Вихревые композиции в искусстве саков Центрального Казахстана

Помимо солярной символики, вихревая розетка, спираль, завиток в более позднее время в военно-охотничьей культуре приобрели иное наполнение.

Так, в военной лексике казахов известен такой термин как «толгама». К началу XVI в. отмечается широкое употребление слова «толга- малы» в составе сложных и составных военных терминов. Эти военные термины употреблялись для обозначения элективных предметов вооружения конного воина.

Этимологически «толгамалы» связано с широко употребляемыми словами во многих современных тюркских языках и их диалектах: крутить, вертеть, двигать туда и сюда, делать спиральные нарезы на древке, чтобы оно не скользило на руке, кружить и т. д. У Бабура «толгама» -- «военный маневр, нападение во фланг неприятеля» [Байжанов, 1993]. Известна «толгама» и в качестве детали казахского боевого копья (найза). По фольклорным данным казахов, в частности Центрального Казахстана, -- толгама делалась в виде полосы кожи, которая наматывалась (фиксировалась) на древке на нужном его участке и служила для предотвращения скольжения древка в ходе сражения. «Толгамалы найза», воспетое в произведениях степных жырау, есть боевое копье. Речитатив у казахских жырау, кстати, и обозначается устойчивым термином «толгау». Называя речитативом, вместе с тем, его нельзя сравнивать с монотонным, исполняемым низким голосом, другими разновидностями этого жанра. Толгау -- чаще явление военизированное, сочетающееся с широкой степью. Проникнутые рыцарским духом и идеей войны вообще, пусть также и направленные на самые разные событийные ориентиры, толгау исполнялись высоким голосом, обычно в быстром темпе, и содержали повторяющиеся приемы в исполнении. Причем, не только в исполнительской манере (речитатив), но и в самом содержании нередко применялись приемы повторения. Например, знаменитый толгау Бухар жырау Калкаманулы (по одним данным, 1693--1781 гг.), сочетавшего в себе качества и обязанности воина-всадника, поэта и известного советника Абылай хана, строится на повторении фразы-вопроса «Умыттын ба соны, Абылай?!» (обращение можно перевести как вопрос-предупреждение: «забыл ли ты это, Абы- лай?!» или «Неужели ты забыл это, Абылай?!»). Мы рискуем выйти за рамки темы, поэтому, следует лишь подчеркнуть, что происходящие от корня «тол / толга / толка» многие слова в казахском языке связаны с элементом повторения, чередования, ритмичности [Толковый словарь, 2008].

Таким образом, в более позднее время первоначальное содержание декора коня и оружия, возможно, расширилось: образы коня, батыра, военно-охотничьи приемы и декор коня и предметов вооружения получили новое наполнение.

Один из вариантов вихревой композиции -- «солярно-вихревая розетка» имеет место в ряде памятников раннесакского времени. Как подчеркивали многие исследователи, семантическое поле древних мотивов -- явление очень широкое и емкое. В данном элементе можно увидеть и скрытое изображение борьбы, поединка (каз. жекпе-жек). Быть может, сцены с изображением противопоставленных животных также обладают сходным смысловым наполнением. Н.Ю. Смирнов, исходя из того, что данный мотив им рассматривается, как плетение, важное значение придает практической стороне момента -- орнамент располагался на тех предметах конского снаряжения, которые сами по себе связаны с функцией соединения и крепления [Смирнов, 2004, c. 293]. Следует отметить, что гораздо важнее его семантическая роль в убранстве коня, к тому же, если добавить к этому роль самого коня в обрядах проводов умершего. В рассмотрении данного типа орнамента вряд ли будет правомочным отойти от основной идеи -- солярной символики, идущей из глубин тысячелетий. Конь -- животное, символически связанное с солнцем. Особые качества этого животного наделяли его способностью передавать бессмертие царю (Ашвамед- ха). Поэтому конь в мифологии древних жителей Степи -- и средство достижения мира предков, и символ бессмертия царя. Этой теме (конь, культ солнца, огня, древние погребальные традиции) посвящено немало работ. Однако напрашивается вопрос -- украшали ли сбрую подобными предметами всадники той эпохи при жизни или же они являлись принадлежностью погребального предметного комплекса? Если будет доказана принадлежность их только к погребальной практике населения скифской эпохи, связанной в свою очередь с соответствующими для этого времени религиозными представлениями, то станет понятной и причина исчезновения их в последующие исторические периоды.

По-видимому, неправомочным будет также и стремление выводить солярную розетку из какого-либо одного отдельно взятого района распространения раннескифской культуры. Вряд ли этот орнамент является изобретением некой одной группы населения. Если признать, что истоки этого орнамента лежат в культуре бронзового века, то в этом отношении особое место отводится территории Казахстана -- одного из мощных очагов культуры бронзы. Различные крестовидные орнаменты, в том числе свастиковидные, найдены в многочисленных памятниках эпохи бронзы на широкой территории. Наряду с этим, среди них имеются варианты, весьма приближенные именно к вихревому орнаменту, заключенному внутри круга. Интересен в этом отношении орнамент на керамике из могильников Ташик и Майтан в Центральном Казахстане, Лисаковский в Северо-Западном Казахстане и др. [Рудковский, 2013, c. 181]. Но зачастую из поля зрения исследователей выпадают металлические украшения эпохи бронзы, имеющие те или иные точки соприкосновения с материалами скифского времени (рис. 10, 3--9). Т.В. Рябкова, посвятившая ряд работ ромбовидным знакам раннескифского времени, сравнивает их с окуневскими изображениями [Рябкова, 2011]. Следует отметить, что хронологически более близкие аналогии ромбовидным знакам находятся в памятниках эпохи бронзы Казахстана (рис. 10, 4--9). В данном отношении можно рассматривать круглую бронзовую накладку из ограды 8 могильника Былкылдак-1 в Центральном Казахстане [Маргулан, 1979, c. 314, рис. 228, 2], на которой изображен квадрат со слабовогнутыми сторонами (рис. 10, 5). С квадратом совмещен крестовидный знак, внутри квадрата двойной круг, а сама композиция также заключена в двойной концентрический круг. В целом, перед нами архаичный и сложный орнамент. Тем не менее, он может быть сопоставлен с раннескифскими ромбовидными знаками с точкой или отверстием в центре. Был- кылдак-1 относится к середине II тыс. до н. э. Что касается многочисленных других металлических накладок и бляшек из Центрального и Северо-западного Казахстана с солярной символикой (ареал таких предметов, разумеется, гораздо шире), они найдены в памятниках как андроновской эпохи, так и времени бытования бегазы-дандыба- евской культуры.

Квадрат с вогнутыми сторонами -- один из распространенных элементов декора кочевников скифской эпохи, в том числе, например, носителей пазырыкской культуры [Самашев, 2011, рис. 50, 392, 416, 421] (рис. 10, 11, 12). Как и другие декоративные элементы эпохи бронзы (бляшки с солярными символами), они получили распространение в раннескифский [Арсланова, 1972; Ермолаева, 2012: фото 59; рис. 78, 1, 2; Ити- на, Яблонский 1997, рис. 62, 5, 6] и скифский периоды (рис. 10, 10--12). Соответственно развитию общества, смене системы идеологических представлений, солярные символы с одежды, как и с керамики, переместились на коня. В памятниках эпохи бронзы Казахстана (в частности, Центрального Казахстана) можно предположить и истоки другого замечательного элемента раннескифского искусства -- звездочки, выявленной в шиликтин- ском кургане Байгетобе (рис. 10, 13) [Маргулан, 1979, c. 314, рис. 228, 3; Toleubaev, 2006].

Вообще свастика, триквестр, солярно-вихревая розетка -- все это особенно ярко проявляется в искусстве саков. Вероятно, возникнув еще в эпоху бронзы, этот элемент, пройдя через раннесакский период (Тасмола, Аржан-2 -- бутероль [Cugunov, Parzinger, Nagler, 2010, taf. 91, 9; 106, 4], получил широкое распространение в сакское время.

Ажурные свастики и розетки многочисленны в материалах пазырыкской культуры. Зафиксировано сочетание головы кошачьего хищника и триквестра с окончаниями в виде головы орлиного грифона [Самашев, 2011, рис. 378]. Может быть это устойчивое сочетание образов декора коня с раннесакского времени, принявшее новые формы в сакской культуре, но обусловленное сохраняющимися мифологическими представлениями.

Обращает на себя внимание ажурность, легкость многих элементов декора конского снаряжения пазырыкцев, которая, как оказалось, свойственна «тасмолинцам» и «аржанцам» (Тал- ды-2, Аржан-2). Стилизованные изображения орлиных и грифоньих головок, изобилующих в искусстве ранних кочевников Алтая, отмечены в искусстве раннескифского времени (по крайней мере, орлов -- Аржан-2, Талды-2). Можно перечислять еще видимые свидетельства того, что наиболее сохранившиеся на сегодняшний день изображения сакского звериного стиля находят прототипы в раннесакском и позднебронзовом периодах. В это время -- раннесакский период -- можно увидеть истоки и такого известного степного кочевнического орнамента, как «кош- кар муйиз» (каз. «бараний рог»). Элементы этого орнамента («муйиз», «сынар муйиз») прослеживается в геральдических композициях, имеющих место в материалах из Талды-2 [Бейсенов, 2011], Шиликты (Байгетобе) [Toleubaev, 2006], Жалау- лы [Тасмагамбетов, 2003], а также в наскальных изображениях из Сауыскандыка [Швец и др., 2008]. Более четко видны элементы «кошкар му- йиз» в искусстве пазырыка, истоки композиции (крест), вероятно, уходят в эпоху бронзы.

Поддерживая тезис исследователей об истоках и символике солярного декора на бляшках конского убранства (квадрат с вогнутыми сторонами, вихревая розетка, свастика), можно предположить одной из зон его возникновения территорию Центрального Казахстана в эпоху поздней бронзы. Представление о коне, как о животном, связанным с идеей круговорота жизни и смерти, совершающим вместе со своим хозяином посмертное путешествие, соответственно его декорирование, преобразование, зародившись в период становления раннекочевнического культурного комплекса, получило дальнейшее развитие в период расцвета скифо-сакской культуры. Делая скидку на несохранившиеся элементы конского снаряжения из органики, позволим себе предположить, что параллельно развитию и распространению мифологических представлений о роли коня, его преобразование получало все более пышные формы, что можно наблюдать в памятниках пазырыкской культуры.

Таким образом, рассмотренные данные позволяют еще раз констатировать, что орнамент в виде вихревых композиций является широко распространенным и важным элементом культуры сакской/скифской эпохи степной Евразии. Истоки вихревых композиций, очевидно, кроются в культуре племен, населявших территорию Казахстана в бронзовом веке. Некоторые вкратце рассмотренные моменты показывают, что тема вихревого орнамента далеко выходит за пределы «локального» вопроса орнаментации предметов конского снаряжения в сакскую эпоху. Это один из важных аспектов научно-теоретических разработок, касающихся генезиса и особенностей формирования культур раннесакского / раннескифского круга в целом. Вихревые композиции в декоре элементов конского снаряжения из Акмустафы, Бакыбулака, Баршатаса, Тасмолы демонстрируют связь знака с конем. Факт обнаружения предметов конского снаряжения в жертвенниках позволяет считать эти объекты как места символического, ритуального захоронения коня.

Литература

1. Акишев А.К. Новые художественные бронзовые изделия сакского времени // Прошлое Казахстана по археологическим источникам. -- Алма-Ата, 1976. -- С. 183--195.

2. Акишев К.А. Курган Иссык. -- М., 1978. -- 130 c. Арсланова Ф.Х. Новые материалы VII--VI вв. до н. э. из Восточного Казахстана // СА. -- 1972. -- № 1. -- С. 253--258.

3. Артамонов М.И. Сокровища саков. -- М., 1973. -- 279 с.

4. Базарбаева Г.А., Джумабекова Г.С. Убранство коня в культуре кочевников // II Аргынбаевские чтения: Материалы докл. междунар. научн.-практич. эт- ногр. конф., посвящ. 90-летию выдающегося учено- го-этнографа, докт. ист. наук, проф. Х. Аргынбаева (25 декабря 2014). -- Алматы, 2014. -- С. 230--237. Байжанов Т.Б. История военной лексики в казахском языке: Автореф. дис. ... докт. филол. наук. -- Алматы, 1993. -- 44 с.

5. Байтанаев Б.А. Золотые диски могильника Кайт- пас // Археология Казахстана: итоги и перспективы: Материалы междунар. научн.-практ. конф. (5 декабря 2013). -- Алматы, 2013. -- С. 88--89.

6. Бейсенов А.З. К изучению памятников раннего этапа сакской культуры Центрального Казахстана // Древнейшие общности земледельцев и скотоводов Северного Причерноморья (V тыс. до н. э. -- V век до н. э.). -- Тирасполь, 2002. -- С. 208--212.

7. Бейсенов А.З. Сарыарка -- колыбель степной цивилизации. -- Алматы, 2011. -- 32 с.

8. Бейсенов А.З. Серьги сакской эпохи // Вестн. Томского госуниверситета. -- 2014а. -- № 6 (32). -- С. 121-- 128.

9. Бейсенов А.З. Исследование кургана сакского времени с каменным изваянием на могильнике Косо- ба (Центральный Казахстан) // Древние и средневековые изваяния Центральной Азии. -- Барнаул, 2014б. -- С. 7--16.

10. Бейсенов А.З. Околокурганные жертвенники как разновидность памятников тасмолинской культуры // Вестн. Томского госуниверситета. Сер. История. -- 2015а. -- № 36. -- С. 96--104.

11. Бейсенов А.З. Поселения и могильники сакской эпохи Центрального Казахстана // Сакская культура Сарыарки в контексте изучения этносоциокультур- ных процессов Степной Евразии: Сб. статей, посвящ. памяти археолога К.А. Акишева. -- Алматы, 2015б. -- С. 11--38.

12. Бейсенов А.З. Погребально-поминальный комплекс «37 воинов» // Вестн. Южно-Уральского госуниверситета. Сер. Социально-гуманитарные науки. -- 2015в. -- Т. 15, № 1. -- С. 6--12.

13. Бейсенов А.З. Памятники верховьев реки Атасу в Центральном Казахстане // Вестн. Томского государственного университета. Сер. История. -- 2015г. -- № 3 (35). -- С. 112--122.

14. Бейсенов А.З. Памятники раннего этапа тасмолин- ской культуры // Вестн. Томского госуниверситета. История. -- 2016. -- № 1 (39). -- С. 119--126. Бейсенов А.З., Базарбаева Г.А. Искусство древних кочевников Центрального Казахстана: образы, сюжеты, композиции // Вестн. Южно-Уральского госуниверситета. Сер. Социально-гуманитарные науки. -- 2013. -- 13, № 2. -- С. 12--17.

15. Бейсенов А.З., Базарбаева Г.А. Орнамент в культуре саков Центрального Казахстана // Известия Самарского научного центра РАН. -- 2014. -- Вып. 16 (№ 3). -- С. 597--604.

16. Бейсенов А.З., Джумабекова Г.С., Базарбаева Г.А. Изучение памятников тасмолинской культуры в За- падной Сарыарке // Археология Западной Сибири и Алтая: опыт междисциплинарных исследований: Сб., посвящ. 70-летию Ю.Ф. Кирюшина. -- Барнаул, С. 294--297.

17. Бейсенов А.З., Шаблавина Е.А. Особенности литья предметов конского снаряжения тасмолинской культуры // Вестн. Томского госуниверситета. Сер. История. -- 2015. -- № 4 (36). -- С. 105--112. Бесетаев Б.Б. Случайные находки бронзовых вещей раннесакского времени из Восточного Казахстана // Вестн. археологии, антропологии и этнографии. -- № 2 (33). -- С. 41--52.

18. Вейль С. «Илиада», или Поэма о силе // Новый мир. -- 1990. -- № 6. -- С. 249--260.

19. Досжанов Д. Шелковый путь. -- М., 1983. -- 605 с. Ермолаева А.С. Памятники предгорной зоны Казахского Алтая (эпоха бронзы -- раннее железо). -- Алматы, 2012. -- 236 с.

20. Есенжанов X. Яик -- светлая река. -- Алма-Ата, 1973. -- 695 с.

21. Итина М.А., Яблонский Л.Т. Саки Нижней Сырдарьи (по материалам могильника Южный Тагис- кен). -- М., 1997. -- 187 с.

22. Кадырбаев М.К. Памятники тасмолинской культуры // Акишев К.А., Кадырбаев М.К., Оразбаев А. М. Древняя культура Центрального Казахстана. -- Алма-Ата, 1966. -- С. 303--433.

23. Королькова Е.Ф. Знаковая система, приемы композиции и некоторые устойчивые мотивы в искусстве звериного стиля (зооморфные свастики и вихревые розетки) // Нижневолжский археологический сборник. -- 2009. -- № 10. -- С. 64--72.

24. Кубарев В.Д., Черемисин Д.В. Волк в искусстве и верованиях кочевников Центральной Азии // Традиционные верования и быт народов Сибири. -- Новосибирск, 1987. -- С. 98--117.

25. Кукушкин И.А. Некоторые аспекты семантики анд- роновского (федоровского) орнамента // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. -- Барнаул, 2003. -- Кн. 1. -- С. 106--111.

26. Кукушкин И.А. Семантика массовых захоронений лошадей в царских курганах ранних кочевников // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. -- Барнаул, 2004. -- С. 276-- 282.

27. Культура ранних кочевников Казахстана. Археологическая коллекция ЦГМ РК: Каталог. -- Алматы, 2008. -- 553 с.

28. Кушкумбаев А.К. Военное дело казахов в XVII-- XVIII веках. -- Алматы, 2001. -- 172 с.

29. Логвин А.В., Шевнина И.В. Археология Торгая в период независимости // Свидетели тысячелетий: археологическая наука Казахстана за 20 лет (1991-- 2011): Сб., посвящ. 20-летию независимости Республики Казахстан. -- Алматы, 2011. -- С. 369--385. Логвин А.В., Шевнина И.В., Дей Д.Б. Геоглифы Торгая // Вопросы истории и археологии Западного Казахстана. -- Уральск, 2011. -- № 1 (вып. 14). -- С. 226--229.

30. Ломан В.Г.Привозная керамика на поселении Кент // Самарский научный вестник. -- 2015. -- № 4 (13). -- С. 71--80.

31. Лукпанова Я.А. Костюм женщины сарматской эпохи: опыт реконструкции // Диалог культур Евразии и археологии Казахстана: Сб. научн. статей, пос- вящ. 90-летию со дня рожд. выдающегося археолога К.А. Акишева. -- Астана, 2014. -- С. 430--440. Маргулан А.Х. Бегазы-дандыбаевская культура Центрального Казахстана. -- Алма-Ата, 1979. -- 363 с.

32. Марьяшев А.Н., Горячев А.А. Итоги изучения памятников эпохи бронзы Жетысу // Свидетели тысячелетий: археологическая наука Казахстана за 20 лет (1991--2011): Сб., посвящ. 20-летию независимости Республики Казахстан. -- Алматы, 2011. -- С. 313-- 337.

33. Минасян Р.С. Инкрустация и плакирование // Война и военное дело в скифо-сарматском мире: Материалы междунар. научн. конф., посвящ. памяти А.И. Мелюковой (с. Кагальник, 26--29 апреля). -- Ростов-на-Дону, 2014. -- С. 257--264.

34. Полидович Ю.Б. Хищник и его жертва: выражение круговорота жизни и смерти средствами скифского зооморфного кода // Структурно-семиотические исследования в археологии. -- Донецк, 2006. -- Т. 3. -- С. 355--398.

35. Полидович Ю.Б. Конь и конская узда в системе погребальной обрядности народов юга Восточной Европы предскифского и скифского времени // Текст. Контекст. Подтекст: Сб. в честь М.Н. Погребовой. -- М., 2013. -- С. 157--227.

36. Полидович Ю.Б. Изображения на клинках кинжалов и мечей скифо-сакского времени // Восхождение к вершинам археологии: Сб. материалов междунар. научн. конф. «Древние и средневековые государства на территории Казахстана», посвящ. 90-летию со дня рождения К.А. Акишева (26--28 мая 2014 г.). -- Алматы, 2014. -- С. 257--272.

37. Пшеничнюк А.Х. Филипповка: Некрополь кочевой знати IV века до н. э. на Южном Урале. -- Уфа, 280 с.

38. Рудковский И.В. Андроновская орнаментика в контексте системообразующих инвариантов. -- Алматы, -- 192 с.

39. Рукавишникова И.В. К вопросу о скифских железных мечах с золотым декором и многофигурными изображениями в зверином стиле Среднего Дона // Уфимский археологический вестник. -- 2015. -- № 15. -- С. 39--61.

40. Рябкова Т.В. Изображения ромбовидных знаков как свидетельство миграции в эпоху ранних кочевников // Маргулановские чтения--2011: Материалы междунар. конф. (20--22 апреля 2011 г.). -- Астана, 2011. -- С. 104--109.

41. Савинов Д.Г. Идея множественности как залог успешного жертвоприношения // Жертвоприношение в архаике: атрибуция, назначение, цель: Сб. научн. трудов семинара «Теория и методология архаики». -- СПб, 2012. -- Вып. 5. -- С. 49--62.

42. Самашев З. Берел. Berel. -- Алматы, 2011. -- 236 с. Смирнов Н.Ю. «Плетеный узел» раннескифской культуры (орнаментальный мотив в контексте куль- турогенеза) // Изобразительные памятники: стиль, эпоха, композиции: Материалы тематич. научн. конф. (1--4 декабря 2004). -- СПб, 2004. -- С. 290-- 294.

43. Таиров А.Д., Боталов С.Г. Погребение сакского времени могильника Кичигино I в Южном Зауралье // Археология и палеоантропология евразийских степей и сопредельных территорий: Сб. к 60-летию Л.Т. Яблонского. -- М., 2010. -- С. 339--354. Тасмагамбетов И. Кентавры Великой степи. Художественная культура древних кочевников. -- Алматы, 2003. -- 336 с.

44. Тишкин А.А., Шепелева Е.В. Изучение «поминальных» сооружений пазырыкской культуры Алтая // Теория и практика археологических исследований. -- Барнаул, 2006. -- Вып. 2. -- С. 57--75. Толковый словарь казахского языка. -- Алматы, 2008. -- 968 с.

45. Хазанов А.М. Социальная история скифов. -- М., 1975. -- 342 с.

46. Хазанов А.М. Роль кочевников евразийских степей в истории военного искусства // Роль номадов евразийских степей в развитии мирового военного искусства: Сб. материалов междунар. научн. конф. памяти Н.Э. Масанова (22--23 апреля 2010 г.). -- Алматы, 2010. -- С. 8--25.

47. Чугунов К.В. Аржан-2: реконструкция этапов функционирования погребально-поминального комплекса и некоторые вопросы его хронологии // РАЕ. -- 2011а. -- № 1. -- С. 262--335.

48. Чугунов К.В. Искусство Аржана-2: стилистика, композиция, иконография, орнаментальные мотивы // Европейская Сарматия: Сб., посвящ. М.Б. Щукину. -- СПб, 2011б. -- С. 39--60.

49. Швец И., Самашев З., Мургабаев С., Бедельбаева М. Некоторые итоги изучения местонахождения петроглифов Саускандык в Южном Казахстане // Вестн. КарГУ. Сер. история, философия, право. -- 2008. -- № 4 (52). -- С. 22--26.

50. Яблонский Л.Т. Золото сарматских вождей. Элитный некрополь Филипповка-1 (по материалам раскопок 2004--2009 гг.): Каталог коллекции. -- М., 2013. -- Кн. 1. -- 232 с.

51. Beisenov A. Die Nekropole Taldy-2 in Beziehung zu den Kulturen der fruhsakishen Zeit Osteurasiens // Unbekanntes Kasachstan. Archaologie im Herzen Asiens. -- Bochum, 2013. -- T. II: Catalogue of the exhibition. -- Р. 595--608.

52. Beisenov A.Z., Dzhumabekova G.S., Bazarbaeva G.A., Kassenalin A.E. The world of images in the art of the ancient population of the Central Kazakhstan (1 millennium BC) // 2^nd World Conference on Design, Arts and Education (DAE-2013). -- 2014. -- No. 122. -- P. 194--198 (Procedia Social and Behavioral Sciences).

53. Beisenov A.Z., Svyatko S.V., Kassenalin A.Е., Zhambu- latov K.A., Duisenbai D., Reimer P.J. First Radiocarbon Chronology for the Early Iron Age Sites of Central Kazakhstan (Tasmola Culture and Korgantas Period) // Radiocarbon. -- 2016. -- No. 58. -- P. 179--191. Cugunov K.V., Parzinger H., Nagler A. Der skythen- zeitliche Furstenkurgan Arzan 2 in Tuva. -- Mainz, 2010. -- 330 S. (Archaologie in Eurasien. -- 26; Step- penv5lker Eurasiens. -- 3).

54. MotuzaiteMatuzeviciute G., Logvin A.V., Shevnina I.V., Seitov A.M., Feng J., Zhou L. OSL dates for the ancient geometric earthworks of Kazakhstan // Archaeological Research in Asia. -- 2016. -- Vol. 7. -- P. 1--9. Toleubaev A. Snow leopards, eagle-felines and golden deer treasures from the «Hill of horse races» // Of gold and grass: nomads of Kazakhstan. -- Washington, 2006. -- P. 51--55.

Анотація

А.З. Бейсенов, Г.С. Джумабекова, Г.А. Базарбаєва, Д.Б. Дуйсенбай, И.К. Ахияров

Вихрові композиції у мистецтві саків Центрального Казахстану

У статті проаналізовано дані з пам'яток Центрального Казахстану -- Акмустафа, Бакибулак, Баршатас і Тасмола-5, в матеріалах яких було знайдено предмети кінського спорядження. Основна увага в роботі приділена питанням вивчення вихрових композицій. Пропонована тема розглядалася комплексно, із залученням даних по археології доби бронзи і раннього заліза, а також філології, мистецтвознавства, фольклору, етнографії, історії військової справи. Судячи з наявних даних, предмети кінської упряжі з вихровим орнаментом походять як з поховань, так і з жертовно-поминальних споруд. Мабуть, мотив кругового руху, розетки, свастики мають якщо не однакове, то, по крайней мере, дуже схоже значення. Символіка зображення свастики і вихрової розетки, зв'язок з конем досить докладно розглянута в літературі. Ще одна лінія, пов'язана з вихровою розеткою і конем, -- війна і полювання. Крім солярної символіки, вихрова розетка, спіраль, завиток у більш пізній час у військово-мисливській культурі набули іншого наповнення. Початковий зміст декору коня і зброї, можливо, розширився. Витоки вихрових композицій, очевидно, криються в культурі племен, що населяли територію Казахстану за доби бронзови. Деякі коротко розглянуті моменти показують, що тема вихрового орнаменту далеко виходить за межі «локального» питання орнаментації предметів кінського спорядження в сакську добу.

Ключові слова: Центральний Казахстан, доба бронзи, ранній залізний вік, тасмолинська культура, кургани, жертовники, давнє мистецтво, образотворчі пам'ятки, вихрові композиції, образ коня.

Abstract

A.Z. Beisenov, G.S. Dzhumabekova, G.A. Bazarbaeva, D.B. Duisenbai, I.K. Akhiyarov

Swirling compositions in saka art of Central Kazakhstan

The article gives analysis of the data from the Central Kazakhstan monuments -- Akmustafa, Bakybulak, Barshatas and Tasmola-5, the materials of which contain items of horse equipment. Main attention is paid to studying the swirling compositions. The present issue was studied in a complex, involving data on the archaeology of the Bronze Age and the early Iron Age, as well as philology, art history, folklore, ethnography, history of military affairs. Judging by available data, items of harness with swirling patterns are originated both from burials and memorial of the sacrificial-funeral constructions. Apparently, the motive of the swirling motion, rosace, swastika are, if not identical, then at least bear very similar meaning. The symbolism of the swastika and the image of the swirling rosace, connection with a horse is thoroughly discussed in the literature. Another line associated with the swirling rosace and horse is war and hunting. In addition to solar symbolism, swirling rosace, spiral, curl at a later time in the military and hunting culture acquired another meaning. The original content of horse decor and weapons, possibly, expanded. The origins of the swirling compositions are, obviously, rooted in the culture of the tribes that inhabited the territory of Kazakhstan in the Bronze Age. Some points considered briefly show that the theme of the swirling ornament goes far beyond the «local» issue of items ornamentation of horse equipment in the Saka era.

Keywords: Central Kazakhstan, Bronze Age, Early Iron Age, Tasmola culture, kurgans, altars, ancient art, iconic monuments, swirling composition, horse image.

Размещено на Allbest.ru