», т. е. из далекого прошлого («Запев начинают дружины, / И с разных кругом раздаются сторон / Заветные песни минувших времен / И дней богатырских былины» [5. Т. 1. С. 181]). Богатырское начало в «Песне о походе Владимира на Корсунь» вдруг лишается укорененности в настоящем фабульного времени. Уход богатырства как явления мифологического порядка и мироустройства и появление исторического, христианского времени и летоисчисления и провозглашает князь Владимир («И пал на дружину Владимира взор: / Вам, други, доселе со мною / Стяжали победы лишь меч да топор,/ Но время настало, и мы с этих пор / Сильны еще силой иною ! / Что смутно в душе мне сказалось моей, / То ясно вы ныне познайте: / Дни правды дороже воинственных дней!» [Там же. С. 182]). Завершается баллада провозглашением «новой державы» и нового закона для Руси - закона «милосердия». Утвержденные Владимиром принципы наметили расхождение с древнерусским богатырским «уставом» и подготавливали почву, с одной стороны, для исчезновения киевского богатырства, а с другой - для слияния - обретения богатырской идеи в свете православия (впрочем, это направление в творчестве А. К. Толстого своего развития не получило, поэтому правомерно ставить вопрос об угасании богатырского архетипа в текстах писателя). богатырство фольклор баллада архетип

В стихотворении «Укушуйник» богатырская сила уже представлена как глубинная древняя сила, проснувшаяся в молодце и властно требующая своего выхода. («Одолела сила - удаль меня молодца, / Не чужая, своя удаль богатырская! / А и в сердце тая удаль-то не вместится, / А и сердце- то от удали разорвется» [Там же. С. 194]). В этом произведении герой напоминает Василия Буслаева, их обоих словно мучит богатырский дух, внезапно проснувшийся. Добрый молодец из стихотворения А.К. Толстого по всем былинным законам обращается к батюшке и матушке с просьбой отпустить «обозы бить низовые, купецкие», «багрить на море кораблики урманские», «на Волге жечь остроги басурманские». Богатырское в этом произведении представлено в привычном, традиционном, героическом, воинственном обличии. Отметим, что добрый молодец стихотворения- новгородец, и богатырство находит свой «последний приют» в еще одном любимом, идеальном хронотопе А. К. Толстого - вечевом, древнем Новгороде.

Баллада «Курган» - о временах, когда о богатырях и богатырстве уже забыли на Русской земле. В произведении А.К. Толстой впервые использует свой, ставший в дальнейшем отличительным, прием: в начальных строках герой из прошлого называется «богатырь знаменитый», затем - «витязь», «наездник державный». В балладе метафорически изображен последний, посмертный бой богатыря со временем. И «витязь могучий» его проигрывает: забыто его имя («А витязя славное имя / До наших времен не дошло...»), забыты его царствование, его враги, его победы («Кто был он? венцами какими / Свое он украсил чело? / Чью кровь проливал он рекою? / Какие он жег города? / И смертью погиб он какою? / И в землю опущен когда?» [Там же. С. 135-136]). Напоминанием о богатырстве остается лишь древний курган («Курган же с высокой главою, / Где витязь могучий зарыт, / Еще не сровнялся с землею, / По-прежнему гордо стоит» [Там же. С. 135]. Последнее пристанище «наездника державного» словно пропитано его богатырской энергией. Стихия земли сохраняет-конденсирует древнюю, могучую силу. Мотив обретения героем богатырской энергии от русской земли для былин характерен, хотя и не частотен. В произведении А.К. Толстого богатырство - национальное проявление дохристианской Руси, архетип славяно-русского менталитета. Богатырство в балладе «Курган» вытеснено из физического плана бытия и переходит на метафизические, трансцендентные уровни существования мира.

В сатирическом стихотворении «Поток-богатырь» А.К. Толстой воссоздает образ древнего русского богатыря, известного по былинам о Потоке (Потыке). Однако герой выполняет необычную функцию: он перемещается во времени, переносясь из Киевской Руси князя Владимира в Московское царство ХУ в. Иоанна Грозного и в Российскую империю ХІХ столетия. А. К. Толстой использует фантастический прием - Потока после длительной пляски сморил богатырский сон, и первый раз он очнулся через «полтысячи лет» в правление Иоанна Грозного [Там же. С. 197]. От московских порядков у героя «голова заходила кругом, / Он на землю как сноп упадает, / Лет на триста еще засыпает» [Там же. С. 198]. От реальности ХІХ в. с присяжными судами, материалистами-нигилистами, эмансипированными красавицами Потоку снова сделалось «гадко и пошло», и он «лет на двести еще засыпает» [Там же. С. 201]. А.К. Толстому необходим богатырский взгляд на реальность. Присутствие Потока в новой прогрессивной цивилизации открывает ее бескрылость, приземленность, искусственность, несвободу. Современная реальность не проходит проверки богатырским целеполаганием. В стихотворении указаны временные отрезки продолжительности богатырского сна - 500, 300 и 200 лет. Уменьшение срока пребывания героя в состоянии oneiros для автора симптоматично: приближается век, когда русская действительность готова выдержать богатырский оценивающий взгляд. И еще одна важная деталь: Поток оказывается нестареющим, вечным героем как свидетельство вечности и важности для России архетипа богатырства.

Необходимо еще раз подчеркнуть: богатыри в произведениях А.К. Толстого не сражаются с врагом, в текстах нет батальных сцен. Единственная баллада, в которой почти происходит битва, - «Змей Тугарин», однако противник русских витязей спасается бегством до боя. А.К. Толстой актуализирует в произведениях неожиданные характеристики героев-богатырей. В балладе «Змей Тугарин» Илья Муромец, Алеша Попович, Добрыня Никитич владеют искусством слова, тайными знаниями, в балладе «Сватовство» Чурило Пленкович и Дюк Степаныч проявляют артистический дар перевоплощения, в балладе «Алеша Попович» одноименный герой мастерски играет на гуслях, его песнями заслушивается природа, в сатирическом стихотворении «Поток-богатырь» витязь князя Владимира - лучший плясун. Можно сделать вывод, что архетип богатыря в творчестве А.К. Толстого порожден не только мифологическим и былинным потенциалом, но и более поздними историко-культурными представлениями. Архетип богатыря художественно утверждается писателем через творческое начало как проявление особого дара-таланта нации.

Очарование языческой, дохристианской эпохой, когда «богатырство было исходным началом», А. К. Толстой пронес через всю свою жизнь. Не- героичность современной ему действительности удручала писателя и диктовала обращение к древним идеалам. Потребность окружающего мира в мужественности, ладе, патриотизме, поэтичности, творческом начале и обусловила значение архетипа богатырства для А.К. Толстого.

Литература

1. Скафтымов А.П. Поэтика и генезис былин. Москва ; Саратов, 1924.

2. Капустина С.В. Феномен богатырства в трактовке Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского // Проблемы исторической поэтики. Петрозаводск, 2014. С. 233-242.

3. Еремина В.И. Н.В. Гоголь // Русская литература и фольклор (первая половина ХІХ века). Л., 1976. С. 249-291.

4. Кулагин Д.Л. Мифологема в смысловом контексте культуры (на материале русских сказок и былин) : дис. ... канд. филос. наук. Ростов н/Д, 2017.

5. Толстой А.К. Собрание сочинений : в 4 т. М. : Правда, 1980.

6. Бердяев Н. Судьба России. М., 2007.

7. Реизов Б.Г. Драматическая трилогия А.К. Толстого // Из истории европейских литератур. Л., 1970. С. 94-120.

8. Сазонова З.Н. Жанр и тематический аспект в произведениях А.К. Толстого об эпохе Ивана Грозного: баллады, роман, трагедия : дис. ... канд. филол. наук. Владимир, 2006.

9. Киченок А.С. Творчество как мифотворчество: мифологические составляющие художественного текста. Горловка, 2009.

10. Веселовский А.Н. Южно-русскія былины. СПб., 1881.

11. Стафеев Г.И. Сердце полно вдохновенья: жизнь и творчество А.К. Толстого. Тула, 1973.

12. ПутиловБ.Н. Фольклор и народная культура. СПб., 1994.

13. Пропп В.П. Русский героический эпос. М., 1958.

14. Элиаде М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре. Киев ; Москва, 2002.

15. Толстой Н.И. Очерки славянского язычества. М., 2003.

16. Плотникова А.А. Весенние заклинательные формулы изгнания «гадов» у южных славян // Славянский и балканский фольклор: Семантика и прагматика текста / отв. ред. С.М. Толстая. М., 2006. С. 319-372.

17. Маринов Д. Народна вяра и религиозни народни обичаи. София, 1981. Т. 1.

18. Козловский С.В. Отражение социальной практики домонгольской Руси в восточнославянском эпосе : дис. ... канд. ист. наук. Ижевск, 2006.

References

1. Skaftymov, A.P. (1924) Poetika i genezis bylin [Poetics and genesis of epics]. Moscow; Saratov: [s.n.].

2. Kapustina, S.V (2014) Fenomen bogatyrstva v traktovke N.V Gogolya i F.M. Dostoevskogo [The phenomenon of heroism in the interpretation of N.V Gogol and F.M. Dostoevsky]. Problemy istoricheskoy poetiki. 12. pp. 233-242.

3. Eremina, V.I. (1976) N.V Gogol' [N.V. Gogol]. In: Priyma, F.Ya. (ed.) Russkaya literatura i fol'klor (pervaya polovina XIX veka) [Russian literature and folklore (first half of the nineteenth century)]. Leningrad: Nauka.

4. Kulagin, D.L. (2017) Mifologema v smyslovom kontekste kul'tury (na materiale russkikh skazok i bylin) [Mythologem in the semantic context of culture (on the material of Russian fairy tales and epics)]. Philosophy Cand. Diss. Rostov-on-Don.

5. Tolstoy, A.K. (1980) Sobranie sochineniy: v 4 t. [Collected Works: in 4 vols]. Moscow: Pravda.

6. Berdyaev, N. (2007) Sud'baRossii [The fate of Russia]. Moscow: Eksmo.

7. Reizov, B.G. (1970) Iz istorii evropeyskikh literatur [From the history of European literatures]. Leningrad: [s.n.]. pp. 94-120.

8. Sazonova, Z.N. (2006) Zhanr i tematicheskiy aspekt v proizvedeniyakh A.K. Tolstogo ob epokhe Ivana Groznogo: ballady, roman, tragediya [Genre and thematic aspect in the works of A.K. Tolstoy on the era of Ivan the Terrible: ballads, novel, tragedy]. Philology Cand. Diss. Vladimir.

9. Veselovskiy, A.N. (1881) Yuzhno-russkiya byliny [South Russian epics]. St. Petersburg: [s.n.].

10. Stafeev, G.I. (1973) Serdtse polno vdokhnoven'ya: zhizn' i tvorchestvo A.K. Tolstogo [The heart is full of inspiration: the life and work of A.K. Tolstoy]. Tula: Priokskoe knizhnoe izdatel'stvo .

11. Putilov, B.N. (1994) Fol'klor i narodnaya kul'tura [Folklore and folk culture]. St. Petersburg: Nauka.

12. Propp, V.P. (1958) Russkiy geroicheskiy epos [Russian heroic epic]. Moscow: Labirint.

13. Eliade, M. (2002) Okkul'tizm, koldovstvo i mody v kul'ture [Occultism, witchcraft and fashion in culture]. Translated from English. Kiev: Sofiya; Moscow: Gelios.

14. Tolstoy, N.I. (2003) Ocherki slavyanskogo yazychestva [Essays of Slavic paganism]. Moscow: Indrik.

15. Plotnikova, A.A. (2006) Vesennie zaklinatel'nye formuly izgnaniya “gadov” u yuzhnykh slavyan [Spring spell formulas for the expulsion of “vermins” among the southern Slavs]. In: Tolstaya, S.M. (ed.) Slavyanskiy i balkanskiy fol'klor: Semantika i pragmatika teksta [Slavic and Balkan folklore: Semantics and pragmatics of the text]. Moscow: Nauka.

16. Marinov, D. (1981) Narodna vyara i religiozni narodni obichai [People's faith and religious folk customs]. Vol. 1.Sofia: Nauka i izkustvo.

17. Kozlovskiy, S.V (2006) Otrazhenie sotsial'noy praktiki domongol'skoy Rusi v vostochnoslavyanskom epose [Reflection of the social practice of pre-Mongol Russia in the Eastern Slavic epos]. History Cand. Diss. Izhevsk.

Размещено на Allbest.ru