Метафорические конструкции с номинациями вещей в русскоязычной прозе В. Набокова

В четвертом параграфе рассматриваются метафорические конструкции с номинациями печатных изданий. В произведениях В. Набокова в метафорических конструкциях встречаются следующие номинации: книга, том, словарь, сборник стихов, журнал, «Арион» [название журнала]. У Набокова книга уподобляется человеческому телу, где корешок книги с помощью метафоры приравнивается спине человека: «спины спящих книг». Книга, постоянно одалживаемая, проходящая через множество рук, отождествляется с распутной женщиной: «бесстыдно растрепанная книга». На книги, которые позабыты читателями в результате потери своей актуальности, ложится печать мертвенности, или же они погружаются в состояние сна: «мертвая книга [“Что делать?”]». Книга приобретает характер сюжетообразующей детали в рассказе «Уста к устам» и в романе «Дар». В рассказе «Уста к устам» книга противится действиям Ильи Борисовича, мечтающего о появлении своего романа в журнале «Арион»: «книга сладко хрустнула, но не разжмурилась Ї еще слепая, новорожденная». Здесь наличествуют два уподобления: с одной стороны метафора выявляет сходство новой, только что отпечатанной, неразрезанной книги с новорожденным младенцем, с другой стороны, разрезание книги соответствует раскрыванию глаз. Сладкий же хруст книги сигнализирует о внутреннем состоянии восторга Ильи Борисовича и одновременно о его сладострастном отношении к книге. Не случайно после того, как ему не удалось раскрыть книгу, он «всадил белый нож в толстое слоистое тело книги». Здесь также возможна двоякая интерпретация: согласно одной точки зрения, мы наблюдаем своего рода ритуал заклания младенца, другая же точка зрения, которую ранее высказал С. Давыдов, сводится к тому, что для Ильи Борисовича книга была как женщина. Поэтому, согласно С. Давыдову, мы можем наблюдать здесь своего рода эротизацию книги. В романе «Дар» мы видим иную картину. Федором, талантливым поэтом, прозаиком, книги воспринимаются как живые люди. После тяжелой болезни его навещают и поздравляют не люди, а «толпа книг». Сборник стихов сравнивается с близким человеком, делившим с ним когда-то комнату: «сборник стихов, когда-то живший у меня как брат». От главы к главе нарастает творческий потенциал Федора, и от главы к главе нарастает внутренняя близость между ним и книгой. Так, пик этой близости приходит на тот момент, когда книга начинает вести разговор с Федором: «книга, написанная им, говорила с ним полным голосом, все время, сопутствуя ему, как поток за стеною».

В пятом параграфе рассматриваются метафорические конструкции с номинацией вещи-доминанты шахматы. Метафоры с номинациями шахмат и шахматных фигур встречаются только в трех прозаических произведениях В. Набокова: в романе «Защита Лужина», «Дар» и «Другие берега». В автобиографическом романе «Другие берега» повествователь сообщает, что при составлении задач «умственное напряжение доходит до бредовой крайности <…> [но], постепенно доска <…> становится магнитным полем, звездным небом, сложным и точным прибором, системой нажимов и вспышек». В этом контексте присутствует метаморфоза. С одной стороны, шахматное поле превращается в звездное небо, а с другой стороны -- в оптическое устройство, которое показывает движение планет на звездном небе, то есть в планетарий. Движение шахматных фигур уподобляется движению деталей такого устройства: «Прожекторами двигаются через нее [шахматную доску] слоны. Конь превращается в рычаг, который пробуешь и прилаживаешь…». Окончательно составленная задача представляется повествователю как созвездие: «на громадной английской сафьяновой доске в бланжевую и красную клетку безупречное положение было сбалансировано, как созвездие. Задача действовала, задача жила». Свои шахматные способности Набоков подарил главному герою романа «Дар» Федору Годунову-Чердынцеву. Ему вдруг являлся «диковинный способ осуществления той или иной изощренной задачной идеи. <…> [он] стремительно раскрывал сафьяновую доску и ящичек с полновесными фигурами, расставляя их начерно, с разбега, и сразу выяснялось, что идея, осуществленная так чисто в мозгу, тут, на доске, требует Ї для своего очищения от толстой резной скорлупы Ї неимоверного труда… <…> Соображая варианты, так и этак исключая громоздкости построения, кляксы и бельма подспорных пешек, борясь с побочными решениями, он добивался крайней точности выражения, крайней экономии гармонических сил». Здесь составление задачи ассоциируется с созданием литературного произведения, где черные фигуры представляют собой буквы, а белые -- пробелы. Для героя романа «Защита Лужина» шахматная игра -- это борьба, это тот мир, в котором он живет. Лужиным было сыграно бесчисленное множество партий, некоторые из них были названы бессмертными: «Были комбинации чистые и стройные, где мысль всходила к победе по мраморным ступеням; были нежные содрогания в уголке доски, и страстный взрыв, и фанфара ферзя, идущего на жертвенную гибель...». В сознании Лужина доска предстает как поле боя, разбитое на два лагеря, где фигуры играют самостоятельно, порой жертвуя собой ради победы.

В заключении диссертации излагаются основные результаты исследования.

1. В. Набоков создал свою философию вещи. Вещи в набоковском мире действуют самостоятельно. Идеальный мир -- это тот мир, в котором наличествует контакт человека и вещи. Отсутствие подобного контакта приводит к нарушению гармонии. Вещи могут любить, а могут и не любить человека («Вещи не любили Франца»), они ждут человека, человек не может прожить без вещей и вещи не могут жить без человека, они «умирают» в его отсутствии. Вещи, окружающие человека, несут на себе отпечаток человеческой личности, но в то же время ведут свое собственное, зачастую скрытое от человека существование. Через вещный мир, окружающий персонажа, можно понять его мироощущение, жизненные принципы, систему координат. Свою концепцию вещи В. Набоков в суммарном виде изложил в докладе «Человек и вещи» (1926). Эта концепция растворена и в языке его произведений.

Особенностью мировидения Набокова является способность подметить и описать те или иные качества вещи, выразить их через метафоры, которые «одушевляют» вещь, то есть наделяют ее свойствами живого существа. Такие метафорические конструкции вызывают в сознании читателя яркий, запоминающий образ.

Проведенный в диссертации анализ основывается на теории метафоры М. Блэка, который выделяет в структуре метафорических конструкций основной субъект, вспомогательный субъект и основание метафоризации. Анализ показал, что метафоры с номинациями вещей можно представить в системном виде, в результате чего обнаруживаются определенные закономерности их употребления. Метафоры отражают особенности мировосприятия писателя и формируют содержательную структуру его произведений.

2. Метафорические конструкции с номинациями вещей составили восемь тематических групп, которые рассматривались отдельно («одежда», «мебель», «приборы», «транспорт», «хозяйственная утварь», «продукты питания», «музыкальные инструменты», «вместилища для вещей»). Анализ функционирования метафорических конструкций с номинациями вещей в тематических группах явился центральным во второй главе и позволил выделить ядерные («одежда», «мебель», «приборы», «транспорт») и периферийные («хозяйственная утварь», «продукты питания», «музыкальные инструменты», «вместилища для вещей») тематические группы. Во всех тематических группах в метафорических конструкциях чаще всего присутствуют следующие основания метафоризации: 1) анатомия (72 единицы); 2) физические свойства (81 единица); 3) способность к самостоятельному передвижению (58 единиц). На периферии оказались следующие основания метафоризации: 1) форма предметов (14 единиц); 2) форма пространственных объектов (10 единиц); 3) свойства веществ (6 единиц); 4) психические состояния и черты характера (29 единиц); 5) социальные признаки (11 единиц); 6) биологическое развитие (7 единиц).

3. Предметы одежды, мебели, продукты питания и хозяйственная утварь, то есть те вещи, с которыми человек ежедневно соприкасается, наиболее близки человеку, они всегда рядом с человеком, поэтому эти вещи обладают большей антропоморфностью. Приборы и транспортные средства, музыкальные инструменты и вместилища для вещей несколько отдалены от человека, поэтому они не только антропоморфны, но часто и зооморфны.

4. Выделение тематических групп проводилось на основе родо-видовых связей денотатов. Чрезвычайно важно, что вещи в метафорических конструкциях, употребленные в определенном контексте, приобретают целый спектр аксиологических и коннотативных «приращений». Поэтому интерпретация метафорических конструкций с номинациями вещей базировалась на установлении внутритекстовых смысловых связей.

Наряду с отмеченной спецификой функционирования метафор можно обозначить общие тенденции их использования:

- метафоры отличаются высокой частотностью употребления по сравнению с такими тропами, как сравнение и метонимия;

- вещи в метафорических конструкциях часто одушевляются, уподобляясь анатомии человеческого тела или другого живого существа, их физическим свойствам и движениям;

- мир вещей подвергается эстетизации, а мир людей, наоборот, деэстетизации. Эта тенденция выражается в очеловечивании вещей и опредмечивании людей.

5. Метафорические конструкции с номинациями вещей-доминант («карандаш», «часы», «зеркало», «книга», «шахматы») позволяют углубить представление о соответствующих предметах. Сходство или различие образности вещей-доминант позволяет проследить особенности тематических узоров в словесной ткани различных произведениях.

Систематизация метафорических конструкций с номинациями вещей в произведениях В. Набокова проводилась в основном в парадигматическом направлении, что позволило рассмотреть метафорические конструкции с точки зрения их структуры и исследовать системные отношения между ними. В то же время сама системность метафор у В. Набокова позволяет выйти на уровень текста и даже совокупность всех текстов писателя и говорить о едином подходе к описанию вещи. Проведенное исследование позволяет от конкретного анализа перейти на уровень концептуальных обобщений. Метафора для В. Набокова -- это не просто стилистическое украшение его прозы, а средство для выражения особого взгляда на вещь, которое проявляется через последовательное «одушевление» вещей. Набоков внимателен к миру вещей, он любуется вещами, замечает мельчайшие детали вещи. Благодаря метафоре формируется мир автономно существующих предметов, действующих наравне с персонажами. Наличие «мертвых» вещей, говорит о том, что они должны быть «одушевлены» человеком. В силу многочисленного «одушевления» вещей, мы получаем картину мира, наполненную любовью к вещам. Таким образом, исследование метафорических конструкций представляет важное средство для описания стиля писателя и позволяет реконструировать фрагмент его картины мира.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

1. Гусева, Д.В. Номинации транспортных средств в метафорических конструкциях в русскоязычной прозе В. Набокова / Д.В. Гусева // Семантические процессы в языке и речи: Материалы ежегодного научного семинара аспирантов. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2005. С. 38-45. (0,5 п.л.).

2. Гусева, Д.В. Метафоры с номинациями продуктов питания в языке В. Набокова / Д.В. Гусева // Структура текста и семантика языковых единиц: Сб. науч. трудов. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2005. Вып. 3. С. 183-190. (0,5 п.л.).

3. Гусева, Д.В. Диван, кресло, кровать… (метафоры с номинациями предметов мебели в русскоязычной прозе В. Набокова) / Д.В. Гусева // Филологический вестник Ростовского ун-та. 2006. №3. С. 15-20. (0,4 п.л.).

4. Гусева, Д.В. Метафоры с номинациями хозяйственной утвари в русскоязычной прозе В. Набокова / Д.В. Гусева // Семантические процессы в языке и речи: Материалы ежегодного научного семинара аспирантов. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2006. С. 45-51. (0,4 п.л.).

5. Гусева, Д.В. Номинации книг в метафорических конструкциях в русскоязычной прозе В. Набокова / Д.В. Гусева // Семантические процессы в языке и речи: Материалы ежегодного научного семинара аспирантов. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2007. С. 22-28. (0,4 п.л.).

6. Гусева, Д.В. Специфика функционирования метафор с номинацией часы в русской прозе В. Набокова / Д.В. Гусева // Структура текста и семантика языковых единиц: Сб. науч. трудов. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2007. Вып. 4. С. 117-128. (0,8 п.л.).

Размещено на Allbest.ru