Диалог поэзии и прозы в сборнике В.А. Жуковского "Баллады и повести"

И к утру видит сон Вадим:

Одеян ризой белой,

Предстал чудесный муж пред ним - Во взоре луч веселой,

Лик важный светел, стан высок,

На сединах блистанье,

В руке серебряный звонок,

На персях крест в сиянье;

Он шел, как будто бы летел,

И, осенив перстами,

Благовестящими воззрел На юношу очами.

«Вадим, желанное вдали;

Верь небу; жди смиренно;

Все изменяет на земли,

А небо неизменно;

Стремись, я провожатый твой!» [20. Т. 3. С. 110].

Можно сказать, что использование фабулы одного произведения в качестве сюжета другого закономерно приводит к жанровой трансформации вновь создаваемого произведения, к трансформации прозаического романа в стихотворную повесть в двух балладах. С одной стороны, балладная поэтика в повести Жуковского раскрывается через усиление и детальную разработку лирического начала, более значимого в произведении русского поэта, чем в романе Шписа. Так в переводе Жуковского многократно варьируется мотив весеннего чувства, передающий состояние необъяснимого томления, предчувствия любви и встречи с «таинственным посетителем». Этот мотив, имеющий ярко выраженный биографический характер, встречается в трех планах баллады «Вадим» и в одноименном стихотворении поэта. Ср. у Шписа: «Часто поднималось беспокойное чувство в его сердце; он становился задумчив» (цит. по: [23. С. LI]); в планах к «Вадиму»: «Вадим - его молодость - и характер - весеннее чувство» (План № 1),

«Изображение Вадима - 1 - Его характер

2 - Весеннее чувство - облака - даль цветы - воды» (План № 2),

«С тех пор Вадим потерял покой - овладела им тоска - стремление - облака, птицы <…> посреди весны задумчив; уединение» (План № 3) [13. С. 339; 341]; в балладе «Вадим»:

Уже двадцатая весна

Вадимова настала;

И, чувства тайного полна,

Душа в нем унывала <…>

Душой весны был полон лес;

Листочки, развиваясь,

Дышали жизнью молодой [20 Все стихотворные цитаты даются по этому изданию с указанием в скобках римской цифрой соответствующего тома.. Т. 3. С. 109; 110];

в стихотворении «Весеннее чувство»:

Чем опять душа полна?

Что опять в ней пробудилось?

Что с тобой к ней возвратилось,

Перелетная весна? [20. Т. 2. С. 30].

Как можно заметить, в балладе Жуковского «Вадим» мотив весеннего чувства является своеобразным «прологом» к эпизоду встречи героя с божественным старцем, а также он воспринимается как начальный этап осознания им своего предназначения искупителя, спасителя. Вместе с тем этот мотив раскрывает внутреннее состояние Вадима, его стремление к возлюбленной, которую он любит, не зная ее, к «очарованному Там», что вызывает ассоциации с образом «благодатного Гения» из общего посвящения к обеим частям произведения и позволяет говорить о присутствии автобиографических черт в образе главного героя.

С другой стороны, в этом произведении Жуковского встречаются реминисценции из его баллад «Кассандра», «Пустынник», «Людмила», «Эолова арфа», «Варвик», «Адельстан», актуализирующих основную проблематику, сюжетный и образный строй, жанровые особенности баллад 1808-1814 гг. В этом смысле стихотворная повесть «Двенадцать спящих дев» может рассматриваться как своеобразная энциклопедия балладных сюжетов, мотивов и образов первого периода творчества русского поэта-романтика.

Жанровое определение этого произведения Жуковского - «старинная повесть в двух балладах» - позволяет выделить в нем категорию повествования, связанную с ситуацией самого процесса рассказывания, которая формируется по кумулятивному принципу и включает в себя повествование в узком смысле, предполагающее непосредственный рассказ о происходящих событиях, а также внутренний монолог, диалог, молитву. В широком смысле повествование в этой повести связано с использованием пейзажных описаний и описаний замка, экфрасиса, риторических вопросов, видений и сновидений, преданий. При этом наблюдается известный параллелизм в функционировании структурных элементов, образующих само событие рассказывания и встречающихся в балладах «Громобой» и «Вадим». К ним относятся описание Днепра и старинного замка, описание сна двенадцати дочерей Громобоя и сна Вадима, описание могилы Громобоя в обеих частях произведения. Также сюда можно отнести внутренние монологи Громобоя и Вадима, драматизированные диалоги, видение святого старца обоим героям. На метатекстуальном уровне категория повествования тоже отличается известной симметрией и включает в себя три посвящения в первоначальном варианте, три эпиграфа и две баллады. Говоря о смысловой и структурной симметрии в произведении «Двенадцать спящих дев», современная исследовательница пишет: «Баллады названы именами героев-антагонистов (грешник - праведник), они объединены общим пафосом - спасением невинных и возможностью преображения души. Утвердившаяся система эпиграфов (на языке оригинала) и посвящений создает дополнительный эстетический и биографический объем, еще раз подчеркивая то, что для автора «Жизнь и Поэзия одно». Все это позволяет назвать произведение Жуковского «не только поэмой, «старинной повестью в двух балладах», но неким Текстом, пребывающим в становлении, в динамике» [21. С. 347].

Итак, симметричная структура этой стихотворной повести Жуковского, завершающей первую часть «Баллад и повестей», изоморфна другому произведению поэта - «Две были и еще одна», которым, как известно, оканчивается вторая часть сборника. При этом кумулятивный принцип соединения баллад и былей в рамках одного художественного целого оказывается в то же время и метатекстуальным конструктивным принципом всего сборника «Баллады и повести» в двух частях. И еще одно. Параллелизм отдельных образов и сюжетов, структурная и смысловая симметрия отдельных произведений и обеих частей сборника позволяют на архитектоническом уровне выделить в нем элементы поэтической художественной картины мира, имеющей центростремительные тенденции и тяготеющей к единому эстетическому центру всего сборника «Баллад и повестей» - образу автора с его философией жизнестроительства.

Сложная жанровая природа обоих произведений, завершающих первую и вторую части сборника «Баллады и повести», раскрывается через сближение «повести в стихах» «Двенадцать спящих дев» и замысла поэмы Жуковского «Владимир» на уровне отдельных тем и мотивов. К ним, в частности, относятся спасительный мотив звучащей мелодии и мотив любви к невидимой деве, встречающиеся в балладе «Вадим» и планах к поэме «Владимир». Ср. в планах: «Очарованное жилище Лицины - звук арфы спасает его (Добрыню. - И.П.) - он разрушает очарование»;

«Царь девица

Звук арфы избавляет от обольщения»;

«Невидима, в отдаленной стране, и тогда только возвратит образ, когда будет любить ее юноша не видевший ее никогда» [24. С. 28; 29].

Не случайно поэма «Владимир» так и осталась невоплощенным замыслом поэта. Этот замысел «растворился в привычных Жуковскому жанрах - баллады и поэмы на балладной основе» [24. С. 30], что свидетельствует об актуализации лиро-эпической природы баллады, поэмы и стихотворной повести в творчестве Жуковского 1810-1830-х гг. и одновременно о возрастающей роли в них категории повествования.

Литература

1. Жуковский В.А. Баллады и повести: В 2 ч. СПб., 1831. Ч. 2.

2. Янушкевич А.С. Этапы и проблемы творческой эволюции В.А. Жуковского. Томск, 1985.

3. Немзер А.С. «Сии чудесные виденья…» // Зорин А.Л., Зубков Н.Н., Немзер А.С. Свой подвиг совершив: О судьбе произведений Г.Р. Державина, К.Н. Батюшкова, В.А. Жуковского. М., 1987.

4. Серман И. К вопросу о смысловом единстве баллад В.А. Жуковского // Сборник статей к 70-летию проф. Ю.М. Лотмана. Тарту, 1992.

5. Семенко И.М. Василий Андреевич Жуковский // Жуковский В.А. Сочинения: В 3 т. М., 1980. Т. 1.

6. Вестник Европы. 1809. № 20.

7. Стихотворения Василия Жуковского: В 2 ч. СПб., 1815-1816. Ч. 2.

8. Киселева Л.Н. Жуковский-педагог // Пушкинские чтения в Тарту. Вып. 3. Тарту, 2004. Прим. 44.

9. Теория литературы: Учеб. пособие: В 2 т. / Под ред. Н.Д. Тамарченко. М., 2004. Т. 1.

10. Канунова Ф., Ветшева Н. «Светлана»: Комментарий // Жуковский В.А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М., 2008. Т. 3.

11. Губарева Р.В. «Светлана» Жуковского: (Из истории русской баллады) // Учен. зап. Ленингр. гос. пед. ин-та им. А.И. Герцена. Л., 1963. Т. 245.

12. Жуковский В.А. Стихотворения: В 2 т. Л., 1939-1940. Т. 1.

13. Жуковский В.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. М., 2008. Т. 3.

14. Лебедева О.Б. Принципы романтического жизнетворчества в дневниках В.А. Жуковского // Жуковский В.А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М., 2004. Т. 13.

15. Письма В.А. Жуковского к Александру Ивановичу Тургеневу. М., 1895.

16. Зарубежная поэзия в переводах В.А. Жуковского: В 2 т. М., 1985. Т. 1.

17. Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин. Л., 1978.

18. Жуковский В.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. М., 2004. Т. 13.

19. Шмид В. Нарратология. М., 2003.

20. Жуковский В.А. Полное собрание сочинений: В 12 т. СПб., 1902.

21. Вештева Н. Ж. Двенадцать спящих дев. Комментарии // Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 3. М., 2008.

22. Полный православный богословский энциклопедический словарь: В 2 т. М., 1992. Т. 2.

23. Загарин П. В.А. Жуковский и его произведения. М., 1883.

24. Ветшева Н.Ж. Планы и конспекты волшебно-исторической поэмы В.А. Жуковского «Владимир» // Вестн. Том. гос. ун-та. 2006. № 291.

Размещено на Allbest.ru