"Колпак изношенный" (о значении редко замечаемого фрагмента "Медного Всадника" и выборе в нём одной детали)

Колпак вместе с фамилией мосье и его поразившем всех усовершенствованием куплета в честь именинницы твердо означают в нем фокусника с трюками далеко не первой свежести, шута. Кого он пародировал, разрушая размер известного стиха о пробуждении спящей красавицы?

А героиня наша в объятом царстве сна

«Одна печальна под окном

Озарена лучем Дианы,

Татьяна бедная не спит

И в поле темное глядит.

Его нежданным появленьем,

Мгновенной нежностью очей

И странным с Ольгой поведеньем

До глубины души своей

Она проникнута; не может

Никак понять его; тревожит

Ее ревнивая тоска,

Как будто хладная рука

Ей сердце жмет, как будто бездна

Под ней чернеет и шумит...

«Погибну, -- Таня говорит, --

Но гибель от него любезна.

Я не ропщу: зачем роптать?

Не может он мне счастья дать».

[23. Т. VI, с. 118].

«Борис Годунов» (1825)

17 августа, работая над трагедией в михайловской ссылке, Пушкин в письме обращается с просьбой к В.А. Жуковскому о доставке ему жития какого-нибудь юродивого [23. Т. XIII, с. 210-211].

13 сентября. Его же письмо П.А. Вяземскому: «Благодарю от души Карамзина за Железный Колпак, что он мне присылает; в замену отошлю ему по почте свой цветной, Который полно мне таскать. (Не красный ли, якобинский? - В.П. ). В самом деле не пойти Ли мне в юродивые, авось буду блаженнее!» [23. Т. XIII, с. 226].

Сцена XVII. ПЛОЩАДЬ ПЕРЕД СОБОРОМ В МОСКВЕ

Народ ждет выхода царя из собора после молебна. Анафеме предают Гришку Отрепьева, Поют вечную память царевичу Дмитрию. «Вечную память живому! Вот ужо им будет, безбожникам» [23. Т. VII, с. 76]. Сравни: «Добро, строитель чудотворный! Ужо тебе…» Евгения Медному Всаднику.

Раньше царя среди народа появляется Юродивый в железной шапке, обвешенный веригами. Его дразнят кружащие роем мальчишки. Их отгоняет старуха:

«Отвяжитесь, бесенята, от блаженного.

- Помолись, Николка, за меня грешную».

Одарив юродивого копеечкой, которую он просил, за свое поминание, она уходит. Один из снова окруживших блаженного бесенят: «что же ты шапки не снимаешь? (Щелкает его по железной шапке.) Эк она звонит!

Юродивый

А у меня копеечка есть.

Мальчишка

Неправда! ну покажи.

(Вырывает копеечку и убегает). [23. Т. VII, с. 77].

Во время плача обиженного Николки из собора выходит царь. Боярин впереди раздает нищим милостыню.

Юродивый

Борис, Борис! Николку дети обижают.

Царь

Подать ему милостыню. О чем он плачет?

Юродивый

Николку маленькие дети обижают... Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича.

Бояре

Поди прочь, дурак! схватите дурака!

Царь

Оставьте его. Молись за меня, бедный Николка.

(Уходит.)

Юродивый

(ему вслед)

Нет, нет! нельзя молиться за царя Ирода -- богородица не велит.

[23. Т. VII, с. 77-78].

Около 7 ноября (в годовщину Потопа - случайно?) Пушкин - Вяземскому:

«Трагедия моя кончена; я перечёл её вслух, один, и бил в ладоши, и кричал, ай-да Пушкин, ай-да сукин сын! - Юродивый мой малой презабавный…

…Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию - и навряд, мой милый. Хоть она и в хорошем духе писана, да не как не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат!» [23. Т. XIII, c. 239-240].

С произведением Поэта о Смуте познакомиться, а значит оценить (извлечь урок?) Александр I не успел. С сентября он находился на далекой окраине Империи российской - в Таганроге, где внезапно заболел 27 октября (в 1828 году этим числом Пушкин датировал глубоко проникновенное «Посвящение» к поэме «Полтава», в варианте которого говорится об «утаенной любви») и 19 ноября умер. Утаивание престолонаследника породило чехарду «двоевластия» между Константином, находящимся в Варшаве, и Николаем в Зимнем дворце, ускорило восстание на Сенатской (Петровской) площади 14 декабря. Как при восшествии на трон отца (хотел отстранения его, но не убийства), так и после «слепого», в «темную» оставления его братьям Благословенный, кажется, играл с Судьбою в подкидного…

Послание В.С. Филимонову (1828 год)

Март, 22. Четверг. Пушкин утром получил в подарок от B.C. Филимонова только что вышедшую его поэму «Дурацкий колпак» с дарственной надписью:

А.С. Пушкину

Вы в мире славою гремите;

Поэт! В лавровом вы венке.

Певцу, безвесному, простите:

Я к вам являюсь -- в колпаке.

СПб. / Марта 22. /1828.

Поэт тут же, не вставая с постели, на лоскутке бумаги, только с двумя помарками, четко, хотя небрежно, написал послание B.C. Филимонову при получении поэмы его «Дурацкий колпак» [23. Т. II, с. 361].

Вам Музы, милые старушки,

Колпак связали в добрый час.

И, прицепив к нему гремушки,

Сам Феб надел его на вас.

Хотелось в том же мне уборе

Пред вами нынче щегольнуть

И в откровенном разговоре,

Как вы, на многое взглянуть;

Но старый мой колпак изношен,

Хоть и любил его поэт;

Он поневоле мной заброшен:

Не в моде нынче красный цвет.

Колпак с гремушками дает право его обладателю на откровенный разговор о многих «язвах» действительности, о которых нормальные люди или просто умалчивают, или замазывают их густым слоем лести. Поэт признается, что раньше любил щегольнуть в таком наряде, Например, в Борисе Годунове. Не прочь и нынче, но старый мой колпак красного цвета изношен и мной же заброшен. Заброшен поневоле - «не в моде нынче красный цвет». Т.е. обстоятельства существенно изменились: новое царствование, позади остались и упования, и порывы радикальных перемен, да и ирония, эпиграммы и пародии на старины отческие не поощряются властью, отдающей предпочтение серьезности, основательности прямоты, строгости и прочности Порядка. Подвержен общему закону изменился и сам Поэт: «Гений мой созрел» (1825). Личный и общеисторический опыт («сын ошибок трудных») внес перемены в его разумение свободы и осуществление воли. Она действенна в наличных обстоятельствах, имеющих силу вековых традициях практической жизни большинства, а не в скороспелых, прекраснодушных мечтах немногих юношей. Он нашел новые способы говорить с властью «языком правды» («Друзьям», 1828), без празднословия и лукавства «глаголом жечь сердца людей». («Пророк», 1826), без боязни глядеть вперед «в надежде славы и добра» («Стансы», 1826).

И так, и по неволе, и по более умудрённой опытом воле колпак красного цвета, символ радикального утверждения законов Свободы в Российской империи, им оставлен. Узнав под осторожным колпаком родственную душу философа-поэта, Пушкин снимает шляпу и бьёт челом ему в знак мирного привета.

«Итак, в знак мирного привета,

Снимая шляпу, бью челом,

Узнав философа-поэта

Под осторожным колпаком.

[23. Т. III, с. 99].

13 апреля на литературном вечере у В.С. Филимонова Пушкин вместе с Вяземским, Жуковским, А.А. Перовским праздновали выход из печати поэмы «Дурацкий колпак». После веселой, «пьяной ночи», на рассвете Пушкин с Вяземским пошли к Неве «и отпустили ночной красавице несколько влюбленных мадригалов». (Из письма Вяземского жене 17 апреля) [23. Т. II, с. 369-370].

Наступивший день, 14 апреля, принес долгожданную Поэтом весть: опубликован манифест Николая I о войне с Турцией [23. Т. II, с. 370]. Важные перемены стояли на пороге, обновленья постучались в дверь.

В первый после возвращения в Петербург светский сезон 1827/28 годов у Пушкина преобладало настроение недовольства своей жизнью, усиливается желание оставить столицу, уехать куда-нибудь: в Михайловское, на юг необъятной родины или в путешествие заграницу. Он сетует на «довольно пустую» петербургскую жизнь свою П.А. Осиповой в январском письме [23. Т. XIV, № 359, с. 1, пер. 384; 23. Т. II, с. 341. См. также мартовское письмо ей же: [23. Т. XIV, № 369, с. 7, пер. 385; 23. Т. II, с. 357]. О тех же настроениях Поэта сообщает жене П.А. Вяземский [см.: 23. Т. II, с. 373 и др.] и А.И. Тургеневу [см.: 23. Т. II, с. 373 и др.]. Апрель, 18. Пушкин вместе с П.А. Вяземским в день Преполовения (среда на 3-й неделе после Пасхи), переправившись через Неву на ялике, совершает прогулку по Петропавловской крепости. Они бродили часа два, видели крестный ход, царские гробницы. «Много странного и мрачно-грозно-поэтического в этой прогулке по крепостным валам и по головам сидящих внизу в казематах», -- писал Вяземский жене 19 апреля. (В Остафьеве сохранился ящичек, который Вяземский берег всю жизнь. Он был запечатан, на ярлыке рукою Вяземского написано: «Праздник Преполовения за Невою. Прогулка с Пушкиным 1828 года». Там хранились 5 щепок, взятых, видимо, на память о пяти повешенных декабристах.) В письме к А.И. Тургеневу П.А. Вяземский объясняет планы Пушкина отправиться на войну: «Он просился следовать за главною квартирою, и ему позволили, только неизвестно еще, в каком виде. Он читал нам на днях у Жуковского несколько глав романа в прозе а la Walter Scott, о деде своем Аннибале. Тут является и Петр. Много верности и живописи и живости в нравах и в рассказе. Должно желать, чтоб он продолжал его. Здесь ведет он жизнь самую рассеянную, и Петербург мог бы погубить его. Ратная жизнь переварит его и напитает воображение существенностью.

Живущий, как и Пушкин, в гостинице Демута К.А. Полевой при одной из частых встреч «заметил, что в сочинениях поэта «встречается иногда такая искренняя веселость, какой нет ни в одном из наших поэтов». На что Пушкин возразил, что характер его в основании -- грустный, меланхолический, «и если он бывает иногда в веселом расположении, то редко и ненадолго» [23. Т. II, с. 367].

Лучший выход из болота «рассеянья» Пушкин видел в возвращении на службу Государю (в соответствии с личными доверительными отношениями, в общем очерченных ими в ходе беседы с «глазу на глаз» на коронационных торжествах в Москве в сентябре 1826 г. - «наперсник, а не раб») и Отечеству. В феврале он сделал решительный шаг со своей стороны в данном направлении.

«Пушкин, передавая А.X. Бенкендорфу текст шестой главы «Онегина» и стихотворение «Друзьям» («Нет, я не льстец, когда царю») для высочайшего цензора, имел, по-видимому, разговор с ним с целью довести до сведения императора свое желание поступить на службу; возможно, речь шла о том, чтобы служить при армии» [23. Т. II, с. 353].

Ознакомившись с пушкинскими рукописями, Высочайший цензор дозволяет печатать шестую главу «Онегина» (а в ней повествуется о дуэли; поединки чести между дворянами запрещены еще Петром I, Николай I относится к ним отрицательно. На автографе стихотворения «Друзьям» («Нет, я не льстец, когда царю») оставляет резолюцию: «Можно распространять, но не печатать». Напоминает отзыв Александра I осенью 1819 г. О пушкинской «Деревне», где выражалась надежда на освобождение России, на падение рабства по манию царя.

На приеме у Бенкендорфа 11 марта, генерал еще раз передал слова императора о стихотворении «Друзьям», по-видимому, обещал говорить с ним о желании Пушкина быть при Главной военной квартире (в связи с ожидаемой войной с Турцией). После этого у Поэта и в его окружении создалось впечатление, даже уверенность в положительном решении вопроса [23. Т. II, с. 358].

Здесь Пушкин следовал за своим полным тезкой - Александром Сергеевичем Грибоедовым: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Очень высоко ценил литературные («Горе от ума» разошлось на цитаты) и дипломатические таланты своего давнего знакомца и сослуживца по Коллегии иностранных дел. 14 марта «в 3-м часу дня жителям столицы возвещено пушечными выстрелами о заключении мира с Персией. Известие о мире и текст Туркманчайского мирного трактата привезены в Петербург А.С. Грибоедовым [23. Т. II, с. 358].

До отъезда полномочным послом в Персию Грибоедова они много общались. Очередь блеснуть успехами на Парнасе и - что, кажется, для него важнее в это время - на общественно-политическом поприще была за младшим тезкой. Нетерпение заставляло Поэта несколько раз интересоваться, как продвигается решение вопроса о возвращении его на службу, желание лично узнать уготованную ему участь.

Часть описанной обстановки составлял и дар «Дурацкого колпака». И празднование у автора выхода поэмы из печати до рассвета перешло в день опубликования царского манифеста о войне с Турцией. Ещё неделя ожиданий и…

20 апреля письменно Беккендорф сообщил Пушкину, «что император благосклонно принял желание поэта, («Ура! Наша взяла!»... Однако, увы, увы, увы, «не может определить Вас в действующей против турок армии, по той причине, что отнюдь все места в оной заняты» [23. Т. II, с. 374].

«Колпачную» ситуацию усугубил отказ оставшемуся «в бездействии» Поэту уехать на ближайшие 6-7 месяцев в Париж. От огорчения Пушкин заболел. Заботливый Беккендорф, узнав об этом, посылает к нему своего подчиненного А.А. Ивановского с целью успокоения: «только забота о поэте не позволила царю отпустить его на войну; он отговаривает поэта от поездки в Париж и советует просить разрешения о присоединении к одной из походных канцелярий. На прощание Пушкин и Ивановский обнялись и Поэт подарил с надписью на заглавном листе исполнителю поручения экземпляр поэмы «Цыгане» [23. Т. II, с. 375-376].

О встрече Пушкина с Беккендорфом ранним утром 24 апреля Н.В. Путята вспоминал, что шеф жандармов передал поэту строгое запрещение государя допускать в действующую армию невоенных, «но при этом благосклонно предложил средство участвовать в походе: „Хотите", сказал он: „я определю вас в мою канцелярию и возьму с собою?"». Тема поездки в Париж была, очевидно, окончательно закрыта при этом свидании [23. Т. II, с. 376].

Как и в апреле 1820 году, так и апреле года 1828 участь Поэта определилась вопреки его желаниям. Правда, тогда его отправили из столицы в опальную командировку, теперь не разрешили уехать из нее. Как и тогда, Пушкин явил свою оппозиционность правительству: надо же отказался от заманчивого предложения служить в тайной полиции! Видно, старый колпак красного цвета хоть им изношен, да не выброшен. Чего совсем не расстаться с дурацкой вещью?

«Сказка о Золотом петушке» (1834)

В шумной толпе встречающего «под столицей, / у ворот» народа Дадон вдруг увидел

«В сарачинской шапке белой,

Весь как лебедь поседелый,

Старый друг его, скопец».

[23. Т. III, с. 561].

Звездочет, даритель и мудрец.

Заманчиво погадать о том, имела ли входящая в его наряд шапка волшебные свойства? Тогда в последней сказке Пушкина обнаружится перекличка с шапкой-невидимкой в его первой, сказочной поэме «Руслан и Людмила». Поскольку со смертью мудреца и Дадона, исчезла будто вовсе не бывала и шамаханская царица, возможно предположить, что она была лишь осязаемым видением всепокоряющей исключительно себялюбивой Красы. Ее вызвал к жизни волшебством всезнающий звездочет и скопец, чтобы испытать верности слова, данного ему царем: отдарит ли он ему тем, что самому ему дороже всего на свете? Простится ли с той, в которой он мгновенно забыл виновницу смерти своих сыновей, наследников престола, продолжателей рода правящей династии? Отражение волшебных шапок в таком случае «зеркально»: сила невидимости первой в последней превращается в силу создания обольщающих призраков, ради обладания которыми жертвуют жизнью.

Дадон дает безмерное, т.е. невыполнимое, обещание. Так Всесильный не может создать такое нечто, которое стало бы непосильным для него.

Интересно сопоставить позы и поведение сторожевого петушка в разных условиях с позами и поведением героев «Медного Всадника» во время потопа и после него.

«Вот мудрец перед Дадоном

Стал и вынул из мешка

Золотого петушка.

«Посади ты эту птицу, --

Молвил он царю, -- на спицу;

Петушок мой золотой

Будет верный сторож твой:

Коль кругом всё будет мирно,

Так сидеть он будет смирно;

Но лишь чуть со стороны

Ожидать тебе войны,

Иль набега силы бранной,

Иль другой беды незваной,

Вмиг тогда мой петушок

Приподымет гребешок,

Закричит и встрепенется

И в то место обернется».

Царь скопца благодарит,

Горы золота сулит.

«За такое одолженье, --

Говорит он в восхищенье, --

Волю первую твою

Я исполню, как мою».

[23. Т. III, с. 558].

«Капитанская дочка» (1836)

Колпак как часть домашней «формы» не мешает отцу-командиру проводить фрунтовые учения солдатушек. Более того, в столь недопустимом для военного мероприятия (смотра, парада) в столице под началом е.и.в. сочетании бытовая часть наряда не только не конфузится перед официальной, но потесняет ее с главенствующего места, умиряет в ней неуснительность строжайшего соблюдения мельчайших деталей высочайше предписанного регламента. При сём небрежении комендант остается бравым воином, знающим суть дела и умеющим его достойно выполнить до конца: высокого роста, бодрый, несмотря на весьма немалые лета, он стоит впереди своих инвалидов и доблестно выполнит служебный долг до последнего вздоха во время штурма и взятия крепости мятежниками. Публичное непризнание им в Пугачеве императора Петра III будет стоить капитану жизни, а дочь его, бедную Машу, _ без того бесприданницу - лишит дворянского звания, ибо потомственным становилось оно с майора. Счастливое спасение принесет ей верная, безрассудная в отношении формы исполнения воинского долга Любовь единственного ее Петруши, да милость к ним и вождя восставших под именем Императора Петра III, и Императрицы Екатерины Великой. Странно сблизились враждующие не на жизнь, а на смерть «супруги», в милосердии к юным возлюбленным [23. Т. VIII, с. 297].

Разнообразие употребления Пушкиным значений слова «колпак» исключает заведомое предпочтение одного из них, не дает достаточных оснований для вывода о чудесном, сверхъестественном даре ясновидения его носителя. Конкретное значение и смысл в потенциальной многозначности данного слова, как и всех остальных, устанавливается в контекстах его ближайшего окружения, фрагмента, идейного содержания произведения в целом. Эволюция использования «колпака» в творчестве Пушкина, на мой взгляд, заключается в нарастании тенденции естественного понимания явлений и процессов природы и общества, исторически своеобычного сочетания домашних и служебных функций предметов культуры. Их особое соединение свойственно и немецкому булочнику Петербурга (1 глава «Евгения Онегина»), и характерно для бравого отца-командира Белогорской крепости близ Оренбурга капитана Ивана Миронова «Капитанская дочка»). Правку «Медного Всадника» следует рассматривать как звено в развитии Пушкиным реализма и историзма. В описании тревожности души Евгения эпитет «чудной» исчез в эпитете (мятежно) «шумной»; это нашло соответствие в замене его головного убора: колпак уступил место картузу.

Привычно оценивать правку «Медного Всадника» летом 1836 года как вынужденную замечаниям высочайшего Цензора и незавершенную в силу их неприемлимости для пушкинской концепции произведения. В общем, это, несомненно так. Но нельзя недооценивать и факт самой попытки. Спустя (почти) 3 года автор по личному почину, наедине с собой, извлек рукопись из забвения, правил ее и по своей же воле решил ее прижизненную участь. Следовательно, правка должна рассматриваться в соотношении воли и неволи Пушкина и по отдельности в каждом случае. На мой взгляд, замена «колпака» на «картуз» выражает авторскую волю, хотя и не без влияния давления на нее «сверху». В ней углубляется историческое различие активного протеста против высшей власти в Смутное время, с одной стороны, и в период Империи, с другой. Кроме того, вероятно, что Пушкин хотел данной заменой избежать возможностей любых ассоциаций героя «Медного Всадника» с юродивым Николкой из трагедии «Борис Годунов», опубликованной не так давно, в 1831 г. Красноречивость имени провоцировала на нежелательные уподобления как с точки зрения лояльности николаевскому режиму, так и с точки зрения понимания главного (а не побочного) в содержании пушкинской позиции в «Медном Всаднике» _ «И милость к падшим призывал». Напомним, что создание «Памятника» совпадает с августовской попыткой последней правки печальной петербургской повести.

Вместе с тем «картуз» переоформляет структуру контекстов и качество связей между героями важнейших пушкинских произведений. Это заслуживает специального исследования.



Библиография

1. Алексеев М.П. Пушкин и проблема вечного мира // Пушкин. Сравнительно-исторические исследования / Под ред. Г.В. Степанов, В.Н. Баскаков. Л., 1984.

2. Альтшуллер М.Г. Между двух царей: Пушкин. 1824-1826. СПб.: Академический проект, 2003.

3. Анна Ахматова. О Пушкине. Л., 1977.

4. Аринштейн Л.М. Николаевский цикл Пушкина // Пушкин: непричесанная биография. М.: Изд. дом «Муравей», 1999.

5. Архангельский А.Н. Стихотворная повесть А.С. Пушкина «Медный всадник». М.: Высшая школа, 1990. (http://www.rulit.net/books/stihotvornaya-povest-a-s-pushkina-mednyj-vsadnik-read-252286-2.html).

6. Бицилли П. Пушкин и Николай I // Московский пушкинист. Вып. III. М.: Наследие, 1996.

7. Благой Д.Д. Мастерство Пушкина. М., 1955.

8. Вацуро В.Э. Пушкин и проблемы бытописания в начале 1830-х годов // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкинский дом). Т. 6. Л.: Наука, 1969.

9. Гордин А., Гордин М. Путешествие в пушкинский Петербург. Ленинград: Лениздат, 1983.

10. Измайлов Н.В. «Медный всадник» А.С. Пушкина. История замысла и создания, публикации и изучения // Пушкин А.С. Медный всадник. Л., 1978. С. 147-265.

11. Красухин Г.Г. Доверимся Пушкину: Анализ пушкинской поэзии, прозы и драматургии. М.: Флинта, Наука, 1999.

12. Летопись жизни и творчества Александра Пушкина. В 4-х тт. / Сост. Н.А. Тархова. М.: Слово, 1999.

13. Листов В.С. «История Петра» в биографии и творчестве А.С. Пушкина // Пушкин А.С. История Петра. М.: Языки русской культуры, 2000.

14. Лотман Ю.М. Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки, 1960-1990; «Евгений Онегин»: Комментарий. СПб.: Искусство-СПб, 1995.

15. Макаровская Г.В. «Медный всадник»: Итоги и проблемы изучения. Саратов: Изд-во Саратовского гос. ун-та, 1978

16. Макогоненко Г.П. Творчество А.С. Пушкина в 1830-е годы (1833-1836). Л.: Художественная литература, 1982.

17. Мейер П. Как сделан «Медный всадник» / Пер. с англ. Н. Сосны. М., 2005.

18. Набоков В.В. Комментарии к «Евгению Онегина Александра Пушкина» / Пер. с англ. М.: НПК «Интелвак», 1999.

19. Немировский И.В. Библейская тема в «Медном всаднике» // Немировский И.В. Лирика Пушкина и проблема публичного поведения поэта. СПб.: Гиперион, 2003.

20. Немировский Игорь. Зачем был написан «Медный всадник» // Журнальный клуб Интелрос «НЛО». 2014. № 126.

21. Осповат А.Л., Тименчик Р.Д. «Печальну повесть сохранить...»: Об авторе и читателях «Медного всадника». М.: Книга, 1985.

22. Пумпянский Л.В. «Медный всадник» и поэтическая традиция XVIII века. Москва: «Языки русской культуры», 2000.

23. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 17-и тт. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937-1949.

24. Пушкин А.С. Собрание сочинений, размещённое в хронологическом порядке. М.: ИМЛИ РАН; «Наследие», 2000. Т. 1.

25. Пушкин в воспоминаниях современников. СПб., 1998.

26. Пушкин в русской философской критике. Конец XIX-XX век. М.-СПб.: Университетская книга, 1999.

27. Пушкинская энциклопедия. Произведения. Вып. 1. А - Д. Нестор - История. СПб., 2009.

28. Рудаков С.Б. Ритм и стиль «Медного Всадника» в изд.: Пушкин. Исследования и материалы. Т. IX. Л., 1979.

29. Медный всадник: композиция конфликта // Седакова О.А. Проза. М.: Эн Эф Кью/Ту Принт, 2001.

30. Словарь языка Пушкина: В 4-х тт. / Под ред. В.В. Виноградова. 2-е изд. М.: Азбуковник, 2000.

31. Топоров В.Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы». Введение в тему // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М.: Прогресс-Культура, 1995. С. 259-367.

32. Утаённая любовь Пушкина: сборник / Под ред. Р.В. Иезуитова, Я.Л. Левкович. СПб.: Академический проект, 1997.

33. Цявловский М.А. Статьи о Пушкине. М., 1962.

34. Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. Л.: Наука, 1988.

35. Эткинд Е.Г. Многосмысленность повести-поэмы «Медный всадник» // Божественный глагол. Пушкин, прочитанный в России и Франции. М.: Языки русской культуры, 1999. С. 468-480

Размещено на Allbest.ru