Борьба Советской России за выход из мировой войны

Дело Локкарта. Агенты Антанты не только финансировали русских белогвардейцев, но и подготовлялиубийства советских деятелей. 30 августа было совершено покушение на В. И. Ленина, вызвавшее взрыв негодования во всей стране. В руках Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией имелись сведения о связи антисоветских организаций на территории республики с представителями английского консульства в Петрограде. В ночь с 31 августа на 1 сентября сотрудники ВЧК явились в здание английского посольства, где, по полученным сведениям, предполагалось совещание контрреволюционеров и английских чиновников. Когда сотрудники ВЧК в сопровождении чинов миссии поднялись на второй этаж и вошли в комнату, оттуда раздались выстрелы. Один сотрудник ВЧК был убит, другой ранен. Чекисты вынуждены были открыть огонь; ими был убит один из стрелявших. Убитый оказался британским морским атташе Кроми; как потом выяснилось, он первым открыл огонь.

В числе арестованных был английский подданный, который не пожелал при аресте назвать свою фамилию. Доставленный в ВЧК, «неизвестный» англичанин заявил, что он - английский дипломатический представитель Локкарт. Сотрудники ВЧК ответили, что Локкарт будет немедленно освобождён; однако они спросили его, не пожелает ли он дать объяснения по поводу своих связей с контрреволюционерами. Локкарт категорически отрицал какие-либо свои сношения с ними. Когда же ему были показаны документы и приведены доказательства, что он принимал на своей квартире заговорщиков, Локкарт сослался на своё дипломатическое положение, якобы избавляющее его от каких-либо допросов. Английскому дипломатическому представителю сообщили, что его не допрашивают как арестованного; ему лишь дают возможность доказать, что «некий Локкарт организатор антисоветского заговора» и Локкарт - английский дипломатический представитель - разные лица.

Захваченные документы показали, что вместе с французским генеральным консулом в Москве Тренером и французским генералом Лавернем Локкарт пытался подкупить красноармейцев, охранявших Кремль, чтобы арестовать Совнарком и свергнуть советскую власть. После свидания Локкарта с командиром одной из войсковых частей, на которую возлагали задачу захвата Совнаркома, дальнейшие сношения с красными командирами велись через лейтенанта английской службы Сиднея Рейли. Предполагалось одновременно с Кремлём захватить Государственный банк, центральную телефонную станцию, телеграф и установить военную диктатуру. Заговорщики очень беспокоились, как бы при захвате Совнаркома не избежал ареста и В. И. Ленин. Арестованных членов Совнаркома и, прежде всего Ленина, предполагали немедленно отправить в Архангельск, который уже 2 августа был занят англичанами. Агент Рейли, не соглашаясь на отправку Ленина, говорил участникам заговора: «Ленин обладает удивительной способностью подходить к простому человеку. Можно быть уверенным, что за время поездки в Архангельск он сумеет склонить на свою сторону конвойных, и те освободят его. Поэтому было бы наиболее верным Ленина немедленно после ареста расстрелять».

Выяснилось также, что в случае удачи переворота предполагалось опубликовать подложную тайную переписку советского правительства с правительством Германии и сфабриковать фальшивые договоры, чтобы создать соответствующее настроение для возобновления войны с Германией. Заговорщики пользовались официальными британскими документами за подписью Локкарта, найденными у арестованных.

Арест Локкарта вызвал переполох в стане западных дипломатов. Они наперебой стали протестовать против «красного террора». 6 сентября от английского министра иностранных дел Бальфура была получена телеграмма с требованием «немедленного удовлетворения и строгого наказания всякого ответственного или принимавшего участие» в аресте Локкарта лица. В случае отказа дать полное удовлетворение министр Британии угрожал «принять против каждого из членов Русского Правительства в отдельности» соответствующие меры к тому, «чтобы все правительства цивилизованных наций считали их состоящими вне закона, а также к тому, чтобы для них не было убежища, где бы они могли укрыться».

Выступление, видимо, было согласовано с Францией. Оттуда в Москве была получена такого же ультимативного характера радиотелеграмма, в которой министр иностранных дел Пишон в тех же выражениях, что и в английской ноте, сообщал, что правительства союзных стран должны обратиться к суровым мероприятиям «против видных большевиков, попадающих в их руки». «Из-за отказа, - гласила телеграмма, - немедленно же освободить её сограждан - Франция сделает ответственными лично всех большевистских вождей за притеснения и наказания, кои могут претерпеть союзные граждане в России» [3, c. 132].

На эти угрозы Наркоминдел ответил заявлением, в котором сообщил о заговорщической деятельности Локкарта и его агентов и о том, что здание английского консульства в Петрограде превратилось в конспиративную квартиру заговорщиков. «Когда английские и французские войска продвигаются по территории РСФСР для поддержки открытых мятежей против Советской власти, а дипломатические представители этих держав внутри России создают организацию для государственного переворота и захвата власти, - Правительство РСФСР принуждено во что бы то ни стало принять необходимые меры самообороны». Так гласило заявление Чичерина [2, т. 1, с. 469].

После установления личности Локкарт был освобождён из-под ареста [30]. Наркоминдел сообщил, что и все арестованные будут немедленно освобождены, как только русские граждане в Англии и Франции и в районах, оккупированных интервентами, перестанут подвергаться репрессиям. Дипломатические представители той и другой страны, и в том числе глава заговорщиков Локкарт, получат возможность вернуться на родину.

Как «непредвзятый» свидетель событий Р. Локкарт оставил нам весьма любопытное признание о своём пребывании в Советской России в качестве дипломатического представителя Англии. «Петербургская жизнь» того времени, считал он, носила «довольно своеобразный характер». Той железной дисциплины, с которой правят ныне большевики, т. е. в начале 30-х гг., не было тогда ещё и в помине. Террора ещё не существовало, нельзя было даже сказать, чтобы население боялось большевиков. Газеты большевистских противников ещё выходили, и политика Советов подвергалась в них жесточайшим нападкам… В эту раннюю эпоху большевизма опасность для телесной неприкосновенности и жизни исходила не от правящей партии, а от анархистских банд». Он называл это время «первоначальной стадией сравнительной большевистской терпимости, потому что их последующая жестокость явилась следствием обострённой гражданской войны». Он признавал, что в гражданской войне «немало повинны союзники, вмешательство которых возбудило столько ложных надежд». «Нашей политикой мы содействовали усилению террора и увеличению кровопролития». Стремившиеся «изо всех сил сбросить большевиков Алексеев, Деникин, Корнилов, Врангель, для этой цели без поддержки из-за границы были слишком слабы, потому что в их собственной стране они находили опору только в офицерстве, которое было само по себе уже очень ослаблено» [31].

Государства Антанты ещё долгое время не скупились на крайние резкие выпады в связи с изложенными событиями, а дело Кроми для британских консерваторов составляло любимую тему запросов правительству по русским делам. Курсы и монографии по вопросам посольского права буржуазных стран также твердят о международно-правовой незаконности этих действий советской власти. Но ответственные руководители советской внешней политики давно в официальных документах дали должную оценку такого рода событиям. Так, в ноте Г. В. Чичерина на имя американского консула в Москве Пуля (6 августа 1918 г.) была сделана попытка словами примирения затормозить ход вооруженной интервенции. В ней можно прочесть следующие слова: «Без объявления войны и без существования состояния войны против нас были открыты неприязненные действия и наша национальная собственность подвергнута разграблению. По отношению к нам не соблюдается никакой справедливости и никаких законов, признаваемых теми, которые послали эти вторгшиеся войска против нас, и это за то, что мы являемся первыми в мире, которые установили правительство в интересах притесняемых бедняков. Против нас считается возможным голый разбой. Эти народы, которые не объявили нам войны, действуют против нас, как варвары... « [27, c. 61].

Оценивая с позиций посольского права взаимоотношения советского правительства с иностранным дипломатическим корпусом царского и Временного правительств, можно согласиться с мнением А. В. Сабанина. Со стороны указанных членов дипломатического корпуса, считал он, было бы нормальным и правильным покинуть страну, в которой власть вполне очевидно удерживалась правительством, не признаваемым подлежащими правительствами, а не оставаться в этой стране, особенно вне места пребывания правительства. Ещё менее нормальным и ещё более противоречащим международно-правовым обязанностям дипломатического корпуса было вмешательство его в начавшуюся гражданскую борьбу, активная помощь контрреволюционным элементам и, наконец, содействие ускорению вооруженной интервенции со стороны своих правительств. Очевидно, что эти действия являлись не чем иным как фактическим объявлением войны, которое не получило превращения в войну формальную со стороны союзников только вследствие того, что они признавали не советское правительство, а те белогвардейские группировки, которым интервенция официально должна была помочь свергнуть советскую власть.

Советское правительство, в свою очередь, не могло стать на путь формального объявления войны союзникам в силу существеннейших принципов своей внешней политики, провозглашённых с первых дней октябрьских событий. Но на деле была война, и война жестокая. Война же, согласно общим принципам международного права, влечёт за собою обязательный взаимный отъезд представителей. Что это была война со стороны союзников, говорят их действия. Они односторонне провели высылки действующих и не допустили к работе новых советских представителей. Оставаясь в стране, с которой их правительства оказались в состоянии фактической войны, союзные представители тем самым лишали себя в значительной мере защиты международного права. И только линия поведения советского правительства по отношению к этим лицам, которое считалось, в пределах возможного, с их привилегиями и преимуществами, и проявляло в этом вопросе больше выдержки, чем противный лагерь, не привела к эксцессам, которыми сопровождалось отношение к советским представителям за рубежом [27, c. 61-62].

Репрессии против советских дипломатов. В это время, уже с лета 1918 г., начала Гражданской войны, местные власти капиталистических стран стали чинить препятствия осуществлению советским правительством активного права посольства и угрожать советским представителям репрессиями вплоть до высылки. В Лондоне в августе 1918 г. был арестован вместе со своим штатом «народный посол» М. М. Литвинов, которого удалось обменять на задержанных в РСФСР британских официальных должностных лиц. Несколько позже была выслана из Берна миссия Я. А. Берзина, а в ноябре - миссия А. А. Иоффе из Берлина. Вскоре был вынужден вернуться и В. В. Воровский, и изоляция советских республик достигла своей высшей точки. Не приняли в 1918 г. Литвинова в качестве советского дипломатического представителя и США, а в 1920 г. ему отказало в агремане итальянское правительство. Дипломатический представитель РСФСР в Баварии Т. Аксельрод, исполнявший одновременно в правительственном исполкоме Баварской республики должность советника по финансовым вопросам, скрылся в Австрии после поражения Баварской революции и победы контрреволюционных сил. И, несмотря на свои дипломатические качества и на характер политического беглеца, был арестован и выдан баварцам. В июле 1919 г. Мюнхенский военный суд приговорил его к 15 годам тюрьмы «за соучастие в государственной измене» [33]. Его удалось вызволить оттуда только в марте 1920 г. благодаря репрессалиям со стороны правительства РСФСР [27, c. 57-58].

В конце 1920 г. советский представитель был арестован и выслан из США. Советское правительство выразило свой протест против действий в отношении своего представителя в Нью-Йорке. В нём указывалось, что все дипломатические и консульские представители правительства в России до самого своего отъезда из страны в сентябре 1918 г. пользовались со стороны советских властей самым вежливым отношением, несмотря на то, что, начиная с июня того же года, правительство США вступило на путь, враждебный советскому народу. Подчёркивалось, что даже после высадки американских войск на российской территории и принятия ими участия в военных операциях против трудящихся масс России ни один американский гражданин не подвергся в России каким-либо неприятностям. Более того, американские должностные лица и журналисты пользовались в ней самым вежливым отношением и всякими возможными льготами и преимуществами [30, № 45].

Прощание с Россией. Вологодские сидельцы покинули Вологду 24 июля 1918 г. и выехали в Архангельск, где «первым их движением по приезде стал вызов союзнических войск для организации северного антисоветского фронта» [27, c. 59], в сопровождении которых они должны были вернуться в Петроград. Вернуться не удалось. Но все дипломатические и консульские представители союзных стран, несмотря на действия их правительств против советских дипломатов и на участие их войск в интервенционистских действиях, спокойно покинули территорию России в сентябре 1918 г.

Представители так называемых нейтральных стран, не участвовавших в вооружённой борьбе 1914 - 1918 годов, за немногими исключениями, оставались в Петрограде и после Октября 1917 г. и поначалу поддерживали с НКИД официальные отношения. Но после отъезда советского правительства в Москву характер их деятельности существенно изменился. На первый план вышли, кроме информационных задач, почти исключительно занятия благотворительностью и эвакуацией своих граждан. С началом интервенции, из-за обострения классовых противоречий и в связи с развитием террора они вышли из своего равнодушного состояния, стали заниматься организацией убежищ для людей и для имуществ. Швейцарская миссии, к примеру, превратилась в своеобразное хранилище ценностей швейцарских граждан. Откровенные разоблачения о такой её роли были сделаны в марте 1929 г. при обсуждении в швейцарском парламенте петиции швейцарских граждан о возмещении им убытков, понесённых в России после Октябрьской революции [27, c. 62].

Подписание перемирия на Западе и начавшаяся подготовка к «священной войне против большевизма», хотя формально она была провозглашена значительно позже, в октябре 1919 г., определили печальную судьбу этих остатков дипломатического корпуса. В конце 1918 - начале 1919 гг., под предлогом трудности сношений со своими правительствами и частых закрытий границы, представители нейтральных стран один за другим начали покидать Петроград, перебрасывая защиту своих интересов на остающиеся миссии. В некоторых случаях отъезд их был осложнён временным задержанием в обеспечение свободного отъезда советских представителей из соответственной страны.

Последними в начале 1919 г. уехали норвежцы, представители нации, не принявшей потом участия в блокаде Советской России. Норвежская миссия формально считала себя представляющей интересы всех стран и состояла в активной переписке по этому поводу с НКИД. Так, нотой от 28 февраля 1918 г. она уведомила Наркомат о том, что на неё возложена защита в России интересов Соединённых Штатов Америки, Японии, Бразилии и Сербии. 15 августа 1918 г. миссия повторила своё заявление, добавив к первоначальному списку Черногорию и Румынию.

24 августа принятие к сведению этих обстоятельств подтвердила миссии телеграмма Чичерина. Юридический эффект этого препоручительства прекратился с момента отъезда самой норвежской миссии, которая возвратится в Россию в 1924 г. Советские республики в течение года с лишним оказались, по сути дела, без всяких внешних сношений.

В иностранных столицах продолжали поддерживать фактические, а кое-где и юридические отношения с представителями Временного правительства, получившими в 1919 г. некоторое кратковременное подкрепление благодаря признанию союзниками правительства Колчака. Разгром контрреволюции быстро повлек за собой обратный процесс, т. е. ослабление связей с этими представителями. Но только упрочение международного положения советского правительства и наступления полосы признаний заставило их совершенно прервать юридические связи с представителями Временного правительства. Однако в течение всех 1920-х гг. картина дипломатических сношений России с западными странами оставалась, как писал Сабанин, «крайне пёстрой и неудовлетворительной». В целом ряде стран аккредитованными продолжали считаться бывшие российские посольства и миссии, не имеющие с советским правительством ни юридических, ни фактических отношений. «Если некоторые из таких стран (Румыния, Югославия) руководствовались политическими мотивами, то другие (США) базируются на доведённом до абсурда юридическом формализме, говоря, что они не имеют отношений с новым организмом, осуществляющим, власть на территории, на карте обозначенной «Россия», и что поэтому сохраняют полномочия представителей старой власти».

Но и в государствах, юридически признавших советские республики, случались ещё и такие казусы. Кое-где, в Англии, например, остатки бывшего русского посольства фигурируют в конце списка дипломатического корпуса в качестве представителей «бывшего русского Временного правительства». Во Франции не были лишены полномочности миссии низверженных правительств, существовавших на территориях отдельных союзных республик. В ряде стран посольства и миссии превратились во всякого рода национальные комитеты, благотворительные общества и пр., иногда пользующиеся помощью и поддержкой органов местной власти, несмотря на, то, что они открыто служат целям активной борьбы с советским правительством. Что касается советских полномочных представителей, то, как писали 20 октября 1927 г. в своей передовой «Известия», «каждый полпред уже по одному тому, что он коммунист, - а других полпредов Советский Союз не знает - будет встречен самым отчаянным улюлюканием со стороны реакции…» [27, c. 64-65]. Война из горячей стадии переходила в стадию информационную. В таких условиях Советская Россия приступила к возведению экономического и дипломатического базиса «социалистического» государства.

Библиография

1. Нежинский Н. Л. Внешняя политика советского государства в 1917-1921 годах: курс на «мировую революцию» или на мирное сосуществование? // История СССР. 1991. № 6. С. 3-27.

2. Документы внешней политики СССР. Т. 1. М., 1957. С. 29-30. (Далее ДВП СССР).

3. История дипломатии. В 3-х томах. Т. 3. Дипломатия на первом этапе общего кризиса капиталистической системы. Под ред. А. А. Громыко и др. М. : Изд. полит. лит., 1965. С. 63. (Далее ИД).

4. Голуб П. А. Большая ложь о красном и белом терроре в эпоху Великого Октября и гражданской войны // http: //www. shamardanov. ru/publ/istorija/istorija_sssr/p_a_golub_bolshaja_lozh_o_krasnom_i_belom_terrore_v_ehpokhu_velikogo_oktjabrja_i_grazhdanskoj_vojny/33 (дата обращения 27. 07. 2015)

5. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 36-37.

6. Суханов Н. Записки о революции. Берлин-Пг. -М., 1923. Кн.

7. С. 287-288. 7. Конституция (основной закон) Российской Социалистической Федеративной Советской Республики. Принята V Всероссийским Съездом Советов в заседании от 10 июля 1918 г. // СУ РСФСР. 1918. № 51. Ст. 582. Раздел первый, глава вторая.

8. См. : Декрет ВЦИК от 21 января 1918 г. «Об аннулировании государственных займов» // Декреты советской власти. Т. 1. М., 1957. С. 386-387.

9. История международных отношений и внешней политики СССР (1917-1960 гг.). М., 1961. Т. 1. С. 28.

10. Материалы Генуэзской конференции. М., 1922.

11. Беккер С. Вудро Вильсон. Мировая война. Версальский мир. М. -Пг., 1923. С. 121-192.

12. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., изд. 2. Т. 4. М., 1955. С. 419-459.

13. История Германии. От создания Германской империи до начала ХХI века. Т. 2. М. : КДУ, 2008. С. 109.

14. Советско-германские отношения от переговоров в Брест-Литовске до подписания Рапалльского договора. Сб. док. МИД СССР и МИД ГДР. Т. 1. 1917 - 1918 гг. М., 1968. Брестский мир Советской России с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией, Турцией от 3 марта 1918 г. С. 369 (Далее СГО).

15. Francis D. Russia from the American Embassy. N. Y. 1921, p. 236.

16. Ключников Ю. В., Сабанин А. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. Ч. 2. М., 1926.

17. Всемирная история. Т. 8. М., 1961. С. 98-99.

18. Wir und der Kreml. Deutsch-sowjetische Beziehungen 1918-1941. Erinnerungen eines deutschen Diplomaten von Gustav Hilger. Alfred Metzner Verlag Frankfurt/Main. Berlin, 1956 (далее Hilger).

19. Игитов В. Фальшифка в духе Даллеса // http: //www. kprf12. ru/arhiv_nomer_391. html (дата обращения 17. 07. 2015).

20. Голуб П. А. Белый террор в России (1918-1920 гг.). М., 2006. 479 с.

21. Черчилль В. Мировой кризис / Пер. с англ. ; с предисл. И. Минца. М. ; Л. : Государственное военное издательство, 1932. С. 157 // http: //grachev62. narod. ru/churchill/chapt12. htm (дата обращения 27. 07. 2015).

22. Ольга Зеленко-Жданова. Генерал Андрей Евгеньевич Снесарёв // http: //ruskline. ru/opp/2015/01/20/vernyj_syn_rossii_andrej_evgenevich_snesarev/ (дата обращения 17. 07. 2015).

23. СУ РСФСР. 1918. № 19. Отдел 1. Ст. 710.

24. Энциклопедия государства и права. Под ред. П. И. Стучки. Т. 2. С. 541. Автор статьи «Контрреволюционное преступление» Н. Крыленко.

25. Светачев М. И. Империалистическая интервенция в Сибири и на Дальнем Востоке. Новосибирск: Наука, 1983; http: //istmat. info/node/22421 (дата обращения 11 сентября 2015)

26. Лорд Берти. За кулисами Антанты. Дневник британского посла в Париже. 1914-1919. Л., 1927. С. 172. См. также ИД. С. 181.

27. Сабанин А. В. Посольское и консульское право. М., 1930. С. 133-134.

28. Ветошкин М. Союзники и белогвардейцы па севере России // |Новый мир. 1928.

29. Тайные операции ВЧК: заговор «Трёх послов» // http: //agesmystery. ru/node/3788 (дата обращения 03. 04. 2015).

30. Внешняя политика СССР. Сборник документов / сост. А. С. Тисминец. Т. 1. М., 1944. № 101.

31. Локкарт Р. Буря над Россией. Рига, 1933. С. 227, 234.

32. Аргунов А. Между двумя большевизмами. Париж, 1919 С. 6.

33. Halle Felix. Die voelkerrechtliche Unverletzlichkeit des Gesandten. Berlin, 1920.

Размещено на Allbest.ru