Турция на пути к "мягкой власти"

Этот человек смог проявить себя в самый тяжелый для своей нации момент. Он командовал свертыванием одного из подразделений в ходе расформирования армии по условиям Севрского мира Мустафа Кемаль. Путь новой Турции. Л.,1929. Т.1, с. 403.. В конце июня 1919 года он перешел к активной самостоятельной политической деятельности. Он созывает национальные конгрессы в небольших городах, где доносит до сознания народа простую и совершенно правильную мысль - национальный суверенитет страны под угрозой, страна распадается. 16 марта 1920 года войска оккупантов вошли в Стамбул, тамошнее правительство прекратило исполнять свои обязанности перед собственным народом. Кемаль становится спикером нового парламента, созванного им самим - Великого национального собрания Турции (ВНСТ). Эта организация не была признана официальным представителем Турции ни одной страной мира, тем не менее истинные национально-патриотические силы сплотились вокруг нее. Основной непосредственной задачей кемалистов была борьба с армянами на северо-востоке, с греками -- на западе, а также -- с оккупацией Антантой «турецких» земель и сохранявшимся де-факто режимом капитуляций - унизительных, неравноправных договоров Османской империи с проживавшими на ее территории иностранцами, фактически гарантировавших им неприкосновенность и экстерриториальность. Но важнейшим для нас в контексте данного исследования является то, что свою внешнюю политику Ататюрк начал с денонсации Севрского договора 10 августа 1920 года и объявления новой войны всем врагам Турции. Главными врагами такого рода были армяне и греки, войны с которыми и составляли основное содержание истории первых лет истории правления Мустафы Кемаля. Любопытно, что ему удавалось одерживать победы даже несмотря на то, что за христиан сражались еще присланные из Европы части Антанты - Кемаль выбивал их из городов одну за другой. Наконец, 24 июля 1923 года в Лозанне был заключен договор, обозначивший окончание Первой мировой войны для турок. Важно отметить, что этот договор был гораздо легче для выполнения, и не был настолько унизительным, как договор в Севре. Страна вступила в новый этап своей истории. Именно этот договор на многие годы зафиксировал границу на западе.

Реформы Ататюрка подготавливали «первый» (по классификации Ная) этап мягкой силы - создание ценностей, которые предстоит экспортировать. Главным посылом всех реформ Ататюрка, особенно на первом этапе становления его государства, была секуляризация и европеизация Киреев Н. Г. История Турции XX в. М. 2007. С. 157. Но катехизисом идеологии его правления был кемализм - именно та идеология, которую мы можем взять первым компонентом «триады Ная» в нашем исследовании.

Кемализм - сложный общественно-политический феномен. Это шестичастная доктрина, ставящая перед собой формирование новой общественной системы. Она включает в себя народность, республиканизм, национализм, светскость, этатизм (в виде государственного контроля в экономике), реформизм Мухаметдинов Р. Ф. Зарождение и эволюция тюркизма. Казань, 1994. С. 154.. Реформизм некоторые авторы трактуют как революционность, т.е. склонность именно к резким формам отказа от прежнего облика. Понимание этой доктрины необходимо нам потому, что она до сих пор является официальной идеологией Турецкой республики, а значит, современная «мягкая власть» этой страны во многом продолжает базироваться на ней. Особое место в этой непростой иерархии отводилось национализму В. И. Данилов. Метаморфозы турецкого национализма// Ближний Восток и современность. Вып. 9. М., 2000. С. 20-35. Национализм понимается у Ататюрка скорее не в гитлеровском отвлеченно-мистическом плане, а как у Муссолини, в неразрывной связи с дефиницией государства. «Нация существует, поскольку она является народом (…) Мы желаем объединить нацию в суверенном государстве, оно над всеми и может быть против всех, ибо представляет моральную непрерывность нации в истории. Без государства нет нации Муссолини Б. Доктрина фашизма. Париж, 1938, с. 41. Строго говоря, точное раскрытие этой темы содержится в своеобразном послесловии к книге, представляющем собой выдержки из речей Дуче 20-30-х гг.» - такие мысли излагал Бенито Муссолини в своей книжке «Доктрина фашизма». Пожалуй, Ататюрк даже трактовал этот момент несколько левее, говоря, что в Турции в неразрывной связи «национализма» и «народности», имеет место единство турецкого общества и межклассовая солидарность внутри его, а также суверенитет (верховная власть) народа и ВНСТ как его представителя Добаев И.П. Исламский радикализм: генезис, эволюция, практика. Ростов-на-Дону, 2003. С 43.. Республиканизм подчеркивает высшую волю к развитию государства именно по республиканскому, демократическому пути. Светскость (лаицизм), вопреки распространенному упрощенному мнению, вовсе не принижал ислам, не оскорблял его. Ататюрк наоборот считал, что ислам оскорбляется использованием его в конъюнктурных юридических и политических целях. Поэтому Ататюрк столько времени уделял секуляризации, попутно - ослабляя традиционно политически активных исламских лидеров. Национализм вообще трактовался наиболее в своей наиболее простой и бескомпромиссной форме - эволюции по пути к национальному турецкому государству, где все - и курды, и евреи - будут просто турками. Этим и объясняется его политика по насильственной ассимиляции национальных меньшинств, приведшая к значительным репрессиям. Однако нам более важно отметить именно доктрину кемализма, она не раз будет использована позднее в политике турецкой «мягкой силы».

После смерти Ататюрка, последовавшей 10 ноября 1938 года, править начал Исмет Инёню, основным внешнеполитическим достижением которого принято считать умелое лавирование между союзниками и странами Оси во Второй мировой войне. Он был последовательным сторонником реформ Кемаля, не обогатив их, однако, чем-то собственным в идеологическом плане. 14 мая 1950 года прошли первые всеобщие выборы в истории Турции. Парламентское большинство отошло к Демократической партии, что и позволило ей выдвинуть на пост президента Махмуда Джеляля Баяра. Он провел на посту президента 10 лет. В 1960 году в Турцию распространились идеи «европейской весны». Позиция правительства оказалась по-кемалистски жестким: антиправительственные студенческие демонстрации в Анкаре были жестоко подавлены по личному приказу премьер-министра при Баяре Аднане Мендересе. Однако не весь генералитет был настроен на подчинение центральной власти. 65-летний генерал Джемаль Гюрсель стал главой и организатором военного переворота, заговора высших офицеров Джемаль Гюрсель (Люди и события) // Новое время ,№ 22. М., 1960. С. 31.. Им удалось захватить власть и посадить на пост президента Джемаля Гюрселя, который несколько ослабил жесткий режим Баяра. Однако во внешней политике он совершенно понимал уникальную важность для Турции прежних доктрин. Придя к власти, сразу же он заявил, что во внутренней и внешней политике Турция будет следовать принципам Кемаля Ататюрка и подтвердил верность обязательствам по блокам НАТО и СЕНТО. Именно с его президентством стала связана переориентация Турции во внешней политике на США и участие ее в кризисе отношений между США и СССР. Именно с его согласия на территории Турции были размещены американские ракеты. Ататюрк вряд ли бы одобрил подобное решение. Однако относительно скорое разрешение конфликта, связанное с успешными переговорами Д.Ф. Кеннеди и Н.С. Хрущева, не дал Турции попасть во внешнеполитическую орбиту США. Однако, как уже говорилось выше, в плане выполнения своих обязательств, Турция оставалась образцовой страной НАТО. Он правил недолго, умер на посту президента в 1966 году. Власть осталась у военных, страну возглавил Джевдет Сунай, генерал-майор (1966-1973). Именно в 1970-е годы Турция оказалась в крайне непростой внешнеполитической ситуации. Она оказалась «между Сциллой и Харибдой» в самые тяжелые годы «холодной войны». Естественно, как это и осталось до сегодняшнего дня, Турция гораздо ближе США, но и становиться адептом господства сверхдержавы в передней Азии у турок никакого желания не было. Именно в этом противостоянии родился государственный переворот 1980 года. В этих условиях возник жесточайший конфликт между правой и левой группировками внутри самого государства. В 1975 году Бюлент Эджевит, председатель Социал-демократической республиканской народной партии сменил на посту премьер-министра председателя консервативной Партии закона Сулеймана Демиреля. Он образовал коалицию с Национальным фронтом Фундаменталистской партией Неджметина Эрбакана и праворадикальной националистической партии национального действия (МНР) Алпарарслана Тюркеша. MHP воспользовалась возможностью, чтобы просочиться в государственные службы безопасности, что серьёзно осложнило войну, которая тлела между соперничающими группировками Gil, Ata. La Turquie а marche forcйe, Le Monde diplomatique, February 1981.. Как можно заметить, самой сильной группой в стране стал лагерь ультраправых. Кризис имел и две другие ипостаси: во-первых, он проходил в условиях тяжелейшей экономической и социальной нестабильности, нерешенных проблем простого населения; а во-вторых, был осложнен введением пропорциональной системы выборов президента через парламент. Долгие годы парламент просто не мог прийти к консенсусу. Стало понятно, что гражданская система управления страной находится в условиях глубочайшей стагнации и может привести Турцию к катастрофе. 7 сентября 1980 генерал Кенан Эврен и четверо высших командиров (Нусреддин Эрсин, главком сухопутных войск, Неят Тюмер, главком ВМС, Тансин Шахинкая, главком ВВС, Седат Целасун, глава жандармерии) пришли к решению сместить гражданское правительство. Их режим характеризовался недолгой экономической стабилизацией. Любопытно, что главным лозунгом переворота был кемализм, т.е. речь шла, в общем, о кемалистских ценностях: государственного секуляризма и объединения нации, чем уже оправдывались предыдущие перевороты. Люди Кенана Эврена провозгласили себя ярыми противниками коммунизма, фашизма, религиозного фанатизма. Но настоящий расцвет современную Турцию ждал в правление Тургута Озала (1989-1993). Подняв ВВП страны и общий уровень жизни, именно он по праву может считаться лидером, открывшим современную эру во внешней политики. На его президентство пришелся крах соцлагеря, теперь изменились сразу два вектора во внешней политике Турции. С одной стороны, извечный союзник, США, теперь стали единоличным лидером мировой политики, хозяевами нового монополярного мира. С другой стороны, больше не было Советского Союза, на его руинах сформировались новые государства, в том числе и исламские. Они были чужими во внешней политике тогдашнего мира, и именно Турция поняла, что под лозунгами пантюркизма их можно взять под свое крыло, преследуя свои собственные цели. Тургут Озал заложил основы внешнеполитической практики по обоим аспектам. По первому, Озал, считая Саддама Хусейна опаснейшим врагом для Турции, полностью поддержал США в их желании решить силой вопрос о своем вмешательстве в зону конфликта Ирака и Кувейта. Его не остановило даже противодействие собственного главнокомандующего Неджипа Торумтая, который в срочном порядке подал в отставку. Озал ввел турецкие войска в Мосул и Киркук. А его внешнеполитическая деятельность в рамках второго названного нами аспекта вполне подводит нас к предмету настоящего исследования - политике «мягкой власти» в современной Турции.

3. Мягкая власть как интегральный элемент внешней политики современной Турции

3.1 До Эрдогана: Турция как региональная держава меняющегося мира

Как мы уже говорили выше, Тургут Озал весьма четко ощутил суть магистральных процессов нового мира. Первой международной организацией, которая должна была осуществлять турецкое влияние в регионе, и, по своему способствовать проведению в жизнь политики «мягкой власти», стала Организация Черноморского экономического сотрудничества (ОЧЭС). Любопытно, что Озал предложил эту идею еще своим советским партнерам, а развивать ее пришлось уж, взаимодействуя с Российской Федерацией. Основанная 4 июня 1992 года, она открыла свою штаб-квартиру в Стамбуле. Членами ОЧЭС стали бывшие республики Советского Союза Отец «турецкого чуда» // Азербайджанские известия, 26.11.11.. Среди них особе место в новом внешнеполитическом курсе занимал Азербайджан. Вообще, мыслил Тургут Озал горадо шире: с появлением новых тюркских государств Тургут Озал выступил с идеей общетюркской интеграции. В 1992 году в Анкаре впервые был проведен саммит глав тюркоязычных стран. Озала вполне можно считать одним из родоначальников тюркского единения. Вполне в духе концепции Ная: если раньше экспортными ценностями были элементы кемалистской доктрины, то теперь новым подопечным странами необходимо было подать пантюркизм - как их пропуск в мир, где их суверенитет воспринимался весьма и весьма неоднозначно. Крайняя экономическая слабость, внутренние конфликты только осложняли положение этих республик. Турция понимала, что в столь неоднозначной и сложной ситуации, необходимо нечто большее, чем «мягкая власть». Поэтому перед началом активности по этой линии, в ход пустили меры экономического характера. Так только за шесть месяцев 1993 г. в экономику указанных республик турецкие инвесторы вложили свыше 11 млн. долл., или более 60% общей суммы зарубежных инвестиций. Тем не менее, необходимо отметить, что в своей центрально-азиатской и закавказской политике Турция учитывала как свои, так и американские национальные интересы. Свидетельством может послужить выступление в Вашингтоне в 1992 г. премьер-министра С.Демиреля, в котором говорится об изменении регионального статуса Турции и способности участвовать в определении будущего тюркских республик СНГ. Вместе с этим Турция поддержала инициативу американского руководства по поводу расширения своих интересов на регион Центральной Азии Молдобаев А. Внешняя политика Турции на современном этапе http://www.easttime.ru/analitic/2/6/365.html. Режим доступа - открытый.. И сразу же новая доктрина - пантюркизма для бывших республик СССР прошла проверку на излом. Бездарная внешнеполитическая линия союзного центра привела к эскалации армяно-азербайджанского конфликта из-за спорных малонаселенных территорий Нагорного Карабаха. По безграмотному решению М.С. Горбачева в Баку и Ереван были отправлены одновременно А. Яковлев и Е. Лигачев, которые заверили обе стороны в безоговорочной поддержке Москвы История России в 3-х тт. Под ред. Милова Л.В. М., 2007. Т.3. С. 451.. Конфликт в Карабахе наряду с Чеченской войной стал одним из самых кровопролитных на всем постсоветском пространстве. Одной из первых признав независимость Азербайджана (9 ноября 1991 года), Турция подтвердила свою готовность поддержать территориальную целостность молодой исламской страны и призвала к урегулированию нагорно-карабахского конфликта на основе норм и принципов международного права. Однако для утверждения «мягкой власти» этого было недостаточно: логика утверждения регионального доминирования требовала более решительных шагов. Ходжалинская резня, оккупация армянами Шуши и Кяльбаджара заставила Тургута Озала пригрозить Армении введением войск по праву гарантии Карского мирного договора 1921 года, подписанного еще при Мустафе Кемале. С 1993 года Озал прекращает дипломатические отношения с Арменией. Так, с утверждения турецкого влияния в новом Азербайджане при Тургуте Озале и началось утверждение мягкой власти в политике современной Турции. 17 апреля Озал умер от инфаркта при странных обстоятельствах по время визита в Азербайджан. Его гибель связывают с курдским вопросом, однако подтверждения версии убийства пока не последовало.

На посту президента его сменил Сулейман Демирель, правивший в 1993-2000 году. Это был очень жесткий, консервативный политик, отодвинутый от первых рядов турецкого государственного управления переворотом Кенана Эврена. Его внешнеполитический курс не может быть охарактеризован столь же стабильным, как и у его предшественника. Однако именно при нем политика «мягкой власти» была обогащена новыми чертами. Если раньше она была направлена только на установление господства в новых суверенных государствах, то теперь Турция, держа в голове возможность распада Российской Федерации обратила свой взор на Северный Кавказ. Что интересно - и это отражает всю сложность феномена «мягкой силы» - на этом пути секулярные турки пересеклись с исламскими сепаратистами. 8 июня 1991 года на территории разделенной Чечено-Ингушской автономной республики в составе РСФСР было провозглашено новое независимое государство - Чеченская республика Ичкерия. Его первым президентом был великий харизматический лидер чеченцев Джохар Дудаев. Несмотря на обширные связи с исламским миром, воззвания к исламской риторики и теологии, введение судов шариата, вербовку мусульманских наемников от Норвегии до Судана, при Джохаре Дудаеве государство было де-юре светским. Возможно, в какой-то мере это и облегчило сближение независимой Чечни и Турции Максимов А. Меньше Ичкерии // Известия, 31.10.2002.. Именно Турция первая из развитых стран признала Чечню независимой и позволила открыть в Стамбуле посольство. Причем по информации российских аналитиков, Турция, где чеченская диаспора была традиционно сильной, очень далеко зашла в поддержке сепаратистов. В Турции чеченская диаспора насчитывает около полумиллиона человек. В 1996 году в центре Стамбула (проспект Тюльпанов) открылся "Культурный центр Республики Ичкерия". Позднее появились его отделения в Анкаре, Бурсе, Измире. Под опекой властей в Стамбуле живет вдова Джохара Дудаева Алла. В Стамбуле - шесть улиц и два парка, названных именем Джохара Дудаева. По всей Турции действуют вербовочные пункты в чеченские "отряды сопротивления", называемые в народе "кружками Басаева". В одном Стамбуле не менее ста мест, где собирают средства для сепаратистов. Мы должны привести здесь эту информацию, чтобы максимально всесторонне отразить все черты «мягкой власти», которая отнюдь не всегда достигается лишь культурным господством. Более того, как показывает пример Сулеймана Демиреля, страна-донор в ходе осуществления такой политики вполне может «подавать» рецепиенту ценности, далекие от своих собственных. Так, Турция, гордящаяся своим лаицизмом, в начале современного этапа «мягкой власти» поддерживала именно исламские государства и исламские военные формирования. Это мы считаем важным выводом настоящего исследования: Турция не всегда верила в то, что навязывала другим. Так, она активно поддерживала мусульманские сепаратистские формирования в Боснийской войне. Пусть мы не можем в настоящей работе полностью согласиться с теоретическими выкладками дипломата непризнанного государства Нагорно-Карабахская республика, где он предлагает рассматривать внешнеполитический курс Турции как попытки возрождения Османской империи в современных условиях Заргарян Р.И. Турция снова претендует на Боснию // Новое восточное обозрение, 20.07.2012.. Особую щепетильность ситуации поможет понять то, что на территории Боснии и Герцеговины религия стала государствообразующим признаком: Дейтонские соглашения 21 ноября 1995 года разделили страну на мусульманскую, католическую и православную часть. Как показывает анализ текста соглашения, именно религия стала решающей при отнесении того или иного округа к хорватской, боснийской или сербской части нового государства http://www.ohr.int/dpa/default.asp?content_id=380. Режим доступа - открытый. . Именно поэтому боснийские мусульмане встретили «мягкую власть» с распростертыми объятиями: говоря о сложнейшем, синтезном, синкретическом культурном наследии Боснии, рейс-иль-улем тамошних мусульман неоднократно заявлял, что какую-либо ценность составляет исключительно турецкое наследие во всем его многообразии Заргарян. Указ. соч. . Турция помогала Боснии и подготовкой инструкторов в своих лагерях, и участием турецких наемников, не объявляя, однако войны, ни России, ни Сербии - все делалось в рамках «мягкой силы». Важным вопросом во внешнеполитическом курсе Турции Демиреля была и проблема поддержки Турецкого Кипра. Одним словом, практика Демиреля обогатила «мягкую силу» совершенно не «мягкой» методологией. Едва ли его внешнюю политику можно назвать абсолютно успешной: за его президентский срок сменилось более 30 министров иностранных дела, были расстроены нормальные дипломатические отношения с Грецией и Сербией, возникла напряженность в связях с Россией. Какие-то успехи достигались только тогда, когда политика отступала от доктрин распространения собственного влияния и действовала скорее в русле Realpolitik. К таким эпизодам, несомненно, следует отнести подписанное трудами уникального политика - единственной женщины - премьер-министра Турции Тансу Чиллер, таможенное соглашение между Турцией и ЕС. Она была ярой националисткой, ей принадлежит и восхваление погибшего лидера одиозных «Серых волков»: «Тех, кто стреляют или получают раны во имя этой страны, этой нации, и этого государства, мы будем всегда вспоминать с почтением Lucy Komisar. Turkey's terrorists: a CIA legacy lives on //The Progressive, April 1997». Тем не менее, она понимала, что нельзя строить внешнеполитический курс в меняющемся мире, имея в качестве союзников лишь тюркские государства бывшего СССР, непризнанное государство Ичкерия и Боснию. В 1995 году она подписала выгодные таможенные соглашения со странами Евросоюза, что во многом можно считать первым шагом в развитии другого важнейшего политического вектора современной Турции - европейской интеграции. В 1995 году Турция также вошла в Европейский экономический союз, т.е. проводя политику «мягкой силы» со слабыми, молодыми государствами, в отношениях с хедлайнерами мировой политики, она предпочитала крепить тылы. Однако в целом, оценки внешней политики Сулеймана Демиреля явно не выглядят однозначно положительными.

Именно при нем наметился «исламский дрейф» во внешнеполитической доктрине. В 1996 году правительство возглавии первый происламский политик на этом посту Неджметтин Эрбакан (1926-2011), которого многие аналитики называют политическим наставником Реджепа Тайипа Эрдогана В Турции прошли похороны основателя "политического ислама" Эрбакана. http://ria.ru/world/20110301/340715674.html#13686225504653&message=resize&relto=register&action=addClass&value=registration. Режим доступа - открытый. . Он был сторонником идей большой роли ислама в политике даже тогда, когда секуляризм был еще официальной мантрой - в 1960-е он опубликовал происламский манифест «Национальное видение», за что подвергался репрессиям. 15 июня 1997 года в Стамбуле было объявлено о создании D-8 - «Исламской восьмерки» - организации развивающихся стран с преобладающим мусульмансим населением. Турция перешла, как нам кажется, к пониманию того, что «мягкую власть» можно распространять не только на государства, имеющие проблемы и не являющиеся полноправными членами международного сообщества. В организацию вошли Бангладеш, Египет, Индонезия, Иран, Малайзия, Нигерия и Пакистан. Он был на посту премьера всего один год - с июня 1996 по июнь 1997 года. После выступления армии с собственными политическими требованиями, включавшими в себя исламские и национальные лозунги, он был досрочно освобожден от занимаемой должности и лишен права заниматься политической деятельностью. Период его премьерства и предшествующей политической карьеры останется навсегда связанным с более радикальным пониманием роли ислама во внешней политике - что придавало соответствующую окраску и «мягкой силе».

После недолгого премьерства Йылмаза, последовавшего за смещением Эрбакана, произошло неожиданное - у руля в четвертый раз оказался социал-демократ Эджевит Бюллент. Впрочем, это никак не отразилось на внешнеполитическом курсе страны. Турция вступала в новую эпоху - период Абдуллы Гюля и Реджепа Тайипа Эрдогана.

3.2 Политика «мягкой власти» во внешнеполитическом курсе Аблдуллы Гюля и Реджепа Эрдогана

Характеризуя роль двух главных политических лидеров Турции нашего времени, нельзя не остановиться на условиях их прихода к рычагам политического управления в стране. Абдулла Гюль, представитель Партии права и развития, стал премьер-министром лишь для того, чтоб отменить поправку, которая закрывала Реджепу Эрдогану доступ к высшим постам в стране. Поэтому Эрдоган не мог баллотироваться от своей партии самостоятельно. Пришедший на пост в начале ноября 2002 года Гюль первым делом отменил эту поправку и уже 14 марта 2003 года премьером стал Эрдоган - реальный лидер партии и ее делегат в управление страной. Гюль довольствовался постом первого вице-премьера и министра иностранных дел. Они составили своего рода властный тандем, который и определяет политический курс турецкого государства вплоть до настоящего времени. С марта 2003 года внешнеполитический курс Турции подвергся резкой переориентации на европейские международные организации, на членство в ЕС. Вместе с тем, Гюль заявил, что ни в коем случае не планирует отказываться от традиционных направлений внешней политики - на Ближнем Востоке и в тюркских странах и территориях Центральной Азии и Закавказья. Многие организации, аналитики и политические деятели называли его исламистом Turkey must have secular leader // BBC News, 24.4.2007. . Когда премьер-министр Эрдоган объявил, что Гюль будет участвовать в президентской гонке 2007 года. Это вызвало бурные протест радикально настроенной республиканской общественности, что и привело в итоге к широкомасштабным протестным выступлениям. Главным требованием выступавших было сохранение кемалистского идеала институционального атеизма даже в условиях преобладания ислама в религиозной жизни общества. Гюль снял свою кандидатуру, но вскоре был избран уже парламентом. Так верхушка турецкого общества успокоилась, что обозначило переход к современному этапу существования политической доктрины «мягкой власти».

Главным адептом этой доктрины является Реджеп Тайип Эрдоган. Он родился в 1954 году. Рассмотрение биографии этого великого политического деятеля заслуживает отдельного монографического исследования, поэтому мы остановимся здесь лишь на ключевых моментах, оказавших, как нам кажется, наиболее серьезное влияние на становление мировоззрения Эрдогана. Выходец из грузинской семьи, он получал первое образование в школе имамов в Касимпаше, пригороде Стамбула. В университетской полупрофессиональной футбольной команде он сошелся с большой антикоммунистической группой, Турецким Народным Студенческим Союзом. Позже он возглавил одно из подразделений Бей-оглу, молодежного крыла радикальной исламистской организации. Будучи сторонником мятежа 1980 года, он был надолго лишен права политической деятельности на высшем уровне, что, однако, не помешало ему быть мэром Стамбула в 1994-1996 годах. В 1998 году он был арестован из-за того, что его партия подверглась подозрениям в попытке поставить под сомнение светский строй в Турции. На свободу он вышел спустя год, и тут же начал стремительное политическое восхождение. В 2002 году он основал новую политическую партию - Партию справедливости и развития Erdoрan becomes Prime Minister of Turkey // Voice of America. 23 March 2003. . Эта партия выигрывает выборы и путем описанной выше рокировки Эрдоган получает пост премьер-министра. Какую же внешнюю политику он проводил и проводит на этом посту?

Важно понять, что главная роль все равно отводится сотрудничеству с ЕС и НАТО. Эта традиция идет еще со времен «холодной войны», когда Турция во многих вопросах была адептом внешнеполитических решений США. Важным свидетельством того, что в условиях такой внешнеполитической ориентации, турки могут пожертвовать даже интересами своих единоверцев, является широкомасштабное участие турецких войск в операции в Афганистане, где Турции была отведена ключевая роль в логистике и стратегической подготовке военного вторжения Kanbolat, H. Turkish opening for NATO: Ambassador Hьseyin Diriцz // Today's Zaman, 26.6.2010.. Однако нельзя назвать такое следование за США безоглядным: Турция никогда не забывала о Realpolitik, как о непреложном условии полноценного и безопасного для самих себя проведения в жизнь политики мягкой власти. Турция стремится наладить нормальные отношения со всеми своими соседями (включая Сирию и Иран), считая, что только в безопасном и невраждебном окружении можно строить активную внешнеполитическую линию. С другой стороны, контакты с такими странами, которые занимают важное место в «оси зла», играют важную роль фактора давления на европейских и заокеанских партнеров. Многие западные обозреватели даже беспокоятся о том, что Турция в перспективе может отказаться от столь трудных для достижения идей полноценной евроинтеграции.

Есть у современной внешней политики Турции и своя научная доктрина. Ее автором является Ахмет Давутоглу (р. 1959) - бывший внешнеполитический советник премьер-министра и президента, ныне - министр иностранных дел Турции, политолог и глобалист мирового масштаба. Его главная мысль, главная цель, которая, по его мнению, должна стоять перед политикой Турции в настоящее время - планомерное наращивание турецкого влияния на Ближнем Востоке. Чтобы глубже оценить его позицию по данному вопросу, необходимо рассмотреть его книгу, его главное академическое исследование “Strategic Depth”, увидевшее свет в 2001 году. По мнению аналитиков, глубоко ошибочно называть доктрину Давутоглу нео-османизмом. Этот термин может быть применен лишь в какой-то степени к внешнеполитическим акциям первых лет правления Тургута Озала, а воззрения Давутоглу несколько более многофакторны. Давутоглу - первый ученый новейшего времени, кто возводил в своих работах Турцию в ранг не региональной силы, а великой, центральной державы. Турецкое влияние, в том числе и посредством инструментария «мягкой власти» должно распространяться с учетом того, что эта страна является ближневосточной, балканской, кавказской, центральноазиатской, каспийской, средиземноморской и черноморской державой. Давутоглу принципиально отвергает взгляд на Турцию как на инструмент посредничества, мост между миром Запада и миром ислама, считая, что такая дефиниция неизбежно будет принижать собственную турецкую роль во внешней политике региона и мира Grigoriadis, I.N. "The Davutoрlu Doctrine and Turkish Foreign Policy" // Hellenic Foundation for European and Foreign Policy (ELIAMEP). (April 2010). P.8. В отношениях с ближайшими соседями Давутоглу является последовательным сторонником доктрины “zero problems program”. Он, кроме того считает, что эффективная внешняя политика совершенно невозможна без внутреннего спокойствия. Следует подчеркнуть, что своими целями Даватоглу объявлял нормализацию отношений с Сирией, Ираком, Ираном, Арменией, Грецией, т.е. с теми, кто раньше был, мягко говоря, не первым гостем в турецком МИДе. Давутоглу является ведущим кабинетным стратегом современной Турции, дает подробные дипломатические инструкции официальным лицам. Однако необходимо рассмотреть, какие из его идей и как проводятся на практике, уделив особое внимание опыту применения правительством Эрдогана «мягкой силы». Как считают современные политологи, столь активной внешней политикой Турция Эрдогана обязана, прежде всего, трем основным факторам: бурному экономическому росту Турции в последние годы (ВВП этой страны достиг одного триллиона долларов, доходы на душу населения выросли втрое), фундаментальным сдвигам в политическом ландшафте страны, где уже почти десять лет доминирует Партия справедливости и развития, и серьезному переосмыслению внешнеполитических приоритетов Маркедонов С.И. Мягкая сила новых османов // Армения сегодня, 02.07.11.. Наиболее важным положением теоретических исканий Даватоглу, которое находит полное понимание у Эрдогана, является стремление, в погоне за евроинтеграцией, постепенно покидать внешнеполитическую орбиту США. Это вовсе не означает, что Турция должна стать противником влияния Запада в регионе, однако политику при Эрдогане постигла серьезная диверсификация. В рамках этой диверсификации нельзя не заметить тех шагов, которые в рамках политики «мягкой власти» перечеркивают представление о Турции, как о марионетке Запада. Речь идет, во-первых, о политике Турции по отношению к Абхазии и Южной Осетии. Турция, сославшись на Конвенцию Монтрё, отказалась пустить военные корабли западных держав в Чёрное море, и, хотя и не признала новые государства, но и не осудила публично их создание. Именно в контекст рассматриваемой нами «мягкой силы» может быть вписана турецкая концепция «Кавказская платформа стабильности и сотрудничества», в рамках которой Турция принимала на себя излюбленную роль арбитра, роль «игрока над схваткой». Из этой концепции исходит и стремление Эрдогана достичь примирения с Арменией. В этом направлении его правительство, которое поначалу подвергалось многочисленным обвинениям в исламизме, предприняло уже ряд значительных шагов, невозможных ранее. 21 февраля 2008 года Абдулла Гюль поздравил с избранием своего новоиспеченного визави Сержа Саргсяна и выразил надежду на то, что с новым лидером отношения будут построены в духе конструктивного взаимовыгодного диалога. Два президента виделись в Швейцарии и даже подписали протоколы о нормализации дипломатических отношений, которые, впрочем, не были ратифицированы парламентами ни первой, ни второй страны Turkey says Armenian top court's ruling on protocols not acceptable // Today's Zaman (Istanbul). January 20, 2010. . А конституционный суд Армении впоследствии даже признал их не соответствующими армянской конституции. Тем не менее, именно на кавказском направлении достигнут весьма ощутимый прогресс именно с точки зрения «мягкой силы» - авторитета и культурного господства. Турция смогла продемонстрировать консервативно настроенным европейцам, что «новые османы» никоим образом не похожи на «старых», а для Эрдогана главным приоритетом остается не жесткая, а именно «мягкая сила».

Однако направление этой силы многими ставится под сомнение. Так, крупный российский политолог и геополитик Александр Дугин уверен, что «пантуранистский», «пантюркистский» проект есть очередная замаскированная авантюра ЦРУ. Суть ее - ослабить влияние России в Передней Центральной Азии и на Ближнем Востоке. Высказывается серьезная обеспокоенность и относительно других направлений мягкой исламизации - культурного воздействия на мусульман прилежащих государств, в том числе России. Здесь, помимо учения Даватоглу, Эрдоган вооружен в идеологическом плане еще более продуманным теоретическим базисом - теориями межкультурного диалога Фетхуллаха Гюлена. Весьма интересное мнение высказывается руководителем Национального конгресса Курдистана в России Джемалом Денизом. Он считает, что «средствами и проводниками «мягкой исламизации» служат турецкие школы, курсы турецкого языка, исламские университеты http://topwar.ru/24260-turciya-k-chemu-privedet-myagkaya-sila.html. Режим доступа - открытый. ». Однако проводя данное исследование, мы не считаем, что стоит связывать доктрину современного пантюркизма Эрдогана с внешнеполитическими интересами США. Напротив, суть современной мягкой силы - и это один из главных выводов настоящего исследования - ее суверенность, ее приверженность интересам самой Турции, а не какой-либо силы вне ее. Это, вне всякого сомнения, следует считать достижением Реджепа Тайипа Эрдогана.

Однако никому не стоит заблуждаться насчет «мягкости» этой силы. Эрдоган понимает, что, чем свободнее будет его политика от американского влияния, тем выгоднее будет каждая его внешнеполитическая акция для будущего самой Турции. Проще говоря, ему гораздо выгоднее и гораздо интереснее, распространять влияние в своих интересах, а не в американских. И вот уже ареал этого влияния должен настораживать того, кто не хочет встретить в лице «мягкой» Турции серьезного внешнего врага. В данном разделе исследования мы применим сравнительно-политологический метод, и покажем на примере разных регионов мира, насколько велики различия между декларируемыми и реальными внешнеполитическими планами и методами Турции. Так, осторожным и едва ли не угодным всему сущему выглядит турецкая программа, изложенная в выступлении президента Турции в Институте международных стратегических исследований в Стамбуле http://www.iimes.ru/?p=9878. Режим доступа - открытый.. Президент Турции заявил, что внешнеполитические приоритеты остаются неизменными, основываясь на принципе Ататюрка - «Мир в стране, мир за рубежом». В соответствии с этим, Турция «продолжает проводить многовекторную, ответственную и этичную внешнюю политику». Фактически одновременно с этим, Эрдоган заявил, не стесняясь в выражениях, что бывший президент мусульманской Боснии Алия Изетбегович (1925-2003) оставил ему и Турции «Боснию в наследство http://muslem.ru/реджеп-тайип-эрдоган-босния-и-боснийц/. Режим доступа - открытый.», вызвав тем самым бурю негодования даже среди населения самой Боснии, не говоря уже о международных организациях. Можно списать это на политиканство и демагогию, однако, Эрдогану прекрасно известно, насколько слабая Босния была и будет зависима от своих покровителей, будь то Турция или США. Гюль в том же заявлении отметил с удовольствием, что его страна совершает решительные шаги в направлении транспарентности и уважения права национальностей на развитие национальной культуры. В то же время о том, насколько принцип уважения к религиозному суверенитету соблюдается на практике, может свидетельствовать хотя бы та политика, которую Турция предпринимает по отношению к мусульманам Болгарии и Крыма. Сегодня якобы независимый главный муфтият мусульман Болгарии превращен в неформальный центр влияния на всех мусульман этой страны (даже этнических болгар-помаков и цыган), всецело контролируемый Турцией. Протурецкие исламисты Болгарии и не пытаются скрывать этот факт. Глава Высокого совета муфтий Болгарии открыто ссылается в СМИ на времена турецкого халифата, когда кандидатуры религиозных руководителей должны были получить одобрение Стамбула. Под диктовку Анкары муфтият пытается вовлечь государство в конфликт с мусульманами, провоцируя как одну, так и другую сторону http://www.yerkramas.org/2013/02/08/neoosmanskoe-menyu/. Режим доступа - открытый. . Итак, религиозные инструменты сейчас используются совершенно открыто и в качестве инструмента «мягкой силы», хотя прямо заявляется едва ли не об обратном. Нам кажется, что вряд ли воспитанные в традициях секулярности турецкие лидеры грезят о возрождении Халифата под Зеленым Знаменем над Стамбулом. По факту, об этом и говорил Даватоглу, предрекая, что «строительным материалом для воздушных замков «турецкой мечты» послужит турецкое и мусульманское население Балкан, Черноморского региона и Кавказа (крымские татары, гагаузы, аджарцы, турки-месхетинцы)». В целом, этот аспект применения «мягкой силы» отправляет нас к временам Озала, когда Турция стремилась брать под крыло униженных и оскорбленных под маркой помощи братьям по вере - а потом добиваться через это собственных внешнеполитических целей. Итак, рассуждая о риторике т.н. «мягкой силы», все же не следует забывать, насколько опасным может быть ее разрушительный потенциал.

Здесь следует сказать несколько слов о том, чем политика «мягкой силы» современной Турции может быть опасна для России. Прежде всего, необходимо отметить, что Турция, играя такой силой, может весьма далеко зайти по отношению к исламизации нашей страны в последние годы. Этот процесс идет весьма активно и уже давно покинул мирное русло. Фактов, подтверждающих это - масса. Это и создание тюремных джамаатов - общин русских мусульман за колючей проволокой. Существование таких общин подтверждено и со стороны «официального», мирного мусульманства, и со стороны экстремистов http://www.kavkazcenter.net/russ/content/2012/11/07/94191.shtml (Ссылка может не работать на территории России). Это и показное, выходящее за любые рамки празднование праздника Курбан-Байрам в русских городах. Недавно Казань была потрясена очередным автопробегом членов террористической организации "Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами" ("Партии освобождения ислама"), в котором приняло участие около 20 автомобилей, выстроившихся в колонну. На каждую машину был прикреплен флаг террористической организации. Демонстративная уличная акция была связана с освобождением из мест заключения "брата" - кого-то из исламистов, задержанных по подозрению в причастности к экстремистским группировкам http://www.regnum.ru/news/fd-volga/tatarstan/1608874.html. Это при том, что президент Татарстана Минниханов постоянно утверждает, что в его регионе «скорее сосулька на вас упадет, чем ваххабит нападет». Эти факты свидетельствуют сразу о двух грозных тенденциях: во-первых, исламское общественное движение в России становится все более обширным и популярным, а во-вторых - оно все чаще приобретает радикальные, агрессивные формы. На этом и могут сыграть турецкие эмиссары. Если отпадение Татарстана представляется маловероятным и, хотя и малоприятным, но все же отнюдь не фатальным сценарием, то их активность на Северном Кавказе с его традиционной турбулентностью и напряженностью ситуации может многим стоить дорого. Именно поэтому никого не должна обманывать патока речей Гюля, внимание следует обратить на практику, а она - не может не настораживать. Кроме этого, опасность такого рода «мягкой власти» стоит и перед Украиной, в связи с ростом в последние годы крымско-татарского сепаратизма.

Вторым комплексом проблем, связанных с весьма спорной безопасностью политики «мягкой силы», является то, что она в любой момент может перейти в политическую и военную силу. Более того, заявления о возможности такого сценария развития событий были неоднократно озвучены в том числе и самими организаторами турецкой внешней политики.

Процитируем Реджепа Эрдогана: «Мягкая сила, не подкрепленная силой устрашающей, останется только лишь пустым словом http://www.regnum.ru/news/1613771.html. Режим доступа - открытый. ». Само собой, что Эрдоган любит поиграть словом, любит эпатаж; чего стоит лишь его публичное признание о том, что он стремится в ШОС, а ЕС ему уже вроде бы и не нужен. ««ЕС хочет забыть о нас, но стесняется об этом сказать. Вместо того, чтобы морочить нам голову, нужно было бы открыто это признать. Вместо того, чтобы заниматься своими делами, мы тратим время на бесполезные переговоры с ЕС. Когда дела идут так плохо, я, как премьер-министр 75-миллионной страны, должен искать другие пути. Вот почему я недавно сказал г-ну Путину: «Возьмите нас в Шанхайскую пятёрку, если вы согласитесь это сделать, мы попрощаемся с ЕС. Шанхайская пятёрка лучше и гораздо сильнее, чем ЕС». В этом высказывании редкая концентрация позы, лжи и лицемерия - во-первых, Эрдоган прекрасно понимает, насколько деятельность в ЕС полезнее, нежели деятельность в рамках ШОС. Во-вторых, политическая элита, от которой не может полностью эмансипироваться ни один современный политик, ни за что не даст ему просто так перечеркнуть мечту поколений турок - членство в Европейском союзе. В-третьих, переговоры о вступлении в международные организации никогда не начинаются с истерических заявлений, они могут быть начаты в тиши кабинетов, если только это не сотрясание воздуха, с наивным расчетом на то, что западные «партнеры», решающие вопрос о том, быть ли Турции в ЕС или не быть, испугаются столь резкой переориентации малоазиатской державы на Россию. Это представляется маловероятным, равно как и сама возможность такого рода переориентации.

Заключение

1. В контексте современных политологических исследований особую актуальность имеет рассмотрение инструментария внешней политики того или иного государства с привязкой к конкретно-историческому материалу. При этом внутри такого рода инструментария всегда есть один стержневой, магистральный метод, опираясь на который государство в основном достигает свои внешнеполитические цели. Анализируя вышесказанное, необходимо обратить особое внимание на исследование тех методов, которые популярны сейчас и, несомненно, будут весьма популярны в недалеком будущем. Это поможет наиболее полно реализовать прогностическую функцию политологии и будет полезно при составлении и корректировке внешнеполитического курса нашей страны и ее союзников. Именно в этом аспекте сейчас особенно важными являются исследования невоенных и внеэкономических методов ведения внешней политики, т.к. роль военных конфликтов как средства достижения своих целей постепенно будет уменьшаться. Особый интерес представляет собой исследование феномена «мягкой власти» как уникальной общественно-политической доктрины, явившейся изобретением политологической мысли и практики новейшего времени. Рассматривая фактор актуальности для внешнеполитической доктрины России, нельзя не остановить выбор на изучении материала, связанного с Турецкой республикой. Это продиктовано ее уникальным геополитическим и экономико-географическим положением, обусловившим ее особенное место в системе международных отношений нашего времени. Названные выше три фактора - политологический, геополитический и региональный - позволили нам говорить об особенной актуальности исследования политики «мягкой власти» во внешнеполитическом курсе современной Турции.

2. Приступив к анализу основных черт дефиниции «мягкой власти», мы начали с рассмотрения работ основоположника научного изучения этой доктрины Джозефа Ная-младшего. В них эта доктрина подается как некий метод навязывания объекту такой политики системы ценностных ориентиров, сходной с аналогичной системой страны - субъекта политики, формирования позитивного образа этого субъекта, и как следствие - втягивания «целевой аудитории» в орбиту внешней политики страны, предлагающей такую модель. К инструментам такой деятельности Най относил следующее: культурное влияние, навязывание системы политических ценностей и политических институтов. К преимуществам описываемой доктрины Най относил надежность и низкую относительно традиционных доктрин распространения влияния затратность для организатора. Подобная политика, как он считает, может проводиться посредством деятельности международных организаций, в том числе и неправительственных. Главным принципом здесь является незамысловатое требование, чтобы объект внешней политики мягкой силы захотел того же, что интересно субъекту. Однако, на основе элементарных историко-политологических знаний, мы смогли сделать вывод о том, что реальная политика «мягкой власти» стала частью понятийного поля международных отношений задолго до выхода в свет работ Ная. Среди примеров из истории Европы нового и новейшего времени, мы рассмотрели влияние европейской культуры рубежа XVIII - XIX веков на российское обществоа, рост влияния Советской России в рамках Коммунистического интернационала в первые послереволюционные годы, отчасти - деятельность СССР в годы перехода стран «народной демократии» к авторитарной модели управления, Своеобразным примером, если принимать во внимание ряд поправок, обусловленных спецификой времени и региона, может служит идеологическая деятельность предвоенной нацистской Германии и фашистской Италии. Однако наиболее последовательными в этом плане оказались все же американцы, издавшие первый письменный акт, связанный с политикой «мягкой силы» - «14 пунктов». США последовательно в течении всей истории новейшего времени использовали это инструмент, иногда меняя ту систему, на экспорте которой они основывали свою «мягкую власть». Тем не менее, во всех рассмотренных нами эпизодах, эта доктрина, проводимая США, давала значительные плоды. Проанализировав теоретические и практические выкладки, а также опыт исторического развития нашей страны и ее партнеров, мы выдвинули свою схемы создания и работы механизма «мягкой власти»

3. Перед тем, как перейти к рассмотрению всего описанного выше на материале Турции, мы дали ей обширную географическую, экономическую и этнолингвистическую характеристику. Перед нами открылась страна с благоприятным климатом, рыночной экономикой со значительным присутствием государства. Экономика Турции сейчас находится на подъеме, несмотря на то, что о полноценной диверсификации производства говорить пока рано. В этнорелигиозном плане при сохранении множества народов разного происхождения и вероисповедания, мы, фактически, имеем дело с мононациональным и моноконфессиональным государством. Дав краткую характеристику истории государства и его внешней политики, мы пришли к выводу о том, что Турция в разные времена осуществляла свою внешнюю политику, опираясь на значительный инструментарий и свое уникальное положение. Важную роль она во все времена играла и в политике России. Турция в ее современном виде появилась в ходе реформ Мустафы Кемаля Ататюрка. Именно тогда и стала формироваться идеологическая начинка, которой Турция привлекала объектом своей «мягкой силы» на протяжении всей своей новейшей истории. Однако подлинным золотым веком этой доктрины следует считать период исторического развития страны, начиная с правления Тургута Озала, гениального геополитика, использовавшего «по максимуму» все, что Турция смогла извлечь из перехода мировой политической системы к монополярности.

4. Именно Тургут Озал заменил устаревший во внешнеполитическом плане и уже не столь привлекательный кемализм новой идеологией пантюркизма, которая была особенно притягательная для молодых государств начал 1990-х. Более агрессивной была политика «мягкой власти» Сулеймана Демиреля, который задействовал ее при опосредованном участии его страны в Первой чеченской войне и Гражданской войне в Боснии и Герцеговине. При нем турецкая «мягкая власть» стала еще более ориентирована на ценности ислама, зачастую - радикального, ваххабитского толка. При Неджметтине Эрбакане Турция стала одним из центров мирового исламского единения, опять же - в рамках той же политики мягкой власти. Именно Неджметтин Эрбакан, которого аналитики называют политическим наставником Абдуллы Гюля и Реджепа Тайипа Эрдогана, заложил основы турецкой «мягкой силы» настоящего времени.