Древняя и средневековая история Центральной Азии

Податное население названо у Жусупа Баласагунского райатами (в значении "подданные"), которые должны были уважать правителя, быть врагами его врагов и вносить свой долг (налог) государству. В письменных источниках упоминаются аййары (в значении «бродяги, бездельники»). Аййарами скорее всего именовались обездоленные слои городского населения, различного рода деклассированные элементы. Если же издольщики при обработке арендуемого участка использовали рабочий скот, сельскохозяйственный инвентарь и засеивали поля семенами землевладельцев, то их доля урожая уменьшалась.

В "Кутадгу билиг" говорится о рабах, которые были бесправными людьми, беспрекословно выполняли все работы за своих хозяев, приносили, как пишет автор, пользу народу, городам и селениям, они участвовали в войнах, князья наказывали их за малейшие проступки вплоть до убийства.

Жусуп Баласагунский, выражая интересы аристократии, пишет, что князья (беги) рождаются князьями, по свидетельству этого же автора, в государстве Караханидов женщины были бесправны, их держали взаперти. Махмуд Кашкарский образно описывал тяжелую жизнь бедняков в зимнее время. Много бедствий приносили трудящимся и частые междоусобицы в условиях удельной системы управления караханидского государство.

Политический строй, города, ремесло и торговля в Караханидском государстве. Топографическое сходство группы городищ X-ХIIвв., расположенных по левому и правому берегу среднего течения Сыр-Дарьи, в долине р. Или и Центральном Тянь-Шане, свидетельствует о некоторой общности их развития и позволяет заключить, что они являлись некогда не только военными ставками, но и торгово-ремесленными и земледельческими центрами.

Ал-Мукаддаси и другие арабские географы называют 24 города на территории к востоку от Тараза. Самым большим городом, крупным торгово-ремесленным центром в Чуйской долине являлся Баласагун, одна из столиц государства Караханидов. Он впервые упоминается в сочинении ал-Мукаддаси. Махмуд Кашкарский дает ему три названия: Баласагун, Куз-Улуш и Куз-Орду. Он находился на месте теперешнего городища Бурана неподалеку от Токмака. В округе Тараза зарегистрировано свыше 200 памятников, которые по топографической структуре могут быть разделены на четыре группы-города с цитаделью и рабадом; мелкие города, замки-кешки и укрепленные поселения; сельские поселения и караван-сараи.

Археологические материалы подтверждают интенсивный рост Узгенда, столицы города Караханидов. А в Х-ХII вв. всего Ферганского удела. В отличие от других городов Центральной Азии того времени он имел три обособленных шахиристана.

Широкое развитие в Караханидском государстве получили различные виды ремесел-гончарное, ткацкое, стекольное, кузнечное и ювелирное, а также переработка продуктов животноводства и земледелия. Особо следует отметить развитие гончарного производства. Из глины изготовляли не только посуду, но и строительные материалы жженый кирпич, облицовочные терракоты, водопроводные трубы. Отличительной чертой керамики Х1-ХИ вв. является преобладание ремесленной посуды, сделанной на гончарном круге. Находок на территории Кыргызстана, Южного Казахстана и Ташкентского оазиса археологи отметили широкие аналогии в поливной посуде Х-ХП вв. В Ташкентском оазисе и в долине р. Чу найдены серебряные украшения Х-ХП вв., изготовленные с большим художественным вкусом.

Значительное место как у оседлых жителей, так и у кочевников занимали промыслы, связанные с обработкой продуктов животноводства и земледелия. Это подтверждается и наименованиями товаров, приведенных в словаре Махмуда Кашкари. Обувь правителей из сыромятной кожи называлась излик, верхняя одежда из верблюжьей и овечьей шерсти-каре, разноцветная кошма, войлок-ки-мишка, верхняя одежда из хлопка-ялма, войлочная подкладка под седло-абрин, хлопчатобумажная ткань-чек и т.д.

Одним из распротсраненных ремесел в Центральной Азии и Южном Казахстане в Х-начале ХIIIв. являлось стекольное производство, что подтверждается многочисленными археологическими материалами. Они свидетельствуют об увеличении в то время различных форм стекольных изделии-столовой посуды, предметов быта и украшений, о совершенствовании технологии и улучшении их качества.

Археологические находки свидетельствуют о развитии в государстве Караханидов металлургии и горного дела. Это подтверждается также отдельными восточных авторов. Еще Ал-Истахри упоминал о рудниках в горных областях Уструшаны, Ферганы, Шельджи и Лабана вплоть до страны "кыргызов". Ал-Бируни, со слов некоего Насра, рассказывал, что в долине Чу потоки реки приносят с гор нефрит и ремеслинники вытачивают из них поясные пряжки и перстни.

Разрабатывали полезные ископаемые и в Фергане. Так, в окрестностях Аксыкета, в округе Некада и верховьях р. Несья добывали золото, Сох-ртуть. В числе ископаемых Ферганы Ибн-ал-Факих называет также серебро, железо, медь, бирюзу, купорос, нефть, смолу и асфальт. Места добычи золота, серебра и бадахшанских лалов в Х-ХII вв. зарегистрированы на Памире.

В Караханидском государстве, о чем свидетельствуют материалы, относящиеся к ХI-ХII вв., резко увеличилось число городов, регулярно или эпизодически выпускавших монеты. На рынках одновремено обращались золотые монеты-динары, разнопробные серебряные дирхемы, медные фельсы, которые на тюркском языке назывались улуглук алтын, кумуш и бэнэк. Расширается товарообмен, носивший денежную форму.

В третьей четверти XI в. в Караханидском государстве разразился "серебряный кризис", продолжавшийся более двух столетий. При правлении Сулаймана и Мухаммеда ибн Кадыр-хана в Фергане выпускались дирхемы из сплава меди и свинца разного размера и веса неправильной формы. Завоевав этот край, Ибрахим осуществил денежную реформу, в процессе которой были выпущены монеты из сплава меди с серебром правильной формы.

В XI в. кочевники называли торговца сартом, постоялый двор -муйэнлик, лавку-кэбит, аршинчиг, а на языке аргу-товары, вывозимые для продажи-чуги. Среди ягма, чигилей и тухси были люди, которые помогали кочевникам продавать товары, кормили их, ухаживали за их скотом, за что получали одного барана из каждых двадцати.

Главой государства Караханидов считался верховный каган (хан ханов). Власть его передавалась по наследству. Из-за скудности данных невозможно достаточно полно охарактеризовать государственное устройство караханидского государства. Однако отдельные факты, приводимые восточными авторами, особенно Махмудом Кашкари и Жусупом Баласагунским, позволяют все же представить его общую структуру, к тому же сохранились многие должности, существовавшие при Караханидах.

Верховный правитель имел главного хаджиба-улуг хадокиб. По данным Жусупа Баласагунского и Махмуда Кашкарского, хаджи-бы исполняли при дворе роль посредников между каганом и его подданными. Фактически же они являлись не столько посредниками, сколько советниками верховного кагана или удельных правителей. Во дворце кагана имелись удельные правители. А также имелись такие дожности, как хранитель шелковых одежд-агыча (в "Ку-тадгу билиге" эта должность называется "казначей двора"), управляющий по делам приема гостей-бирук, кухмистер-ашчы, пи-сарь-битигчи, секретарь-ылымга, сокольничий-кушчы.

Государство Караханидов имело канцеляров (диванов) визира, казначея, делом по иностранным делам, начальников гвардии, почты и тайных наблюдателей ча доходами и расходами казны, надзирателя за рынкпмн, качеством ремесленной продукции, нарушением религии, судей и чиновников ведомства для управления имуществом религиозных учреждений мусульман.

Центральные канцелярии подчинялись вазиру (у Махмуда Кашгари-югруш), стоявшему на второй ступени в иерархии караханид-ского государства после верховного кагана. Очевидно, Жусуп Баласагунский в своей работе заменил термин "югруш" словом "вазир". По словам того же автора, князья-беги находились в подчинении правителей уделов или верховного кагана. Князья в свою очередь также имели вазиров.

Важная роль в государстве Караханидов отводилась канцелярии начальника гвардии. Жусуп Баласагунский дает подразделения армии Караханидов-черик (войско, солдат), юз (сотня) и минг (тысяча). Высшую ступень в караханидской иерархии занимали военачальники су башлар, исфахсалар. Младший офицер, руководивший воинами на поле сражения, назван чабушем, а предводитель конницы хайл баши.

В трудах Махмуда Барсыкани и Жусупа Баласагунского встречается ряд военных терминов с соответствующими разъяснениями (кылыч-меч, хан той - военная ставка правителя, каргуй-сторо-жевая башня и т.п.). Хан имел девять знамен желтого цвета и считался самым могущественным владыкой.

Отдельные данные восточных авторов подверждают также функционирование в Караханидском государстве канцелярии по иностранным делам. Жусуп Баласагунский называет посла Явла-вачсм и посвящает ему в своей работе специальный раздел.

Канцелярия мушрифа (т.е. контролера-наблюдателя по финансовым делам) имела широко разветвленную сеть с тем, чтобы своевременно и полностью собирать различные повинности и налоги с населения каганата. Сборщика налога и казначея Махмуд Барсыкани мачыиасг имга.

Канцелярия почты должна была заботиться о своевременной доставке правительственных распоряжений, известий и других документов к месту назначения. Для этой цели были организованы пикеты с полной почтовой экипировкой-улаг.

Владения Караханидов делились на эли, вилайеты, диваны (области, провинции), употребляемые беками-тарханами; последний термин на языке аргу употреблялся, как отмечает Махмуд Кашка-ри, еще до распространения ислама. Во главе общин и селений стоял староста (аксакал, у Жусупа Баласагунского - качкин сакал). Его помощник назывался чубан. Правителем города Ферганы и Мавераннахра, как и у Саманидов, был раис, назначаемый из представителей знати. В государстве Караханидов в большом почете было духовенство. В союзе с тюркской военной знатью оно успешно боролось против неугодных ханов.

10. Развитие культуры Центральной Азии в период тюркского каганата

Культура кочевых народов. Питание. Идеология. Обычаи. Семья. Письменность.

Культура кочевых народов. История человечества изучена крайне неравномерно. Образование Тюркской державы стало в какой-то мере переломным моментом в истории человечества, потому что до сих пор средиземноморская и дальневосточная культура были разобщены, хотя и знали о существовании друг друга. Бескрайние степи и горные хребты препятствовали сношениям Востока и Запада. Только позднее изобретение металлических стремян и вьючной упряжи, заменившей телеги, позволило караванам сравнительно легко форсировать пустыни и перевалы. Поэтому Китайцам пришлось считаться с ценами на Константинопольском рынке, а Византийцам подсчитывать число копейщиков Китайского царя.

В этой ситуации тюрки не только играли роль посредников, но одновременно развивали и собственную культуру, которую они считали возможным противопоставить культуре Китая, Ирана, Византии и Индии. Эта особенная степная культура имела древние традиции и глубокие корни, но к сожалению известна нам в значительно меньшей степени, чем культура оседлых стран. Причина, конечно, не в том, что тюрки и другие кочевые племена были менее одаренны, чем их соседи, а в том, что остатки их материальной культуры - войлок, кожа, дерево и меха - сохраняются хуже, чем камень, а потому среди западноевропейских ученых возникло ошибочное мнение, что кочевники были "трутнями человечества". Ныне археологические работы, проводимые в Южной Сибири, Монголии и Центральной Азии, ежегодно опровергают это мнение, и вскоре наступит время, когда мы сможем говорить об искусстве древних тюрков. Более, чем материальная культура, поражают исследователей их сложные формы общенно лестничная система, иерархия чинов, военная дисциплина, дипломатия, а также наличие четко отработанного мировоззрения, противопоставляемого идеологическим системам соседних стран.

Древние тюрки наиболее ярко претворили в жизнь те начала степной культуры, которые зрели еще в хунское время и находились в состоянии анабиоза в безвременные III-V вв.

Историку следует избегать очень опасной методологической аберрации, заключающейся в стремлении отыскивать в культуре другого народа те черты, которые нам представляются значительными, и при отсутствии их считать данный народ примитивным. Так, народы Европы и Передней Азии, переходя на ступень цивилизации, строили города, архитектура которых достойна изумления и восхищения. Тюрки домов не строили и садов не разводили, так как холодный климат заставил бы их покинуть эти города, как только будет сожжен весь сухой лес поблизости. Однако никем не доказано, что каменная лачуга или глиняная мазанка есть высшая форма жилища по сравнению с войлочным шатром, теплым, просторным и легко переносимым с места на место.

Для кочевников, тесно связанных с природой, жизнь в таком шатре была не прихотью, а необходимостью. Летом степь выгорает и скот должен пастись на джейляу-альпийских лугах, которые располагаются на склонах Тянь-Шаня, Алтая, Хангая, Хэнтея. Зимой же на горах выпадает много снега и стада возвращаются в равнины, где снеговой покров тонок и скот добывает из-под него сухую, весьма питательную траву.

При подобном быте переносное жилище является наилучшим. Китайский поэт Лю-Мах-Цзае описывает обыкновенное жилище, в каком мог жить кочевник среднего достатка

Князь свои дворцы покрыл резьбой

Что они пред юртой голубой.

Я вельможным княжеским родам

Юрту за дворцы их не отдам.

Быт тюркских кочевых племен определялся нуждами их главного занятия - скотоводства. Хозяйственная необходимость веками совершенствовала их жилище - разборную юрту. Остов юрты делали из ивы. Богатые кочевники окрашивали его в яркие цвета. В отличие от современных кыргызских и казахских юрт, где раздвижная решетка (кереге) крепится сыромятными ремнями, либо свободно вращающимися в отверстиях стержнями, решетчатый остов тюркских юрт крепился металлическими кольцами.

В больших юртах обод дымохода (тундук) поддерживался вертикальным шестом. Все жилище покрывалось войлоком. Пол застилали кошмами и шкурами, в центре устраивали очаг. Вход в тюркскую юрту всегда находился с восточной стороны.

В городах древней земледельческой цивилизации она (юрта) устанавливалась зимой внутри помещений из глины или кирпича-сырца. Член арабского посольства Ибн Фадалан, описывая жестокие морозы в Хорезме, отмечал, что в холод, "когда борода примерзала к подушке", послы жили в доме внутри дома, в тюркской юрте из войлока".

Знать, не довольствуясь только юртой, жила также в больших шатрах ханская юрта кагана Истеми поразила воображение даже Менандра протектора, придворного византийского императора, видавшего покои Влахернского дворца. Она была сделана из красочных шелков, своды поддерживали покрытые золотом деревянные колонны. Опорой золотого трона кагана служили четыре золотых павлина. Приемный шатер кочевого владыки украшали золотые сосуды, бочки, по описанию византийского посла Земарха Кликейского, "многие изображения четвероногих, сделанные из серебра, ничем не уступающие тем, которые делали у нас, в Византии". Один из тронов кагана был приспособлен к кочевой жизни - он устанавливался на двух колесах и был так легок, что в него впрягали одну лошадь.

Не менее роскошными были шатры кагана Тон джабгу. С непомерно богатым жильем знати резко контрастировали шалаши из камыша и лачуги из глины и дерева, в которых жили обедневшие кочевники на зимовках. Вся эта роскошь не могла дойти до нас: дерево и меха истлели, золото и серебро перелиты, оружие заржавело и превратилось в пыль. Но письменные источники пронесли сквозь века сведения о богатой и неповторимой культуре, и они больше заслуживают доверия, чем немногочисленные археологические находки.

Одежду шили из шкур и кож домашних и диких животных, шерстяной ткани и тонкого войлока. Богатые использовали для этой цели привозные хлопчатобумажные и шелковые ткани, о чем свидетельствуют "археологические материалы курганов".

Мужчины носили длиннополый облегающий кафтан с двумя треугольными отворотами и узкими рукавами. Этнографическим отличием тюрок являлся кафтан, правая пола которого запахивалась поверх левой. Халаты были однотонного-белого, красного или желтого цветов. Отвороты сделаны из полихромией ткани. Сохранились её остатки с изображениями крылатых коней и горных баранов.

Тон-джабгу-каган, по описанию Сюань Цзана, был одет в атласный халат зеленого цвета. Его свита, состоявшая из двухсот человек, была в халатах из парчи. Одежда тюргешского кагана Кюль-Чоро бага тархана была сшита из дибаджа (шелка централь-ноазиатского производства). Воины и простой люд носили одежду, изготовленную из шерсти и шкур животных, и лишь некоторые -шелковую головную повязку.

В талии кафтан стягивали простым ремнем или нарядным с наборными бляхами поясом. Набор из бронзовых с позолотой квадратных, сердцевидных и сложной формы ажурных литых блях -накладок, украшенных растительными побегами. На пряжке изображены в волнах-завитках геральдические рыбки. Лировидная подвесная бляха украшена изображениями хвои и кедровых шишек. На многих бляхах сохранилась позолота.

Наборные пояса в зависимости от количества блях и ценности металла являлись показателем социального ранга, знаком отличия древнего тюрка. Высшая знать носила пояса с золотыми бляхами. Это считалось большой честью и упоминалось в эпитафиях: "так как у него доблесть, то у своего хана мой бег, Аза тутук, достиг пряжки (чиновного пояса)", слева к поясу крепилось оружие, справа - кошели с застежками, оселок и другие предметы.

Головные уборы, судя по изображениям на каменных изваяниях, представляли собой шлемы-шишаки, шлемы -"мисюрки" с мысиком над переносицей, малахаи.

Волосы мужчины заплетали в косы. Иногда в них вплетали украшения из самоцветов. Количеством кос западные тюрки отличались от восточных: если восточные тюрки заплетали небольше двух кос, то западные - от четырех до девяти. Каждая заканчивалась манерной кисточкой. Такие прически изображены на каменных изваяниях Семиречья у тюркских персонажей в живописи Афрасиа-ба, на костяной пластинке с выгравированным всадником, найденной в могильнике Чир-Юрт (Дагестан).

Женщины поверх платья и кафтана надевали безрукавную накидку, отороченную мехом или тканью другого цвета, иногда украшенную бантами. Подобный покрой женского платья был распространен в раннем средневековье в Тохаристане. На некоторых женских изваяниях изображен оригинальный "трехрогий" головной убор с угловидным мысиком, прикрывавшим шею сзади.

Сапоги у женщин и мужчин, видимо, были одного покроя: мягкие, со слегка загнутыми вверх носками. Голенище косо срезано, передняя часть его была выше задней. В тюркском кургане найдены остатки обуви - бескаблучные подошвы, простеганные из 5-9 слоев кожи, носки заострены и слегка загнуты вверх.

Питание. Основными продуктами питания скотоводов были мясо и молоко. В древнетюркских погребениях обнаружены остатки ритуальной пищи. Ал-Бируни отмечал, что тюрки ели "тяжелую пищу": изделия из пресного теста, жареное мясо, грубое и твердое. Стол тюркской аристократии отличался богатством. Каган Тон джабгу потчевал гостей отварной бараниной и телятиной. К столу подавали рисовые хлебцы, творожные лепешки, дикий сотовый мед, фрукты, вино. Стол тюргешского кагана был гораздо скромнее. Часть мясной пищи тюрки добывали охотой.

Хорошие охотники пользовались уважением у сородичей. Охотничьи подвиги были составной частью героического эпоса, складывающегося в древнетюркское время. На территории Западно-тюркского государства охотились на мускусных газелей-кабаргу. По сведениям ал-Бируни, Истеми каган послал в дар шаху Хосрову I Анушировану четыре тысячи манов мускуса (3328 кг). Для получения такого количества мускусных струй нужно было убить минимум 55 тыс. самцов кабарги. В 1Х-Х вв. на мускусную кабаргу охотились в Семиречье на землях племени тухси. Мускус применялся как ценное ароматическое вещество в парфюмерии, в кулинарии, для приготовления лекарств.

Облавная охота устраивалась с целью одноразовой добычи большого количества мяса. Участие в ней, кроме хозяйственного, имело ратное значение, являясь своеобразными военными маневрами. О результативности облавной охоты можно судить по тому, что каган Ышбара, только за один день собственноручно убил 18 оленей. В местности Мин-Булак охотничий промысел в древнетюркское время не являлся самостоятельной отраслью. Большое значение охота имела лишь для малоимущих и бедных семей.

В разных местах обнаружены скопления до десятка хумов в кладовых, от 40 до 200 - литровой емкости каждый. В одном из них сохранились остатки осадочного виноградного сусла. Они были соответственно оборудованы, имели ямы, на дне которых устраивалось специальное углубление. Рядом с ямой находилась неглубокая ванна, соединенная с ней узким каналом. Стены ямы и ванночки были тщательно обмазаны алебастром. При выдавливании сок стекал в ванну, перебродившее вино переливали в хумы. Можно констатировать, что в 1Х-ХП вв. для ряда городов тюрков виноградарство было одной из важных отраслей. В то время и для областей Согда, Уструшаны, Ферганы виноградарство было весьма распространенным.

В работе Махмуда Кашкарского встречаются названия блюд авзури-кушанье, приготовленное из смеси пшеницы, которую жарят и употребляют в пищу; бекни-напиток из пшеницы, проса или ячменя; тутмач-мучное блюдо типа лапши; какурган-лепешка, выпеченная с маслом в печи или тандыре; агарку-напиток из ячменя, кобут-еда из просяной муки, буксум-напиток из проса, букан-арбуз, узум-виноград, арпа-ячмень и др.

Идеология. Официальная идеология каганата зиждилась на двух принципах: отрицание китайской культуры и сознание собственного превосходства над соседями. Оба эти принципа осуществлялись весьма последовательно и обусловили как возрождение, так и гибель державы тюрок. Китайская надпись отмечает наличие идейного направления у тюрок, которое можно было бы назвать воинствующим пассеизмом. Чтобы соблюсти свое достоинство, Культегин предлагает весьма натянутое объяснение неприятию китайской культуры. Культегина его почтительность к родителям, дружелюбие ко всем прославлялись в отдельных странах, его величие и добродетель заставили его бояться изменить нравы". Это вежливое, хотя довольно кислое объяснение важно лишь потому, что оно подверждает факт сознательного отталкивания от чужой культуры, которой противопоставляется собственная старина.

Этот момент чрезвычайно важен: здесь не только борьба государств, но и борьба культур, борьба двух мировоззрений и мироощущений. Великая степь манифестом заявила свое право не быть Китаем, а быть только собой. Такая борьба велась со времени хуннского Модэ-шаньюя, но здесь она сформулирована и зафиксирована в документе. Чтобы не поддаться обаянию Китая, нужны были сверхусилия, и их сделали тюрки Кутлуг, Тонюкук, Кюль-Тегин и Йоллыг-тегин.

Высокомерие тюрок вытекало из сознания своей миссии организации в степи и строительстве оригинальной культуры, но она была связана с эксплуатацией и даже экспроприацией подданных, а это заставляло последних искать спасение в союзе с Китайской империей, что предрекало гибель каганата.

В раннем средневековье вся Центральная Азия "была ареной весьма усиленной борьбы так называемых "мировых" религий того времени. Здесь сталкивались и конкурировали между собой зороастризм, буддизм, христианство и манихейство. Каждая из этих религиозных систем имела свои культовые сооружения и вполне определенную организацию.

Однако историческая наука располагает новейшими данными о существовании здесь своеобразной, достаточно развитой местной центральноазиатской религии, которая отличалась от иранского канонического зороастризма и получила название маздеизма.

Зороастризм проникся здесь местными языческими культами, которые, по-видимому, прекрасно уживались с культом огня.

Описывая празднества и обряды домусульманской Центральной Азии, ал-Бируни отмечает два их рода: "среди праздников есть такие, причиной которых являются дела мирские, а есть такие, прочность которых являются дела веры", широкое распространение среди разных и связанных с ним жертвоприношений, своеобразных погребальных обрядов, центральным из которых было поклонение останкам умерших. В конце месяца (12-й месяц согдийского календаря) "жители Согда плачут по своим древним покойникам. Они оплакивают их, царапают свое лицо и ставят для умерших кушанья и напитки". Описанные обряды совершались накануне нового года, который совпадал с днем весеннего равноденствия.

Затем наступал один из ярких и светлых праздников-Ноуруз, который отмечал все оседло-земледельческие народы Центральной Азии с глубокой древности. Этот народный праздник воспет в восточной поэзии. Омар Хайям писал: "Тот, кто в день Ноуруза празднует и веселится, будет жить до следующего Ноуруза в веселье и наслаждении". Не менее важным был праздник, посвященный сбору урожая. Оссуарный (хумный) обряд, весьма распространенный в некоторых областях Центральной Азии, никогда не был характерен для государственной религии Ирана, а ряд погребальных обрядов противоречит предписанию Авесты. Еще более живучим оказался обряд погребений в наземных склепах - сагона, привнесенный переселившимся в Фергану и Семиречья населением северозападных областей Центральной Азии еще в раннем средневековье. Эта традиция захронения берет начало в зороастрийско-маз-деистской обрядности древности.

Большое распространение среди оседлого населения в УII-1Х вв. получил буддизм. Центральноазиатский буддизм является одним из важнейших наряду с зороастризмом, манихейством, компонентов раннесредневековой духовной жизни.

VI в. несторианское христианство в Самарканде распространилось, где отмечено местопребывание сначала епископа, а затем и митрополита. Из арабо и персо-язычных источников известно, что манихейство (в форме дуалистического учения о борьбе добра и зла, света и тьмы, пытавшегося сочетать христианство с элементами зороастризма и других религий) было популярно в Восточно-тюркском и Уйгурском каганатах. В отличие от буддизма эта религия была распространена среди знати.

Наряду с официальными религиями среди населения городов и селений распространены культы, атрибутами которых являлись антропоморфные изображения. Это идолопоклонство, культ предков и связанные с ним профессиональные культы. Обряды поклонения предкам совершались в каждом доме, в каждой семье. Культовые постройки в виде небольших капищ или святилищ, алтарных ниш были обязательной принадлежностью каждого дома.

Сложными магическими обрядами сопровождались сев, сбор урожая; долгое время существовали древние культы плодородия, почитания водных и небесных духов, домашнего очага и другие. Первой государственной религией на территории Центральной Азии (с середины X в.) стал ислам.

Обычаи. Семья. Пастушеское хозяйство, ведомое отдельной семьей, обычно предполагает патриархальные отношения и, видимо, тюрки не представляли исключения. Инициатива сватовства принадлежала мужчинам, и "по смерти отца, старших братьев и дядей по отцу женятся на мачехах, невестках и тетках". И это свидетельство подверждается, так как после смерти Нили-хана его брат Поши-тегин унаследовал вместе с троном жену покойного-китайскую царевну Сянь-ши.

Наследование жен у кочевых народов имело двойной смысл. Во-первых, в дом, точнее в юрту, приходила новая работница, а в тех условиях это было всегда полезно. Во-вторых, обычай предусматривал охрану прав вдовы, так как новый муж должен был заботиться о ней и защищать ее как свою жену. Весьма возможно, что брак не всегда был фактическим, но тем не менее вдова не оказывалась покинутой на произвол судьбы.

Отношение к женщине было подчеркнуто почтительным, рыцарским. Сын, входя в юрту, кланялся сначала матери, а потом отцу. В орхонской надписи с наибольшим пафосом описан бой, в котором Кюль-тегин отстоял орду, где оставались родственницы, которым грозила смерть. У тех народов, где женщины бесправны, как, например, у патанов Гиндукуша, враги их не убивают.

Наследование жен и приведенный текст надписи предполагают полигамию, но даже это не делало тюркскую женщину бесправной. Если даже положение женщины можно считать зависимым, то влияние ее на мужа подчеркивает Таббари, который пишет, что "у тюрок всего можно добиться через женщин". Происхождению по линии матери придавалось большое значение. Так мотивом отстранения от престола царевича Торэмена было "низкое происхождение" его матери. Это был, конечно, только предлог, уловка его политических противников, но любопытна аргументация. Право, вообще очень строгое и жестокое, охраняло женщину: изнасилование замужней женщины каралось смертью, соблазнитель девушки должен был немедленно жениться на ней. Любопытно, что изнасилование поставлено рядом с самими тяжелыми преступлениями: восстанием, изменой, убийством и похищением спутанной лошади, что в условиях степи часто влекло смерть укравшему, тогда как простая кража наказывалась лишь десятикратным штрафом в пользу потерпевшего, а за членовредительство в драке полагалась пеня.

Наконец, весьма достопримечателен обычай, сведения о котором дошли до нас лишь потому, что он в эпоху Тан был перенят у тюрков студентками музыкального училища в Чанъ-ани. Девушки со сходными вкусами торжественно заключали между собой братский союз, причем число членов достигало 14-15, но не меньше 8-9 девушек. Эти девушки называли друг друга братьями, а если юноша женился на какой-либо из них, то он получал женское имя, и подруги ходили к новобрачным "отведать невесту", т.е. мужа. Молодая жена не ревновала к своим "братцам", но с членами других женских "братств" такая связь не допускалась. Думается, что ограничение прав женщины в кочевом мироявлении позднее и, возможно, связано с тем общим упадком, который постиг Центральную Азию в послемонгольский период.

Семья у рядовых кочевников носила патриархальный характер, хотя роль женщины в ней была относительно велика. Она была моногамной, множество жен было распространено лишь в среде богатых и знатных. Система родства была классификационной, при которой одним термином называли целую группу родственников и строго отличали в наименованиях старших и младших родственников. О классификационной системе родства свидетельствуют термины: инилери-младшие братья и вообще младшие родственники по мужской линии; эчи, ача-мать, тетка, старшая сестра; синил-младшая сестра и другие младшие родственницы. Большинство имен простые Агуш, Кыйаган, Туган, Удин, Кутлуг, встречаются и сложные имена: Кара-барс, Огул-барс, Кюч-оге. Как в и других древнетюркских племенах тюргешские мужчины имели минимум два имени. Первое они получали при рождении, второе- "почетное", "геройское" - по возмужании.

Письменность. Хотя история каждого народа уходит своими корнями в глубокую древность, у историков всех эпох есть стремление начать описание с даты, определяющей возникновение народа. Посланник Западной Вэй Ань Нопаньто прибывший к тюркам в 545 г. был принят радушно: "В орде все начали поздравлять друг друга, говоря: ныне к нам прибыл посланник от великой державы, скоро и наше государство возвысится". Этот, казалось бы, незначительный факт указывает, что господство жужаней было тягостно для тюрков и неизбежность войны за свободу их не пугало.

Процесс образования государства и появление письменности взаимосвязаны. Тюркский каганат нуждался в ней для регулирования внутренних и внешних государственных функций. Ученые полагают, что древнетюркский алфавит возник не раньше VII в., возможно, в первой его половине. Рунические тексты старше второй половины VII в. еще не обнаружены.

Проблема происхождения древнетюркской руники пока не решена. В науке существуют несколько различных точек зрения. Наиболее обоснованной из них является согдийский вариант арамейской гипотезы.

Древнетюркский руничный алфавит состоял первоначально из 37 или 38 знаков геометризированных очертаний и в отличие от согдийского прототипа был хорошо приспособлен для фиксации на камне, дереве, металле. Руника достаточно точно передавала фонетические особенности тюркского языка.

Памятники древнетюркского письма были открыты в долине Енисея в 1721-1722 гг. Мессершмитдом, состоявшим на службе у Петра I. Из-за внешнего сходства в начертаниях со скандинавскими рунами ученые назвали вновь открытое письмо руническим. Оно было распространено на обширных территориях Цетральной Азии, Казахстана, Нижнего Поволжья и Северного Кавказа, населенных тюркоязычными племенами.

11. Развитие феодальных отношений в Центральной Азии

Каменные изваяния тюркюязычных кочевников Центральной Азии Балбалы с головными у борами разных форм

Феодальные отношения в сельском хозяйстве. Физико-географические условия Мавераннахра и Хорасана были благоприятны для развития культуры земледелия. Упрочение независимого государства Саманидов способствовало наряду с развитием отраслей экономической жизни значительному расцвету сельского хозяйства. Усиливающийся спрос населения на земледельческие оазисы и прилегающие к ним кочевые степи, на продукты сельского хозяйства еще более стимулировал это развитие.

В Центральной Азии в V-VIII вв. на основе новых экономических предпосылок в основном завершился процесс перехода от государственно-общинных отношений к новым, феодальным. Три основных признака феодализма - это, во-первых, господство крупного землевладения, во-вторых, связь политической власти с землевладением: связь настолько прочная, что в феодальном обществе нельзя себе представить землевладельца, который не был бы в той или иной степени государем, и государя, который не был бы крупным землевладельцем. И, наконец, в-третьих, те своеобразные отношения, которые существовали между этими землевладельцами - государями: наличность иерархии землевладельцев - от самых крупных зависели более мелкие, от тех еще более мелкие и так далее, и вся система в целом представляла собой нечто вроде лестницы.

Развитие феодальных отношений было заполнено острыми сословными схватками между разорявшимися общинниками и аристократией - дехканами, купцами. Этот процесс одновременно происходил и в селе, и в городах, в феодальную и полуфеодальную зависимость попадали и сельские земледельцы, и городские ремесленники. Аристократ прибирал к своим рукам лучшие земельные массивы, воду и ирригационные сооружения, т.е. устанавливал свою феодальную земельно-водную собственность, позволявшую ему эксплуатировать крестьян, превращать свободного общинника в зависимого земледельца и осуществлять власть над его личностью.

Господствующим классом в Центральной Азии 1Х-Хвв. были крупнейшие землевладельцы - светские и духовные феодалы, первыми среди которых были сами члены династий Тахиридов, Сама-нидов и представители местных аристократических фамилий. Огромный земельный фонд принадлежал лично Саманидскому эмиру и членам его династии. Большой доход с хараджных государственных земель также шел в их распоряжение.

Господствующий класс Центральной Азии состоял из нескольких групп: подавляющее большинство составляло старое земледельческое дихканство, другая небольшая группа выдвинулась из числа находившихся на военной службе при царском дворе тюркских наемников, в третью группу входили представители высшего мусульманского духовенства, обладающие также огромными земельными угодьями. С крупным землевладением все еще не порвали полностью и представители купечества.

В предшествующий период старое центральноазиатское дихканство подвергалось частичному уничтожению и ограничению, у некоторых из дихкан было экспроприировано имущество, что, конечно, в известной степени ослабило его.

При Саманидах складывается новая группа крупных землевладельцев. Это высоко поднявшиеся по служебной лестнице наиболее предприимчивые представители придворной гвардии, в руки которых в виде пожалований и иными путями переходили земельные владения и другие виды имущества.

На основе вакфов росла земельная собственность мусульманских духовных учреждений (мечетей, медресе и пр.). Фактически же эти земельные фонды и доходы с них находились в руках высших представителей духовенства. Сословие духовных феодалов выросло и усилилось особенно во время Исмаила Самани. По данным Наршахи, последними были переданы в вакф Бухарскому медресе приносившие большой доход земли богатого селения Афшана, а соборной мечети - купленные ею самой земли Бухарской местности Даштак. Подобные примеры сосредоточения земельных угодий в руках духовенства не единичны. Кроме земель во владении высшего духовенства находились переданные в вакф крупными чиновниками, дихканами, купцами мельницы, толчеи и тому подобные объекты доходов.

Купечество, составлявшее влиятельную и богатую группу господствующего класса, наряду с недвижимым имуществом в городах (караван сараи, лавки на базарах, жилые дома и т.п.) владело и земельными участками, садами, мельницами в пригородах и сельских местностях. Поэтому оно не только извлекало выгоду из городской и караванной торговли, но и наживалось за счет эксплуатации сельского населения. Значительное число купцов - это, видимо, бывшие земельные аристократы, в связи с развитием городов, ремесел и торговли предпочло этот путь наживы, связанной с той же эксплуатацией, однако на этот раз не только сельского населения, но и горожан-ремесленников и мелких торговцев.

Земельные отношения в рассматриваемое время были довольно сложными. В многовековом процессе феодализации V-VIIIвв. не раз перераспределялись земельные фонды и менялись их собственники. Наряду с этим значительные земельные угодья оставались в руках старой аристократии (дихканов). Земли переходили и к отмеченным выше "новым людям". В результате всех имевших место земельных перетасовок в течение периода феодализации общества к Саманидскому времени сложилась следующая картина земельных отношений.

Было велико значение крупного землевладения. Крупные земельные фонды были сосредоточены в руках групп земельных собственников, поэтому форма и характер владения землей были неодинаковы. Сохранившиеся в письменных источниках данные, а также материалы другого порядка, в частности, нумизматические, позволяют дать следующую классификацию форм землевладения по признаку характера собственности.

Во-первых, тго земли "милки султони" (или "мамлакат султани") - султанские (эмирские) земли. Обычно на феодальном Востоке было трудно отделить земли самого государя от государственных земель. Государственный земельный фонд был чрезвычайно велик, таковыми считались и земли основной массы крестьян, пользовавшихся ими в условиях сельской общины. Есть также сведения, автора "Истории Бухары" Наршахи, что Исмоил Самани в пользу своих потомков или вакфов в целях увеличения государственных земель скупал земли частных землевладельцев, расположенные в разных местах страны. Вся эта категория земель в целом и определялась как "милки дивани", так как учет поступающих с них налогов и прочих повинностей и контроль над состоянием самих земель осуществлялись саманидским центральным диваном аз-зия (ведомоство государственных земель) через своих многочисленных чиновников. Все доходы (харадж и пр.) с земель этой категории шли в эмирскую государственную казну.

Во-вторых, это частновладельческие земли - "милк", принадлежавшие лично отдельным членам Саманидской династии, дих-канам, представителям высшего духовенства, чиновничества, купечества и верхушке гвардии. Частные земли имели, несомненно, и мелкие хозяева. Среди частновладельческих земель были и такие, которые имели разные привилегии в области государственного обложения.

В-третьих - земли "вакф", находившиеся фактически во временном или вечном владении высшего духовенства, юридически дарованные разным мусульманским религиозным учреждениям (мечетям, медресе, хонакам). Дарственные грамоты могли даваться на земли всех категорий по принадлежности и обложению. Количественно вакфные земли были настолько велики, что учетом и общим управлением их (а также другого вакфного имущества) занималось специальное центральное ведомство - "дивани вакф". Они составляли экономическую базу могущества духовных феодалов, влияние которых при Саманидах было велико.

Со всех обрабатываемых земель, если они не имели специальных привилегий, взимался харадж - феодальная поземельная рента, налог в пользу государственной казны. От государственного обложения освобождались главным образом земли высшего духовенства, прежде всего саидов ("потомков" рода Мухаммеда) и наиболее близких к власти лиц, т.е. часть вакфных и частновладельческих милковых земель. В смысле государственного обложения в привилегированном положении были и земли ушрийя. С этих земель вместо хараджа уплачивалась десятина (угар). Был ряд и других налоговых льгот: "ат-тасви" - когда человеку давалась "какое-нибудь облегчение от его хараджа на год или подобно этому", "ан-игар " (иммунитет) - когда имение или селение объявлялось запретным и "амиль "- сборщик налогов - не мог войти в него и взимать какие-либо налоги.

Условное земельное положение, данное определенному лицу за службу (военную и гражданскую), первоначально разумелось лишь как права взимания в свою пользу с земледельцев определенных районов, селений или их групп части или же всех государственных доходов (натурой и деньгами), прежде всего хараджа, т.е. право на взимание феодальной земельной ренты в свою пользу. Это условное пожалование было большей частью временным и очень редко пожизненным. Оно в начале не распространялось на земли и на личность земледельца. Практика таких пожалований за службу изредка применялась еще в период номинального вхождения Центральной Азии к состав Арабского халифата.

Н соответствии с усиливающимися феодальными отношениями назначение на пост наместника уже тогда рассматривалось как пожалование ему определенных земельных владений и части доходов (доли хараджа) с них. Феодальный характер должности наместников сказался сразу и в том, что она становится наследственной. Таким было назначение первых Саманидов в отдельные области Ма-вераппахра (Самаркандский Согд, Фергана, Чач и Уструшана).

Условным феодальным пожалованием с правом взимания части государственного хараджа в свою пользу является и назначение Исмаила Самани наместником Бухары в 874 г. его старшим братом Насром.

Размеры жалуемых территорий включали, как показывают данные источников, целые и притом крупнейшие области Саманидско-го государства такие, как Бухарская, Чачская, Ферганская, Самаркандская с частью Согда; чаще это были менее крупные пожалования наподобие городов Насрабада, Нисы и Абиварда или же мелкие - вроде селения Искиджнат и селений района Иштихана. Были, очевидно, в ходу и пожалования отдельных участков земли.

Характерной особенностью условных пожалований является тенденция к превращению их в наследственные владения. В виду того, что пожалование часто было обусловлено службой в качестве наместника -- правителя, жалуемые лица имели большие права власти, во внутренних делах были почти самостоятельны, и имели права чеканить монеты от своего имени. Пожалования давались не только членам династии, но и крупным военным и гражданским чиновникам, т.е. институт феодальных пожалований в основном охватывал всю верхушку господствующего класса.

Условные пожалования в Центральной Азии не стали в 1Х-Х вв. господствующей формой вознаграждения за государственную службу, но они были достаточно широко распространены и оказали довольно глубокое влияние на социально-экономическую жизнь общества. Владельцы, получавшие условные пожалования, стремились закрепить за собой не только доходы, но и земли, а также распространить свою власть и на крестьян. И это в большинстве случаях им удавалась.

Центральноазиатское крупное землевладение имело свои характерные особенности. Крупные землевладельцы, очевидно, дробили свои земли на мелкие участки и сдавали их на началах издольной аренды крестьянам. По-видимому, форм и наименований издольной аренды было много одной из них является, названный тем же ал-Хорезми, "ат-тумат " (от арабского глагола таама - кушание, питание), который разъяснен следующим образом: "Ат-тумат заключалось в том, что имение давалось какому-нибудь человеку, чтобы он обрабатывал его и платил с него ушр, и оно принадлежало ему в течение его жизни, а когда он умирал, оно отбиралось от его наследника. Земледельцам, сидевшим в основной своей массе на государственных землях, не хватало этих земель, и они вынуждены были идти к частновладельцу в издольщики. Число издольщиков с каждым годом увеличивалось.

Имели место также явления иного порядка. Из-за невыносимых налогов и повинностей, боясь потерять оставшиеся клочки земли и надеясь на облегчение своего положения, крестьяне нередко шли под покровительство крупных землевладельцев, отдавая им свои земли. Такое закладничество называлось «илджаа» или «ат-тильджаат», и объяснено оно уже не раз упоминавшимся ал-Хорезми следующим образом: "ат-тильджаат " заключается в том, что слабый вручает защиту тогда, когда землю передает ему ее владелец". Пище одно важное обстоятельство: крестьян Центральной Азии и условиях орошаемого земледелия, - наряду с землей собственностью государства и отдельных феодалов являлись и водные ресурсы. За право провести арык на свой участок и пользоваться водой земледелец должен был отдавать собственнику за воду часть своего урожая.

Земледельческое население кроме хараджа несло на своих плечах еще многие другие государственные повинности: это проведение и очистка каналов, постройка и починка дорог, мостов, сооружение и ремонт городских стен и других оборонных объектов и т.д.

Утвердившиеся формы феодальной эксплуатации постепенно лишали огромные массы крестьян земли, и они целиком попадали в зависимость к феодалам. Трудящиеся крестьяне жили в большой нужде и вес более разорялись. Все это не могло не вызывать недовольство и возмущение трудящегося крестьянства, что приводило к частным волнениям и восстаниям.

Наконец, несколько слов о связанной с крестьянством своеобразной социальной системе сельских общин. Издавна вызванные к жизни двумя обстоятельствами, т.е. сосредоточением населения в мелких центрах на основе патриархальной связи между земледельческим и ремесленным трудом, и заботой центрального правительства о крупных общественных работах, являвшихся условием земледелия и торговли, сельские общины на Востоке представляли собой маленькие независимые обособленные союзы населения. Надо полагать, что в Центральной Азии известная часть еще не закабаленных земледельцев жила и работала в условиях сельской общины. В пользовании сельской общины прежде всего находились государственные земли ("милки дивани"), а также частновладельческие земли крупных феодалов (последние на основе издольной аренды).

Города феодального общества. В 1Х-Х вв. в Центральной Азии сложился типичный город, он был важным показателем зрелости феодальных отношений в рассматриваемое время и является завершением процесса формирования феодального города. Древнейшими его частями были Цитадель и обнесенный стенами старый город Шахристан с общественными зданиями и усадьбами знати, воздвигнутыми еще до арабского завоевания.

Характеристика топографии многих крупных городов Хорасана и Мавераннахра свидетельствует о том, что количество крупных и мелких городов в стране было довольно значительным. Академик В.В. Бартольд попытался проследить пути развития средневековых центральноазиатеких городов, вскрыл точное значение специальной терминологии Рабад. Установлено значительное внутреннее единство средневековой городской цивилизации Центральной Азии, простирающейся от Хорасана до Семиречья и являющейся одной из составляющих обширной системы городских цивилизаций Востока, т.е. мусульманского мира.

Топографически централ ьноазиатские феодальные города складывались по-разному. В одних случаях, правда, редких, основой служила внутренняя часть Шахристана. старого города, затем жизнь в них распространялась за пределы. В других случаях - более часто - Шахристаны теряли свое былое значение, и феодальные города возникали и развивались рядом с ними в пределах Рабадов. Наконец, случалось и так, что феодальные города возникали не на базе старых городских центров, а на новом месте.

В Бухаре экономическая и политическая жизнь активнее была внутри Шахристана. Там появились базар, кварталы ремесленников и других трудящихся слоев города, были построены караван-сараи, много новых дворцов, частных усадеб, мечетей, домов знати, в районе Регистана появился большой эмирский дворец и много новых зданий, в которых размещались десять правительственных диванов и другие канцелярии. В целом происходила общая перепланировка Шахристана.

К середине IX в. территория Бухары расширилась весьма значительно и в 849-850 гг. ее заново обнесли стеной, имевшей 11 ворот. Сосредоточение экономической жизни в центре города сыграла большую роль в превращении Бухары в город феодального типа. В X в. вся центральная часть Бухары представляла собой базар, а город совершенно потерял облик прежнего Шахристана. Постепенно изменились социально-политический уклад жизни Шахристана Бухары и его топографический облик, город вырос, его территория распространилась за пределы Шахристана.

В Рабадах прежде всего сосредоточивались производственные мастерские, городские базары, жилые дома ремесленников и торгового люда, т.е. сюда переходит центр ремесленной и торговой жизни. Рост ремесла и торговли весьма способствовал топографическому расширению площади рабадов. Постепенно в рабады переселяются и представители знати, отстраивая в них свои замки, усадьбы и дворцы. В них строятся и культовые здания, мечети. Сосредоточение городской жизни в рабадах обязывало государственную власть к организации их защиты. Вокруг них начинают строить мощные и длинные стены, возведение и поддержание которых в порядке составляло одну из постоянных забот власти и населения. Возведение стен Рабада и общих стен вокруг города означало юридическое оформление раннесредневековых феодальных городов. Таким образом, рабады начинают играть в экономической и социально-политической жизни городов все большую роль.

Примерно такая же картина городской жизни зафиксирована у соседей в Чуйской долине. Однако города Чуйской долины конструктивно значительно отличаются от Мавераннахрских. В Хафт-руде каждый город имеет длинные стены вокруг ближайшей округи, в то время как в Мавераннахре такие стены возведены вокруг обширных районов. В городах Чуйской долины зафиксировано несколько иное деление на городские части и иные хронологические рамки их жизни. Центральные части Чуйских городов, окруженные длинными стенами, не могут быть названы торгово-ремесленными предместьями - рабадами по-Мавераннахрски. Рабады городов Мавераннахра стали возникать с VIII в., а указанные части Чуйских городов - с VI-VII вв., хотя центральные части Чуйских городов внешне и похожи на Шахристаны, их из-за очень незначительных площадей таковыми считать не приходится и, наоборот, территории, обнесенные длинными стенами, по своей обширности, планировке и наличию укреплений аналогичны городам с Шахристанами.