Спарта. Для того чтобы иметь такое войско, надо было приучить воинов к согласным ловким движениям, надо было смолоду закалить их тело. Первые мастера в военной выправке были спартанцы в Пелопоннесе. Это были владетели лучших земель в области Лаконии; они соединились все вместе, чтобы жить в главном городе Спарте. От крепостных (гелотов)*, которые работали на их поместьях, они получали хлеб, вино, оливки, а сами проводили время в гимнастических играх и упражнениях, в маршировке и боевых приемах. Они жили точно в казарме или лагере, вечно под военной тревогой. Да и действительно, многочисленные крепостные могли постоянно возмутиться, и спартанцы должны были держать их в страхе, чтобы оставаться в господах.

Каждый спартанец был на счету у военного начальства; никто не мог отлучиться без его позволения, особенно за границу области своей. В Спарте думали, что чужие порядки могут подать дурной пример или поднять среди граждан мысль ввести у себя какие-нибудь перемены. Поэтому на чужих людей в Спарте косились, а в особенно тревожное время иногда зараз удаляли всех иностранцев, проживавших в городе. Образцовый воин, думали в Спарте, чтобы не избаловаться, должен привыкнуть к простой жизни и не бояться лишений. Все воины, как товарищи, должны быть на равной ноге между собою; чтобы поддержать товарищеский дух, их заставляли сходиться на общие обеды в палатках; командиры и сами верховные вожди, сохранившие в Спарте титул царей, сидели вместе с другими за столами.

В гражданах старались развить солдатскую честь: им внушали, чтобы они не боялись никакого врага, оберегали свое достоинство, стояли крепко в строю и бились до последнего издыхания там, где велит долг или где приказали вожди. Мальчиков с семи лет брали из дому и отдавали в военную школу. Здесь дети были поделены на роты под командою старых служак, которые строго их муштровали. В 16 лет юноши выходили отсюда на бессрочную службу до старости.

Из людей старше 60 лет, богатых опытом, составлялся совет старцев, который вместе с двумя царями (из двух старинных семей) ведал все дела. По временам собирали на общую сходку всех воинов, но только для того, чтобы сообщить решение старцев. Это были те же порядки, что во времена Гомера.

Спартанские ополчения ходили несколько раз войной в соседнюю область на западе, плодородную Мессению: у мессенцев отняли всю землю, роздали спартанским воинам, а самих мессенцев обратили в крепостных, обязанных работать на новых господ. Остальных жителей Пелопоннеса спартанцы заставили войти в союз с собою. Когда Спарта затевала поход, союзники должны были приводить на помощь свои ополчения; все соединенное войско шло под командой спартанского царя.

Промышленность. В приморских и промышленных городах, каковы были Милет, Афины, Коринф, Сиракузы, образовались другие нравы. Народ был здесь подвижной, любознательный, склонный поговорить и поспорить: купеческая и ремесленная работа не казалась свободному человеку низким делом. В Афинах говорили, что отец не может требовать от сына поддержки в старости, если не обучил его сам какому-нибудь ремеслу.

В маленьком городе поневоле одни и те же люди готовили разные предметы: столы, телеги, кровати, строили дома и т. п.; ни в одном мастерстве не достигали они особенного искусства. В больших городах, где множество лиц нуждались в одних и тех же предметах, каждый мастер мог ограничиться одним ремеслом; мало того, одно ремесло дробилось между несколькими мастерствами: один, например, резал кожи, другой шил башмаки, и еще башмачники делились на мастеров мужской и женской обуви; одни кроили платье, другие сшивали его и т. д. Оттого изделия становились тоньше и красивее. Но греки не знали машин и работали инструментами, которые в сравнении с нашими были очень незатейливы.

Рабы. Мастера, которые работали на заказчиков, помещались в небольших лавочках; им помогала семья, или они нанимали рабочего, свободного или раба. На вывоз работали фабрики и заводы: оружейные, мануфактурные, мебельные, глиняных изделий; они не были так крупны, как у нас, потому что и в них работали от руки. Рабочие на фабриках были рабы. В одну мастерскую набирали от 20 до 100 рабов. Хозяин одевал, кормил их, давал им помещение, но весь их заработок забирал себе. Иной владелец рабов предпочитал избавить себя от всяких хлопот и надзора за ними: тогда он покупал их побольше числом и отдавал их внаем заводчикам: заработанное рабами делилось между владельцем и заводчиком. У одного афинского рабовладельца было 1000 рабов, которых он отдавал горнопромышленникам в тяжелую работу в рудниках; он собирал таким образом со своих рабов огромный доход.

Рабов стали привозить в большом количестве и издалека. Это были большею частью не греки, а иноземцы. Грек попадал в рабство только в особенно несчастливых случаях, например при взятии в плен. Рабов продавали на рынке. Покупатель осматривал раба как вещь. Для тяжелых грубых работ ценили сильных людей, которых привозили с Балканских гор (из Фракии) или с берегов Черного моря (из Скифии). Такой раб стоил от 80 до 100 рублей на наши деньги*. Раб, обученный ремеслу, стоил дороже, свыше 150 и 200 руб. В Афинах, когда город стал богат, рабов было очень много, более половины числа свободных.

Писаные законы около 600 г. В старину на злодеяние, на насилие сам обиженный или его ближние отвечали собственной расправой. За обиду мстили новой обидой, и ссоры, кровопролитие могли тянуться без конца.

Теперь в городской тесноте нельзя было больше допускать самоуправства. В промышленном городе было много чужих: они были далеко от своего родства, и за них некому было заступиться. Расправы и ссоры мешали спокойно торговать в городе. Поэтому в городах самоуправство было запрещено. Прежде суду было не много дела: к нему обращались лишь в тех случаях, когда хотели добровольно кончить спор миром. Теперь недовольные или обиженные были обязаны жаловаться суду. Суд должен был вступаться, когда налицо было злодеяние, или когда двое спорили о владении землей или о том, уплачен ли долг и т. д. Судьи стали разбирать множество дел с утра до вечера.

Дела были очень различны. Для решения их надо было установить подробные и точные правила, надо было положить за проступки наказания и штрафы. Иначе стали бы жаловаться на самих судей, что они меняют решения, что за более тяжелые проступки назначают легкие наказания и т. д. В Афинах выбранный народом верховный судья Дракон* первый точно определил, как наказывать за убийство со злым умыслом и за убийство без намерения; в старину этого не различали и мстили одинаково за всякое убийство. Эти правила для судей были записаны; их называли законами и выставляли на видном месте, на главной площади в виде записей на деревянных и каменных столбах, на медных досках. Всякий мог их теперь прочитать и требовать себе справедливого суда.

Смуты в городах. В промышленных городах потомки вождей и царей, владевшие землей и крепостными, не могли остаться единственными господами и управителями.

Иные из благородных сами нашли выгоду в мореходстве, в торговом деле и стали в ряды промышленников. А главное - многие купцы, судохозяева, фабриканты, владельцы рудников становились богаче помещиков. Городской труд, опасности морских путешествий равняли людей разного происхождения. Одною древностью своего рода немного можно было взять в большом городе. Видные купцы и промышленники не хотели больше подчиняться старым господам. Они желали иметь участие в городском совете, где до тех пор сидели одни господа; они желали, чтобы начальники на войне и судьи выбирались из их среды.

Ремесленники, рабочие были на их стороне. Крестьяне стали тоже на них рассчитывать: малоземельные думали, что если отнять власть у господ, то можно будет забрать их землю и разделить ее между собою; другие, которые были в долгу у помещиков и обязаны были платить им большую часть своего урожая, надеялись избавиться от оброка.

На площадях и улицах недовольные шумели и собирались толпами. По временам происходили кровопролитные схватки. Иногда промышленники и простой народ выгоняли прежних господ или избивали их и отбирали их богатство. Иногда благородные брали верх, казнили противников или тоже выгоняли их, отнимали имущество. В ожесточении благородные взаимно клялись друг перед другом: "Обещаюсь вечно быть врагом народа и вредить ему, сколько хватит моих сил".

Посредники и тирании*. 600 - 500 гг. до Р. X. Случалось, что обе стороны, уставши от борьбы, не желая больше проливать кровь, уговаривались покончить дело миром. Тогда выбирали посредника и старались сойтись на человеке, которому обе стороны доверяли. Во время смут в Афинах был избран посредником Солон: он был родом из благородных, но занимался торговым делом. Решено было дать ему на время полную власть и подчиниться его приговору (594 г.).

Солон предложил облегчить положение крестьян; тем, кто платил тяжелый оброк из-за долгов, простить долги; высвободить из рабства тех, кто попал в кабалу за долги, и запретить вообще обращение в рабство за долги. Затем Солон предложил в известные сроки собирать на сходку всех свободных людей, богатых и бедных, для выбора командиров и судей. Солон очень гордился тем, что примирил враждующих: в песне, сложенной им, он говорит, что дал народу столько силы, сколько следовало, не обошел его почетом и не поднял в нем спеси.

Но Солон ошибся, и его приговор не покончил смут в Афинах. Благородные не хотели делиться властью с безродными промышленниками. Крестьяне хотели раздела господских земель. Торговые люди хотели, чтобы в их пользу были заведены морские сношения с разными краями. Очень трудно было людям простого звания, дробившимся на множество разрозненных семей, бороться со знатными, которые соединяли около себя большие роды. Все члены рода и люди, которые исстари были приписаны к роду, чтили одного общего предка-покровителя, составляли одно жертвенное братство и сходились вместе на общие праздники. Глава рода мог легко собрать все братство: он упрашивал или грозил на собрании, и множество зависимых от него людей оказывали ему поддержку.

Родственник Солона Пизистрат*, сам богатый землевладелец, стал на сторону безродных людей и особенно крестьян. Народ, оберегая своего вождя от раздраженных на него господ, позволил Пизистрату ходить со свитой в 50 человек, вооруженных дубинами. Но Пизистрат хотел быть не только защитником народа; он надеялся стать господином Афин при помощи народа. Быстро увеличил Пизистрат свою свиту до 300 человек, дал им копья и мечи и укрепился на акрополе. Он заставил всех слушаться себя и стал в Афинах властителем, по-гречески тиранном.

Народ продолжал крепко стоять за своего вождя. Пизистрат еще больше помог крестьянам. Он теснил благородных, и многие уехали из страны: земли их достались крестьянам. Много сделал Пизистрат и для купцов. Он завладел важным торговым проездом, который через проливы вел из Эгейского моря в Черное, и вошел в дружбу с тиранном Поликратом, правившим в это время на острове Самос; они уговорились помогать друг другу в торговле.

Сильно раздражены были изгнанные господа против тираннов. Но у них было только одно средство вернуться на родину: они сами должны были приобрести расположение народа. Старинный гордый род Алкмеонидов стал первый в Афинах хлопотать об этом. Им помогло то, что сын Пизистрата, Гиппий, после смерти отца вел себя высокомерно, как будто он захватил страну войной: приказал, чтобы граждане выдали ему оружие, держал чужих нанятых солдат в городе. Из народного защитника тиранн обратился в нового господина. Народ не хотел этого терпеть; позвали на помощь спартанцев и выгнали тиранна (510 г.).

Правление народа, около 500 г. Один из Алкмеонидов, Клисфен, уговорил афинский народ не доверяться более таким вождям: решено было каждый год собираться всем на сходку, чтобы подумать, нет ли в городе такого опасного человека, который замышляет стать тиранном. Каждый гражданин мог написать на глиняной плитке имя того, кто ему казался опасным: если очень многие сходились на одном имени, этого человека изгоняли из города. (Плитки назывались остраки, а тайная подача голосов - остракизм.)

Клисфен, хотя сам был из старинного рода, задумал, однако, расстроить силу родов, во главе которых стояли знатные семьи. При выборе начальников прежде всего сплачивались вместе и договаривались люди каждого братства, собиравшиеся в праздники на общую жертву и молитву: они выбирали самого главу знатной семьи или человека, который был угоден знатному владыке, потому что, по старинным понятиям, он был ближе всего к богам и совершал общую молитву. По предложению Клисфена выборные собрания стали происходить иначе. Собираться вместе стали соседи одного поселка или одной части города: крестьяне и землевладельцы на сельских сходах, ремесленники и купцы в городских участках. Родственники, жившие в разных местах, попадали при таком распределении на разные сходки; они не могли столковаться вместе, крупные люди не могли дать приказа зависимым от них членам братств. На этих новых сходках каждый год выбирали уполномоченных, которые соединялись в Афинах и составляли Совет из 500 лиц; благородные и простые люди могли здесь сидеть рядом.

Все считались теперь равными по достоинству в государстве. Важные дела должны были решаться на общем собрании граждан (экклесии), где каждый одинаково мог сказать свое слово. Выборные командиры, судьи и казначеи должны были представлять всему народу отчет в своих действиях.

Большая перемена произошла в Афинах в те 100 лет, которые протекли от Солона до Клисфена. До Солона правили благородные (по-гречески правление благородных - аристократия). Со времени Клисфена граждане считались равными между собою, и можно было сказать, что правит весь народ, что народ стал государем (по-гречески демократия, т. е. народоправство).

Общие собрания греков. Не все греческие города установили у себя народное правление, как в Афинах. Каждый город имел свои порядки. Города, где господа сохранили власть, враждовали с теми, где правил народ; например, Спарта почти всегда враждовала с Афинами. Изгнанные граждане отправлялись к врагу и подстрекали его напасть на их родной город. Помимо того, граждане одного города часто обрушивались на соседний город, ломали его стены, обращали его в ничтожную деревню, а жителей либо переселяли насильно к себе, либо, если те сопротивлялись, обращали в рабство или избивали. Такие расправы были очень жестоки; случалось, что победители вырезывали все мужское население в захваченном городе.

Но как ни враждовали между собою греческие города и деревни, греки всегда чувствовали, что они составляют один народ. Они все могли понять друг друга, потому что говорили на одном языке. Каждый город чтил своего особого бога-покровителя; но греки верили также, что есть общие боги всей Греции - "олимпийские". Праздники в честь этих богов привлекали греков со всех концов и заставляли их забывать на время о вражде.

"Отцу богов и людей", олимпийскому Зевсу, было посвящено в южной Греции обширное место Олимпия, где раз в 4 года летом происходил большой праздник. Особые вестники доходили до крайних пределов греческих поселений у Черного моря, в Египте и в Испании. Они провозглашали священный мир и грозили проклятием бога всякому, кто начнет войну во время праздника или оскорбит богомольца на пути.

Десятки тысяч благочестивых странников и любопытных собирались в Олимпию. Богатые люди приезжали и расставляли у священной рощи палатки. Бедные приходили пешком, часто издалека, и ночевали под открытым небом. Торговцы открывали ярмарку. Каждый город присылал особых почетных послов. На большом алтаре всякий богомолец делал Зевсу приношение какое мог, начиная от дорогой жертвы в 100 быков и до мелкой в виде козленка, горсти зерен, чаши вина и т. п. Участники подходили в белых одеждах с золотой бахромой и в красных лентах. Кругом всегда стояла большая толпа. Перед нею выступали люди, которые хотели себе составить имя в Греции, читали стихи, приготовленные речи.

Главною частью праздника были военные и гимнастические игры, которые, по преданию, установил богатырь Геракл, сын Зевса. Для них было отведено просторное овальное место, кругом которого на уступах могло усесться около 40 000 человек. Состязания были те же, что во время Ахилла: бег колесниц, запряженных четверкой, бег людей обнаженных и в вооружении, борьба, метание копья и т. п. По окончании их особые "греческие судьи" присуждали победителям награды. Родной город победителя очень гордился его славой, встречал его с особым почетом и заказывал его статую для постановки в священной роще Олимпии.

Сильные своим ополчением и флотом, греки сумели отбиться от большого врага, персов, которые надвигались с востока.

Персидское государство, с 560 г. Персы жили на востоке от Вавилона в гористой местности у Персидского залива: их потомки и сейчас заселяют Персию*. Они занимались скотоводством, были лихие наездники и стрелки. Персидский царь Кир, современник Пизистрата, покорил Вавилон (в 539 г.) и всю равнину Двуречья, придвинулся к Средиземному морю и подчинил себе Сирию, Финикию и Малую Азию; азиатские греки должны были признать его власть. Его сын прошел дорогой ассириян в Египет и покорил всю нильскую долину**. На дальнем востоке владения персов доходили до границ Индии и Туркестана***. Такого большого государства еще не было до тех пор. Оно было величиной с половину Европы и раз в восемьдесят превосходило Грецию.

Велики были и его богатства. Персы собирали с многочисленного населения Египта, Вавилона, Сирии, Малой Азии много подати товарами и деньгами; везде произвели расценку земли и налог брали по величине дохода, который с нее получался. Современник Клисфена, третий царь Дарий, ввел для всего населения обширного государства одинаковую золотую монету с изображением государя-воителя; эта монета, дарейк, распространилась и в Греции. У персидских царей было высокое понятие о своем государстве. Одна надпись, вырезанная на камне, говорит, что "Агурамазда, верховный бог, сделал царя персидского господином над всей великой землей, над многими странами и языками, над горами и равнинами по ту и по сю сторону моря, по ту и по сю сторону пустыни". В другой сказано, что обязанность царя "наказывать неправду и ложь, награждать друзей, карать врагов и под защитой Агурамазды давать всем странам законы". Персы не теснили людей чужой веры, как ассирийские завоеватели. Кир отпустил плененных Навуходоносором евреев на родину; они возобновили разрушенный в Иерусалиме храм и стали выбирать первосвященника.

В управлении персы держались тех обычаев, которые применяют степняки, когда захватывают обширные страны земледельцев. Все государство было разделено на 20 больших областей; в каждую посылали всемогущего наместника, сатрапа, который распоряжался жизнью и смертью подданных; при нем состояло войско и подчиненные чиновники; города и деревни управлялись по-старому своими старостами, священниками и тираннами. Для передачи сатрапам царских приказов и пересылки царю отчетов устроена была особая почта, которая проезжала по большим дорогам, соединявшим окраины государства с серединой. Главная "царская дорога" шла от Сузы (в горах на восток от Вавилона) через Тигр и Евфрат к Сардам, городу Малой Азии недалеко от Милета. Так как царь не доверял сатрапам и постоянно боялся измены с их стороны, почта служила также для тайного надзора за наместниками. Иногда в область внезапно наезжал для расправы важный сановник, "око государево". Иногда наместника, по доносу, внезапно отзывали ко двору, сажали в заключение или казнили.

Цари персидские приняли обычаи вавилонского и египетского двора, завели пышные церемонии, многочисленных сановников с громкими титулами и большую свиту. Но они продолжали кочевую жизнь старины, переезжая со всеми придворными из Сузы в Вавилон (на зиму), из Вавилона в высоколежащую Экбатану (на лето). При всех огромных тратах царь не проживал богатств, получаемых с огромной державы. Привозимое с разных концов золото, в виде монеты, посуды и украшений, он приказывал сплавлять вместе и лить в большие глиняные чаны; глину потом разбивали, и куполообразные золотые слитки расставляли в царских кладовых. Когда надо было сделать новый расход, царь распоряжался взять золота, сколько потребуется, из склада.

У "великого царя", как его звали греки, были большие военные силы. Конницу и стрелков ставили персы, мидяне и другие воинственные жители Ирана. Хороший флот доставляли финикияне, соперники греков в торговле на Средиземном море. Но и греки малоазийских городов должны были служить царю. Когда Дарий затеял поход против скифов и направился из Малой Азии через Босфор, северо-восточный угол Балканского полуострова и Нижний Дунай в черноморские степи, он взял с собой тиранна города Милета и афинянина Мильтиада, правившего в Херсонесе, против Трои.

Начало греко-персидских войн с 500 г. Греки неохотно подчинялись персидскому царю. Ионийские города вскоре после похода Дария на скифов восстали и просили помощи у своих единоплеменников в Греции. Спартанцы оставили эту просьбу без внимания, афиняне прислали небольшую подмогу. Но Дарий двинул финикийский флот и расстроил силы восставших; персы взяли Милет и сожгли его. Афиняне рассказывали, что царь очень разгневался на них; он пустил стрелу к небу и воскликнул: "Боже, дай мне отмстить им!"

Вслед за этим персы завоевали весь северный берег Эгейского моря вплоть до горы Олимпа, покорили острова, лежащие по середине моря, и даже захватили угол острова Эвбеи совсем вблизи от Афин. Дарий образовал из этих новых владений 21-ую сатрапию и стал готовиться к походу на тех греков, которые еще сохранили независимость.

Сначала двинулся большой флот вдоль северного берега моря. У мыса Афонской горы он потерпел в бурю крушение, причем погибло много людей. Тогда персы проехали поперек моря и высадились в Аттике у Марафона; с ними был тиранн Гиппий, которого они хотели вернуть в Афины. Но в горной местности они не могли пустить в ход свою конницу; афинские ратники в бронях, под начальством Мильтиада, ушедшего с персидской службы, расстроили их пехоту и отбросили персов на корабли (490 г.).

Хотя Дарий скоро после этого умер, но было ясно, что персы не оставят своего намерения. В Афинах Фемистокл предложил народу отдавать весь доход с серебряных рудников на постройку военных кораблей, так как главная оборона будет на море.

Нашествие персов в 480 г. Между тем сын Дария, Ксеркс, сам стал во главе большого войска, собравшегося в Малой Азии. Он переправил солдат через пролив по временному мосту, проложенному на судах, и двинулся на Грецию с севера. За войском тянулся большой обоз; персы во время похода не любили себе отказывать в удобствах, а царь вез за собой свой двор. Впереди царской повозки ехала большая колесница, запряженная восемью конями; на ней везли изображение высшего божества. Вдоль берегов окольной линией рядом с войском двигался большой флот, который должен был доставлять на сушу припасы; для того чтобы избегнуть объезда у опасного Афонского мыса, персы заранее прорыли каналом перешеек, соединяющий горный кряж с материком.

Жрецы храма в Дельфах, подававшие грекам советы от имени бога Аполлона, уговаривали всех подчиниться страшной силе. Города, где правили знатные роды, ждали персов, чтобы присоединиться к ним. Только Афины и Спарта с пелопоннесцами решили сопротивляться.

Персы были непобедимы на азиатских равнинах, но в Греции они во второй раз встретились с неудобствами горной природы: они должны были медленно пробираться по горным ущельям и тропинкам и брать врозь каждую небольшую область, защищенную горами, как крепостной стеной. К тому же добыча в скудной Греции была невелика.

Все же положение тех греков, которые решили защищаться, было очень опасно. Небольшой отряд спартанцев в течение нескольких дней защищал против персов проход Фермопилы между северной и средней частью Греции, но был обойден и погиб. Персы добрались до середины Греции и везде опустошали страну. Жители Аттики и Афин должны были бежать. На судах перевезли семьи граждан и то, что можно было захватить из имущества, на соседний островок Саламин и в ближние города на юге; а все афиняне, способные к оружию и к работе, сели на корабли и соединились с другими греческими эскадрами.

Но греки сошлись из разных независимых городов; у них не было ни общего плана, как действовать, ни даже согласия. Пришлось отдать главное начальство спартанским вождям, потому что спартанцы считались самым сильным греческим народцем. Между тем спартанцы как раз не знали морского дела, и у них почти вовсе не было кораблей. Афиняне под начальством Фемистокла желали биться на море у самой родины своей; спартанцы хотели отступить южнее к своим берегам и укрепить перешеек у города Коринфа, чтобы не пускать персов дальше по сухому пути.

Против желания спартанцев греки должны были поневоле сразиться в узком проливе у острова Саламина: флот персов обогнул середину Греции и запер греческие корабли с двух сторон этого пролива. Греки взяли верх своим искусством в морском деле: они ставили корабли в круг носами вперед и затем быстро разъезжались лучами во все стороны: тяжелые корабли персов путались около незнакомых скал. Грекам помогла и непогода, разбившая много вражеских кораблей. Остатки расстроенного флота персов отъехали к Малой Азии, а царь, недовольный затяжкой войны, вернулся домой. Его беспокоило к тому же опасное восстание в Вавилоне. Сухопутное войско персов продолжало еще стоять в середине Греции. Лишь через год в упорной битве под городком Платеи оно было разбито греческим ополчением из спартанцев и афинян. В тот же день флот греков, преследуя персидский, одержал над ним победу у мыса Микале против острова Самоса.

Греки и варвары. Никак нельзя было сказать, чтобы у персов не хватало храбрости: они отчаянно бросались в битву. Но они бились почти так, как греки в старину: впереди стояли боевые колесницы, за ними пешие, которые сражались врассыпную и не выдерживали долго натиска, если сами не могли сразу взять верх. Они были хуже вооружены, без крепких лат, их главное оружие были стрелы и короткие копья.

Греки брали своим плотным строем и согласной выучкой. Каждый отряд должен был помнить, что на нем вся защита родного города. Защищая родину, греки были уверены, что они стоят за правое дело и что за них боги: иные верили, что боги появляются по-старому в их рядах и поражают врагов. Когда заходила речь о том, как маленький народ греческий отстоял себя против грозной силы, греки гордо указывали на свою дружную храбрость, свой ум и искусство: персы привыкли рабски слушаться своего повелителя, "кланяться ему в ноги", в то время как греки - люди свободные, сами себе господа. С этой поры греки стали себя ставить выше варваров (так называли они всех не-греков; это значит собственно "бормотуны", люди, не умеющие чисто и ясно произносить греческую речь, которая грекам казалась настоящей человеческой).

V. АФИНЫ. 480 - 400 гг. до Р. X.

Сила Афин после 480 г. Фемистокл. Персам пришлось отказаться от замысла подчинить себе европейских греков. Теперь ободрились и малоазийские греки; они не хотели больше платить дань персам. Они примкнули к афинянам, видя, что это - лучшие моряки в Греции.

Между афинянами и греками, жившими на островах и на восточном побережье Эгейского моря, составился союз. Союзники афинян ставили корабли, воинов или платили деньги; афиняне распоряжались общим флотом, войском и казной и не пускали персов к берегам Эгейского моря. Морская сила союза состояла из 300-400 кораблей.

Афиняне забрали в свои руки золотые прииски на северном берегу Эгейского моря; оттуда же они добывали лес для стройки своих кораблей. Особенно важно для них было владение проливами, ведущими в Черное море. С северных берегов Черного моря они получали хлеб; иначе и не могло бы прокормиться множество народа в Афинах: в Аттике было мало земли и почва была скудна.

Фемистокл был занят все новыми и новыми планами. Он предложил народу выстроить кругом Афин и кругом морской гавани, Пирея, крепостные стены, да еще соединить Афины с Пи-реем двумя рядами стен вдоль дороги. В случае нового нападения на Афины, говорил он, не нужно будет больше покидать город; афиняне теперь стали морским народом; в городе можно будет оставить небольшой гарнизон, а главная сила граждан будет биться на кораблях у гавани. Пока афиняне - господа на море и могут подвозить морем припасы и все нужное для борьбы, они непобедимы. У Фемистокла была еще одна смелая мысль: захватить врасплох спартанцев и дать Афинам господство над всею Грецией.

В это время положение господ в Спарте было очень тяжело: против них восстали крепостные в Мессении. По замыслу Фемистокла, надо было помочь мятежным гелотам и в союзе с ними разрушить общину воителей в Пелопоннесе.

Но и врагов у Фемистокла было много. Забота его о морском деле была выгодна для торговцев, фабрикантов, ремесленников, судохозяев и моряков; и этим были недовольны землевладельцы и крестьяне. В Афинах сплотились все сторонники старины, которые боялись, что после перемен, введенных Фемистоклом, войдут в силу подвижные и предприимчивые горожане Афин и приморских гаваней и оттеснят сельских владельцев. Главным противником Фемистокла был Кимон, сын победителя при Марафоне, сам отличный предводитель в войне с персами, которая еще продолжалась на море. Богатый землевладелец, Кимон дружил со спартанцами; он держался за них, как за людей старинного обычая. По его словам, Грецию везут два коня, Афины и Спарта, и беда, если великая родина всех греков станет хромать; надо не губить Спарту, а помочь ей. Спартанцы заметили сами, как опасен для них Фемистокл, и внушили афинянам, что он человек ненадежный.

Врагам Фемистокла удалось изгнать его, да еще вдобавок обвинить в измене, в сношениях с персами. Фемистоклу не было больше места в Греции; он мог бежать только к самим персам. Царь, услыхав о том, что главный противник персов просит теперь у них приюта, пришел в восторг и богато одарил его поместьями и городами. Но Фемистокл скоро умер.

Победа демократии в Афинах. 460 г. Кимон предложил послать спартанцам помощь против мятежных мессенских гелотов и вызвался сам пойти во главе афинского отряда. Но спартанцы недоверчиво отнеслись к поддержке афинян и отослали их назад. Два новых вождя народа, Эфиальт и Перикл, с радостью ухватились за эту неудачу Кимона; они убедили народ отправить его в свою очередь в изгнание.

Эфиальт и Перикл решили разбить последнюю опору защитников старины и отнять судебные дела у тайного совета, состоявшего из бывших сановников (этот совет собирался на Ареопаге, т. е. на холме бога войны Арея, где в старину творили месть и расправу над убийцами). Тайный совет судил все еще строго и жестоко; нередко, кроме того, старики, сидевшие на суде, противились решению всего народа, ссылаясь на старый обычай и осуждая граждан за легкомыслие. Эфиальт предложил передать разбор тяжб и обвинений суду всех граждан; по мнению вождей народа, здравый смысл и свободная совесть людей разного положения будут подсказывать решения лучше, чем строгий суд немногих лиц, постоянно занятых одним и тем же делом.

Народный суд стал теперь собираться каждый день. Совершено ли было преступление в городе, жаловались ли друг на друга союзники, обвинялся ли кто-нибудь в оскорблении богов или в нарушении закона - дело шло на общий суд граждан.

Судьи набирались из всех граждан старше 30 лет и сидели очередями по 200, по 500 и более человек. Они звались "присяжными": в начале каждого года они приносили присягу, что будут решать дела по законам, постановлениям народа и по внушению своей совести, не оказывая ни дружбы, ни вражды; они прибавляли, что если клятва окажется ложной, то гибель да поразит их самих и их род. Присяжные приходили к зданию суда на большой рыночной площади, держа в руках жезлы, старинный знак власти. Судебное заседание начиналось торжественной жертвой. Судьи сидели за оградой, но к решетке мог подходить народ и слушать разбирательство.

В наше время на суде обвиняет прокурор, т. е. чиновник, поставленный от правительства. В Афинах на суде кто-либо из граждан по своей воле выступал обвинителем; если обвинение казалось мало похожим на правду и почти никто из судей не принимал стороны обвинителя, его самого подвергали наказанию. Обвиняемый защищался сам или брал себе защитника. Так же, как народ в собрании, и судьи долго и обстоятельно выслушивали обе стороны.

Главное дело судей было - решить, виновен или невиновен судимый. В важных делах они подавали мнение тайно: каждый клал раковинку в чашу оправдания или в чашу обвинения; большинством значков в том или другом сосуде и решалось дело. На решение присяжных не могло быть жалобы: это был окончательный приговор народа-государя. Бедные граждане могли участвовать в суде наравне с богатыми; им нечего было бояться потери заработка за день, проведенный в заседаниях: по предложению Перикла, они стали получать дневное содержание из казны.

Перикл. 460-430 гг. Передача суда народу была тяжелым ударом для защитников старины. В озлоблении они подослали убийц к Эфиальту. Но со смертью одного вождя дело не остановилось; его продолжал Перикл. Он был из старинной знатной семьи и приходился внуком Клисфену; так же, как дед, Перикл решился стоять за выгоды народа.

И Фемистокл, и Перикл имели на своей стороне всех, кто был занят или заинтересован в морской торговле и мореходстве. Небогатые граждане, служившие на кораблях во время славной борьбы с персами, вошли теперь в силу. В больших народных собраниях, где решали все дела, они составляли большинство, между тем как крестьяне, особенно более отдаленных деревень, появлялись реже.

Афинский народ в это время широко раскинул свои предприятия. В наследство от поколения Мильтиада и Фемистокла осталась война с персами. Афиняне решились на смелый шаг: отправили большой флот в Египет, чтобы поддержать там восстание против царя. Они заняли уже Мемфис, но персам удалось запереть всю афинскую силу на острове среди нильских рукавов и истребить ее. Между тем спартанцы, успевшие оправиться от восстания крепостных, стали угрожать нападением на Аттику. Пришлось помириться с персами на условии, что афиняне перестанут помогать их врагам, а персы откажутся от плавания по Эгейскому морю. Завоевания афинян остановились.

Взамен Перикл предложил расширить торговлю Афин: приобрести союзников на Западе в Италии, куда афиняне вывозили свои ремесленные изделия, особенно художественно разрисованную посуду, и установить сношения с колониями Черного моря (по-гречески Понта Эвксинского), откуда афиняне получали главные предметы питания, хлеб, скот, рыбу, соль, а также строительный лес, лен и пеньку для корабельных снастей. У входа в Азовское море (по-гречески Боспор Киммерийский) афиняне заняли укрепленное место и стали распоряжаться подвозом хлеба, шедшего из Скифии. Во главе большого афинского флота Перикл проехал в Понт, чтобы (как он говорил) "поддержать тамошних греков, а варварским царям и князьям показать величие, уверенность и смелость афинян, которые плавают, где им угодно, и властвуют над всем морем". Перикл хотел сделать Афины первым городом в Греции не только по богатству, но и по умственному значению. Он сам был близок с выдающимися учеными, писателями, художниками своего времени, он старался, чтобы Афины привлекали чужих посетителей интересной и разнообразной жизнью, красотой своих построек, богатством театральных развлечений. В Афинах были затеяны обширные работы; особенно изукрасили афиняне свой акрополь и более всего почтили богиню Афину.

Все предприятия эти требовали больших средств. Перикл предложил народу взять те сокровища, которые составились из благочестивых взносов и лежали без применения в храме богини-покровительницы города, носившей одно с ним имя: пусть пойдут эти богатства в оборот; в случае успеха граждане могут вдесятеро вернуть божеству, которое помогает им. Он убедил также афинян взять в свои руки деньги, получаемые из взносов союзников, малоазиатских и островных греков: эти деньги принадлежат по праву афинянам за то, что они оберегают греческое море, народ может тратить их на свои нужды, не спрашивая союзников. В знак этой перемены казна, в которую платили союзники, была перевезена с острова Делоса (среди Эгейского моря) в Афины. Вследствие этого союзники из товарищей, каковыми они были вначале, обратились в подданных афинян, в их оброчных людей. Большой союз половины почти греков под начальством афинян стал теперь державой Афины. В этой державе между господами и их подчиненными было крупное неравенство в положении.

Афинский народ. Число афинских граждан было невелико сравнительно с подданными: первых было в 20 или 30 раз меньше, чем вторых. В самой Аттике настоящими гражданами считались только дети родителей граждан; все другие, как бы долго ни жили в Афинах, оставались "обывателями"; их мнения не спрашивали в делах, касавшихся всего города или всей державы; они не получали никаких выдач из казны.

Тем более заметны были выгоды, которыми старались наделить граждан. За участие в суде, за потерю времени на какой-либо службе они получали вознаграждение. Иногда между ними разделяли хлеб, купленный и привезенный на общественный счет. Небогатые граждане, кроме того, постоянно получали даровые билеты на театральные представления, причем цена этих билетов уплачивалась устроителям театра из казны.

Эти раздачи и вообще дневное содержание, выдаваемое гражданам за службу, были, правда, невелики. Но и потребности большей части граждан были очень ограничены. Теплый климат позволял греку носить простейший костюм, состоявший из рубашки, плаща в виде четырехугольного куска материи и подвязанных подошв. Часто он выходил из дому босой и без шляпы; большую часть дня он проводил на воздухе. У простого человека дом был тесен, кое-как выстроен, почти без меблировки; в питье и еде народ был крайне умерен. Однако, довольствуясь немногим в своей обстановке, небогатый горожанин с большим интересом следил за предприятиями своего города, жадно ловил новости, любил поговорить о делах и выразить свое мнение; он требовал к ответу выбранных им начальников и слушал охотно споры и доводы людей разных взглядов, выступавших в народном собрании.

С граждан не собирали подати. Но народ заставлял богатых людей тратиться на снаряжение кораблей, на устройство праздников. Многие находили в этом удовлетворение своего честолюбия, особенно когда на празднике называли громко имена щедрых дарителей. Но другие роптали, что простонародье взяло себе чрезмерную силу в городе; нигде, говорили они, нет такого господства "корабельной черни"; оттого так своевольны стали в городе и рабы; раб одевается так же, как свободный, не уступает дороги на улице, и его нельзя тронуть, так как он может ответить на удар.

Народное собрание при Перикле. Перикл крепко стоял за выгоды горожан, ремесленников, торговцев, моряков, которые создали силу Афин. Противники пытались обвинить его в растрате казны, в притеснении союзников. Дело дошло до большого тайного голосования, в котором народ должен был решить, кто подлежит удалению из города, Перикл, или его главный обвинитель, Фукидид. Большинство написало имя противника Периклова (в 442 г.).

После этого остракизма Перикл занял такое положение, что уже никто не решался ему сопротивляться. Из года в год его выбирали одним из военачальников (стратегов), в опасных обстоятельствах назначали неограниченным стратегом всего флота и войска. А главное - все делалось по советам и указаниям Перикла, которые он излагал в народном собрании. В Афинах не было одного главы государства, подобного нынешнему президенту республики; Перикл был первым министром, первым и исключительным советником народа афинского (по-гречески демагогом, т. е. вождем народа). Перикла сравнивали с тиранном Пизистратом и выражались так: в Афинах по виду - правление народа, а на самом деле - власть первого гражданина. Многие не любили и боялись этого замкнутого в себе, гордого, всегда серьезного и погруженного в дела человека. Между людьми набожными ходило обвинение, что Перикл отрицает силу народных богов; указывали на его близость с учеными, выражавшими новые взгляды на мироздание, между прочим с Анаксагором, который решился утверждать, что солнце - не живое божество, а раскаленный громадный камень и что миром управляет великая сила Разума.

Со времени Фемистокла Афины были гораздо сильнее и богаче всех греческих городов. Но у Афин было много врагов: старый торговый город Коринф, у которого афиняне перебили рынки; Спарта, которая до нашествия персов считалась первым городом в Греции; большая часть приморских греков, считавшихся в союзе с Афинами, но недовольных тем, что они стали данниками Афин; наконец, персы, потерявшие из-за афинян греческие города Малой Азии. В отдельности никто из противников не мог сладить с Афинами; но вместе они могли сокрушить афинскую державу.

Сначала Коринф поднял против Афин Спарту. Повод нетрудно было найти. Спартанцы заступились за соседний с Аттикой небольшой город, которому афиняне запретили возить в Афины товары. Дело было неважное на первый взгляд, и многие понимали, что спартанцы ищут случая с тем, чтобы объявить войну.

Только общее собрание народа могло решить, как ответить спартанцам на их требование. Но прежде чем собирать весь народ, дело обсуждалось в Совете пятисот уполномоченных от деревень и от городских участков. Совет входил в разные мелочи и подробности всякого дела, которые нельзя обсудить в большом собрании из нескольких тысяч человек. Он решал, как дела докладывать народу. Совет вел также счет доходам и расходам казны; ему сообщали все важные новости, какие приходили с разных концов государства.

Когда Совет решил передать дело всему народу, граждане сошлись в большом помещении, похожем на открытый театр с каменными уступами. Начали, как всегда, с жертвы и произнесли проклятие тому, кто бы вздумал обманывать народ. Только при ясном небе могло состояться собрание. Грозу, затмение и даже простой дождь считали за дурной знак богов; тогда надо было распустить народ. Когда все сели, вестник объявил дело, уже обдуманное Советом, которое предстояло порешить народу.

Каждый гражданин, если только за ним не было замечено чего-нибудь дурного, мог сказать, что он думает. Тот, кто хотел говорить, поднимался на возвышение посредине и надевал во время речи венок на голову. Но кто решался говорить в большом собрании, должен был достигнуть большого искусства: нужно было уметь и заинтересовать, и убедить слушателей. Среди них было много необразованных людей; но, посещая собрания, они привыкли долго и внимательно слушать речи и обсуждать приводимые доводы.

В нашем случае несколько человек говорили, что лучше уступить требованию спартанцев и не вызывать их на открытую ссору. Спартанцы всегда могут пройти перешеек и опустошить Аттику; афиняне не могут с ними сладить в открытом поле. Другие возражали, что уступить спартанцам обидно для Афин: спартанцы пойдут на новые, более тяжелые требования, и все равно придется воевать с ними. Обе стороны в собрании говорили долго и не переспорили друг друга; большая часть народа осталась в нерешимости и ждала, что скажет Перикл.

Уже раньше Перикл обсудил дело со своими друзьями и сторонниками; они в свою очередь говорили между своими знакомыми и настроили многих в пользу того же мнения. Все, кто привык собираться вместе и столковываться заранее, уговорились, за что отдать свои голоса. Но все же Периклу удалось своей речью в собрании убедить многих колебавшихся. Он говорил, что войны со спартанцами нечего бояться: у врагов нет ни кораблей, ни денег; они бессильны на море. Пускай они опустошают Аттику. Ведь не люди земле служат, а земля - людям. Афиняне могут все запереться в стенах главного города и гавани. Своими кораблями они нанесут много вреда неприятельским берегам и заставят противников просить мира.

После этой речи никто больше не захотел говорить. Кто был не согласен с Периклом, мог заметить, что уже не удастся перетянуть остальных на свою сторону. Пора было идти на голоса; чтобы не тратить времени на ответы, заставляли поднимать руки в пользу одного и другого мнения. Начальники спросили, кто за уступку спартанцам. Подняли руки большею частью землевладельцы и крестьяне, которые боялись разорения земли, если придут спартанцы; поднятые руки сосчитали. Затем спросили, кто против уступки спартанцам и, следовательно, за войну с ними. Подняли руки промышленники, купцы, моряки, большинство городских жителей. Их также сосчитали, и оказалось, что их гораздо больше, чем первых (приблизительно 4000 против 2000). Согласно мнению, которое взяло верх, народное собрание постановило дать спартанцам суровый ответ и готовиться к войне.

Пелопоннесская война и падение Афинской державы. 431-404. Афиняне назвали эту войну Пелопоннесской, так как Спарта могла привести с собою ополчение почти всех областей и городов Пелопоннеса. Перикл задолго подготовил защиту и убедил афинян, что война пойдет успешно: он указывал на денежные запасы, на изобретательность и энергию народа. И действительно, спартанцы, не имевшие флота, не могли нанести афинянам большого вреда; их ополчение каждый год опустошало Аттику; большая часть деревенского населения пряталась в Афины, Пирей и за длинные стены между ними, а с моря подвозили припасы. На море афиняне везде оставались господами.

Но торговля их все-таки терпела от войны; нашествия спартанцев мешали обрабатывать землю в Аттике. В городе от скопления множества людей быстро распространилась занесенная кораблями чума. Война подняла сильную вражду между гражданами. Примолкшие противники Перикла заговорили, что на него падает вина за неудачи. Ревнители веры, пользуясь отчаянием простолюдинов, которым несчастия казались гневом божества, напоминали, что Перикл раздражил богов своих неверием. Все эти обвинения подействовали на афинский народ. Первый человек, которого беспрекословно слушались в течение почти 30 лет, был свергнут; его лишили должностей и обвинили на суде за растрату казны. Через год народ опять вернул Периклу прежнее положение, но его уже подкосила смертельная болезнь.

В Афинах вообще подняли голову противники правления народа. Они смеялись над тем, что лавочники и мастеровые рассуждают о важных вопросах; по их мнению, это - дело "немногих", "лучших" людей, т. е. состоятельных, обладающих досугом. В то же время положение Афин стало опаснее. Демагог Клеон, заступивший место осторожного Перикла, хотел вести дело решительно, не обороняться только, а нападать на врагов. Для покрытия военных расходов он предложил увеличить сбор денег с союзников, но это грозило вызвать среди них новое раздражение. Афиняне еще могли бы удержать власть, если бы не тянулись дальше своих старых владений. Но народ увлекался новыми морскими планами.

Алкивиад, родственник Перикла, представил народу заманчивую картину: завладеть богатой Сицилией, уничтожить торговую силу Карфагена на Западе и тогда захватить все Средиземное море. Афиняне отправили большой флот и лучшее войско под начальством самого Алкивиада против Сицилии (415 г.). Алкивиад почти ничего не успел сделать. Его враги нашли случай обвинить его заочно. В Афинах незадолго до отъезда флота ночью были сломаны старинные изображения богов, стоявшие на перекрестках улиц. Алкивиад известен был за человека неверующего: пользуясь этим, обвинители доказывали, что оскорбление богов - его дело. Алкивиад не поехал на суд и был заочно осужден на смерть.

Между тем афиняне осадили большой сицилийский город Сиракузы с моря и с суши. Сиракузяне оказались опасными противниками. После долгой полуторагодовой осады они рассеяли афинский флот, обратили в бегство войско и в горах захватили его: афиняне, оставшиеся в живых от резни, были большею частью отправлены на каторгу в рудники. В несчастном сицилийском походе погибло более 200 кораблей и около 50 000 человек. Это был непоправимый удар. Для Афин это значило потерять половину своей силы.

Между тем Алкивиад появился в Спарте: раньше он хотел взять себе первое место в Греции при помощи Афин, теперь его цель была - подняться выше всех в борьбе против Афин. В свои планы Алкивиад втянул и персов. Он умел сходиться с людьми разных стран: в Афинах вел беседы о философии, искусстве, в Спарте жил просто и по-военному, у персов тратился на роскошную дворцовую обстановку. Он устроил союз персов и спартанцев. Персы дали деньги, на которые спартанцы снарядили сильный флот. Большая часть недовольных афинских союзников стала на их сторону. В самих Афинах противники демократии забрали власть, восстановили старинный порядок, бывший до Солона, образовали совет из богатых людей и перестали созывать народное собрание. Они задумали помириться со Спартой, чтобы опрокинуть раз навсегда ненавистную им демократию.

Но войско и моряки, стоявшие флотом у острова Самоса, объявили себя против правления "немногих" (олигархии) и позвали Алкивиада, который уже успел поссориться со спартанцами. Самая большая опасность грозила афинянам оттого, что спартанский флот завладел проливами, ведущими к Черному морю. Туда и двинулся Алкивиад; он отвоевал прежние владения Афин у проливов и очистил торговый путь, которым везли в Афины хлеб. После этих побед демагоги в Афинах сбросили господство немногих и восстановили правление народа.

Еще семь лет выдерживали Афины борьбу против многочисленных врагов: мужественный народ снаряжал корабли за кораблями. Но средства истощались, из храмов взяты были последние запасы золота, энергия падала. Народ раздражался от неудач, винил своих вождей в измене. Когда Алкивиад потерпел поражение, его вторично осудили, и он бежал к персам. Еще раз в великой морской битве у островов Аргинузских близ берегов Малой Азии афиняне разбили спартанцев. Но следом за сражением разразилась жестокая буря, которая унесла в открытое море несколько кораблей и выкинула беззащитных в волны; начальники флота не могли спасти утопающих и похоронить павших в бою. Из Афин тотчас пришел приказ о смещении их и вызове на суд; их обвиняли в гибели сограждан и оскорблении памяти мертвых. Сильно возбужденный народ не хотел слушать их оправдания и осудил их на смерть. Скоро после казни афиняне стали раскаиваться в своем решении и обратили гнев на тех, кто "обманул народ", поднявши обвинение против победителей.