Трансформация сюжета "Калина красная" в творчестве В.М. Шукшина (к проблеме художественно-публицистической манифестации бунта против власти)

В следующем рассказе «Жена мужа в Париж провожала» автор трансформирует сюжетную формулу, найденную в «Суразе», использует ее, чтобы создать сложный зашифрованный (двойной) сюжет, или «сюжет в сюжете». Если в судьбе Спирьки зло носит изначальный характер, оно связано с его греховным рождением, то в жизнеописании Кольки Паратова данный мотив отсутствует. Зло имеет внешний характер, оно персонифицировано в образе «злой жены» Вали, и именно она вносит его в судьбу Кольки. Таким образом, мотив незаконного рождения замещен мотивом встречи со «злой женой». Встреча с ней положила начало ошибки, заблуждения, уклонения от «истинного пути» в судьбе героя, обретения им «злой судьбы» и «злой смерти». Так же, как и Спирька, Колька не «злой человек». Он - «обаятельный парень <...> очень надежный, крепкий сибирячок» (V, 5) и пр. Колька не убийца, - как и Спирька, он намеревается убить, но его намерение также оборачивается самоубийством.

Структура сюжета-жизнеописания Кольки Паратова (внешнего, очевидного, именно его логике следует читатель) приобретает такой вид:

а) отсутствие мотива (минус-мотив) греховного рождения В сцене в бане Егор говорит Петру: «Я подкидыш» (III, 318). , он замещен мотивом встречи со «злой женой» (значим мотив попадания героя в город),

б) «злая судьба»,

в) «злая смерть» (самоубийство).

Схему второго, скрытого сюжета - судьбы-мечты Кольки Паратова в данном случае можно выразить следующим образом: крестьянский парень попал в город, женился там по глупости, заблудился, запутался, хотел развестись Автор вроде бы довольно категорично перекрывает для героя возможность развода. Колька «знал, если он приедет один, мать станет плакать: это большой грех - оставить дите родное» (V, 10). «Он бы и уехал в деревню, но как подумает, что тогда он лишится дочери, так... Нет, это было выше сил» (V, 7, 8). Почему же данная дилемма: развестись, уехать или же покончить с собой разрешается для героя в пользу самоубийства? Дело в том, что проблема развода в шукшинских рассказах разрешается довольно просто, «как в жизни». И для Кольки Паратова был выход: «Да что же?! Оставляют же детей! Виноват я, что так получилось?» (V, 10). Но автор делает едва ли ни тривиальную ситуацию безвыходной и заставляет героя покончить с собой. Повторюсь: если бы он развелся, ситуация не перестала бы быть безвыходной., вернуться в родное село, чтобы заниматься тем, что на роду написано крестьянину - пахать землю. Но мечта героя носит очень странный, запретный для эпохи «развитого социализма» характер. Колька мечтает, как заявляет его жена Валя, иметь в собственности «маленький трактор, маленький комбайник и десять гектар земли» (V, 10). В том, что эта судьба-мечта не состоялась, естественно, виновата не «злая жена». Такая судьба не могла состояться С.М. Козлова продолжает после приведенной цитаты: Валя «разоблачает причину невозможности и бесперспективности возвращения в деревню, идущую не свои путем: “Кулачье недобитое. Почему домой-то не поехал? В колхоз неохота идти? Об единоличной жизни мечтаете с мамашей своей... Не нравится вам в колхозе-то? Заразы”. Таким образом, рассказ представляет собой трагическую версию радикальной критики Ш<укшиным> советской “системы”». (Козлова С.М. Жена мужа в Париж провожала // Творчество В.М. Шукшина: энциклопедический словарь-справочник. - Т. 3. - С. 96).. Автор достаточно ясно говорит об этом в рассказе. На ВДНХ «Колька любил смотреть сельхозмашины, подолгу простаивал перед тракторами, сеялками, косилками... Мысли от машин перескакивали на родную деревню, и начинала болеть душа. Понимал, прекрасно понимал: то, как он живет, - это не жизнь, это что-то нелепое, постыдное, мерзкое... Руки отвыкают от работы, душа высыхает - бесплодно тратится на мелкие, мстительные, едкие чувства. Пить научился с торгашами <...> Что же дальше? Дальше - плохо. И чтобы не вглядываться в это отвратительное “дальше”, он начинал думать о своей деревне, о матери, о реке... Думал на работе, думал дома, думал днем, думал ночами. И ничего не мог придумать, только травил душу, и хотелось выпить» (V, 9, 10). Действительно, ничего придумать здесь нельзя. Самоубийство - закономерный финал Колькиной судьбы в этом «зашифрованном» сюжете.

Структура сюжета судьбы-мечты Кольки Паратова выглядит следующим образом:

а) отсутствие мотива греховного рождения; мотив встречи со «злой женой» носит драматический, но поправимый характер (значим мотив попадания героя в город),

б) «злая судьба» (зло в судьбе, вызванное встречей со «злой женой», устранимо через разрыв с ней и отъезд из города в село; герой освобождается от привнесенного в его жизнь зла),

в) «злая смерть» - самоубийство и в случае возвращения в деревню («злая жена» в этом не виновата).

Виновата социальная система. Вопрос о том, какое новое, неизвестное, неназванное автором зло толкает на самоубийство главного героя? - остается в данном сюжетном варианте завуалированным. Ответ на него ясен только в контексте творчества писателя: сила та же, что в романе «Я пришел дать вам волю» и в итоговом сюжете «Калины красной» - Государство.

Кроме того, очевидно, что сюжетная схема «Калины красной» уже фактически созрела в сознании писателя и воплощена (как вариант) во втором, «зашифрованном» сюжете рассказа «Жена мужа в Париж провожала». Более ранний вариант сюжетной линии, реализованной в «Калине красной», - герой вынужденно покидает деревню, уходит в город, где его ждет тюрьма, - можно обнаружить в рассказе «В профиль и анфас» (здесь он только намечен). Шукшину осталось лишь объединить существующие в его творческом сознании сюжетные схемы и внести в них такое содержание, которое с наибольшей очевидностью (насколько это было возможно в начале 1970-х годов) выразило бы его обобщенное понимание крестьянской судьбы.

Попытаемся подвести итог тому, каким образом происходила трансформация сюжета «Калины красной» (при этом будем помнить, что сюжетная схема о героях-самоубийцах у Шукшина развивалась так: «Сураз» > «Жена мужа в Париж провожала» > «Калина красная»):

Структура сюжета-жизнеописания Егора в первоначальном варианте - киноповесть:

а) отсутствие мотива греховного рождения (см.: «Сураз»),

а') отсутствие мотива встречи со «злой женой» (см.: «Жена мужа в Париж провожала») - оба мотива замещены встречей со «злым человеком» Губошлепом (значим мотив ухода героя из села в город: с одной стороны, данный уход является вынужденным, с другой - предав забвению свое прошлое, родовое, Егор виновен перед матерью, землей, собственной совестью); Губошлеп выполняет функцию искусителя - сбивает героя с «пути истинного» и привносит зло в его судьбу;

б) «злая судьба» (судьба вора - непутная, неудавшаяся: семь судимостей и пр.).

Далее следует повтор мотива «а'» в трансформированном виде - с противоположным знаком: заочное знакомство и встреча Егора с «доброй женой» Любой. Задача введения данного мотива - устранение последствий первоначального зла (закрепленного за Губошлепом) в мотиве «а'». Развитие мотива «б» в трансформированном виде и также с противоположным знаком: попытка воскресения, обретения новой, «доброй судьбы» (для этого созданы сверхидеальные условия: герой возвращается в село, становится крестьянином, пашет землю, у него появляется семья - «добрая жена» должна способствовать его возрождению; герой кается и фактически покаялся перед матерью, - таким образом и эта вина с него снята или может быть снята в перспективе, по крайней мере, она перестает быть фатальной),

в) «злая смерть» (героя наказывает зло в лице Губошлепа, представителя уголовного мира; смысл гибели героя - месть за попытку порвать со своим уголовным прошлым; вина перед матерью, землей, собственной совестью предстает как роковая). В этом варианте намечен конфликт героя с директором совхоза. Основной же конфликт - между героем и уголовной средой.

Что касается структуры второго варианта сюжета-жизнеописания Егора (представлен в фильме), то здесь мы видим отчасти повторение уже знакомых, отчасти привнесение некоторых новых элементов конфликта. Из числа знаковых сцен, символизирующих противостояние Егора и Губошлепа, автором устранены две первоначальные (в малине Губошлеп не сует руку в карман, а сцена-видение отсутствует полностью). Усилено противостояние между героем и представителями власти через введение дополнительного персонажа - женщины-следователя. Автором также введена в фильм официальная советская символика, выступающая в качестве знака-диссонанса в отношении к самой атмосфере и идее фильма. Однако последний мотив («злой смерти» от рук уголовника) остается неизменным, как и в первом варианте. В таком случае понятно и очевидно как работала мысль автора, почему он утверждал, что выстрел Губошлепа в финале был совершенно лишним. В гибели Егора Прокудина, действительно, появляется «поверхностный», случайный смысл. Глубинные причины его смерти остаются не проявленными. Потому Шукшин и испытывал столь острое неудовлетворение воплощением финальной сцены и корил себя за то, что ему не хватило смелости (именно смелости!) выстроить финал и в целом фильм по-другому.

В нереализованном третьем сюжете «Калины красной» должен был подвергнуться трансформации прежде всего мотив гибели Егора Прокудина: устранялся выстрел Губошлепа. Следовательно, роль самого Губошлепа в финале становилась третьестепенной, ненужной. Зло, воплощенное в образе уголовника, должно было заместиться злом, воплощенным в государственной системе. Не будем гадать, в каких деталях, каким образом художник мог бы воплотить все это в окончательном варианте.

Шукшину принадлежит одна замечательная фраза: «Три вещи надо знать о человеке: как он родился, как женился, как умер». Собственно, перед нами формула мифологемы судьбы человека. Наверное, ярче всего она выразилась в трех рассмотренных произведениях о героях-самоубийцах. Чтобы понять судьбу, жизнь и смерть Спирьки, надо обязательно знать, как он родился. Для понимания внешней линии судьбы Кольки Паратова нужно знать, как он женился. В судьбе же Егора Прокудина главное - смерть, ее причины и смыслы. От нее ниточка тянется ко всей сюжетной конструкции. Таким образом, в постижении судьбы «непутевого» героя автор шел от глубочайшей мистики («Сураз») до социологии, может быть, несколько прямолинейной. Один из существенных выводов, формулируемых в рамках шукшинской социологии ХХ в., может звучать так: достаточно родиться крестьянином, мужиком в «стране победившего социализма», чтобы обрести судьбу-горе. Исторически же автор смотрит гораздо глубже. Корни трагедии судьбы народной он обнаруживает тремя столетиями раньше, в эпохе Стеньки Разина. Доброй судьбы, судьбы-доли для мужика, крестьянина на Руси не было и нет столетиями.

«Комплекс самоубийства» был пережит самим Шукшиным. Столь глубокое познание мира, тайн человеческого бытия, какое мы находим в его психоаналитических наблюдениях, не дается «просто так». Плата за познание темной стороны бытия зачастую столь велика, что человеку, художнику вынести ее не по силам. Наличие данного комплекса не свидетельствует о какой-то патологии - стоит только посмотреть на причины его возникновения. К тому же невозможно до конца отождествить автора со своими героями. Шукшин, одаренный необычайным талантом, юмором, работоспособностью, добившийся успеха и признания, изживал в себе трагическое, безысходное восприятие жизни «То ли я сам “выходов” не делал? Такие штуки мочил, что всерьез подумывал - не открыть ли краники и не уйти ли тихо от всех этих сложностей… Брось!» (Шукшин В.М. Собр. соч.: в 8 т. - Т. 8. - С. 254), - писал Шукшин в июне 1972 г. бывшему одногруппнику по ВГИКУ В.Н. Виноградову. «Открыл краники» - «включил газ, обе горелки...» и отравился им Колька Паратов.. Что касается проблемы выхода из социально тупиковой ситуации, то следует сказать, что художник через образ Стеньки Разина актуализировал, привносил в современность идею бунта, восстания. Поэтому совсем не странно звучат его высказывания: «В своем неудержимом стремлении к свободе Разин абсолютно современен, созвучен нашим дням» (V, 449), «Но мы с той поры крепко запомнили: заступник найдется! Предводитель сыщется. И пусть он будет крепким» (V, 451).

Критиками и литературоведами неоднократно отмечено родство образов Егора Прокудина и Степана Разина. Возможно, реализуй Шукшин третий вариант «Калины красной», тема бунта прозвучала бы и в нем. Не возникает сомнений, что Шукшин нашел бы способ связать эту тему с современностью и в фильме о Степане Разине, доведись ему этот фильм поставить. Следует заметить одно: ни о каком реальном бунте, подобном разинскому, писатель не мог всерьез помышлять В.И. Белов вспоминал, как Шукшин поведал ему об одном замысле: «“Вот бы что снять!” Он имел в виду массовое восстание заключенных. Они разоружили лагерную охрану. Кажется, эта история произошла где-то близко к Чукотке, потому что лагерь двинулся к Берингову проливу, чтобы перейти на Аляску. Макарыч оживился, перестал оглядываться: кто мог, кроме дятла, нас услышать? Конечно, никто. Сколько народу шло на Аляску, и сколько верст им удалось пройти по летней тайге? Войск для преследования у начальства не было, дорог в тайге тоже. Но Берия (или Менжинский) послали в таежное небо вертолеты… Геликоптеры, как их тогда называли, с малой высоты расстреляли почти всех беглецов. Макарыч задыхался не от усталости, а от гнева. Расстрелянные мужики представились и мне. <…> Шукшин рассказал мне свою мечту снять фильм о восставшем лагере. Он, сибиряк, в подробностях видел смертный таежный путь, он видел в этом пути родного отца Макара, крестьянина из деревни Сростки…» (Белов В. Тяжесть креста // Белов В., Заболоцкий А. Тяжесть креста. Шукшин в кадре и за кадром. - М., 2002. - С. 17). . Тема бунта, восстания звучала у Шукшина порой в несколько сниженном, даже пародийном ключе. Однако, завоевав себе всенародное признание и славу, вышедшую за пределы страны, писатель, вероятно, мог бы более прямо и откровенно высказать то, что у него накипело на душе. Все шло к тому, что сын расстрелянного отца «Вспомнился скорбный мартиролог, записанный в рабочую тетрадь режиссера в какой-то короткий промежуток между съемками: “Отец - расстрелян. Дядя Иван - расстрелян. Дядя Михаил - 18 лет отсидел в лагере, погиб на Колыме. Дядя Василий - сидел в тюрьме, попал в четвертый раз. Дядя Федор - умер в тюрьме. Дядя Иван Козлов - погиб на фронте. Дядя Илья - погиб на фронте в Финскую. Дядя Петр - погиб на фронте. Двоюродный брат Иван - убит сыном из ружья. Двоюродный брат Анатолий - трижды сидел в тюрьме, готовится в четвертый раз”. Этот список, как говорил Макарыч, был не полным...» (Там же. - С. 56)., «врага народа», так или иначе, «расшифровался» бы.

Размещено на Allbest.ru