Было бы, однако, неправильно думать, что идея "нового государя", так сказать, целиком списана с Цезаря Борджиа. Нет, эта идея глубже и шире этого не столь уж значительного политика ренессансной Италии, ибо она неразрывно связана с социально-философской доктриной Макиавелли. Важнейшее ее положение оправдывало любое насилие во имя государственного блага. Широко известны слова автора "Государя" (гл. XVIII) о том, что мудрый правитель государства обязан "по возможности не удаляться от добра, но при надобности не чураться и зла" Макиавелли Н. Государь и Рассуждение на первые три книги Тита Ливия. СПб, 1869, с. 352.. Такой правитель должен сочетать в своей личности и в своих действиях качества льва, способного расправиться с любым из врагов, и лисицы, способной провести самого изощренного хитреца.

Такого рода политическое вероломство давно получило наименование макиавеллизма. Для одиозного содержания этого термина сам автор "Государя" не давал серьезных оснований. Напротив, он глубоко постиг новое качество политики, рождавшееся в условиях увеличивавшихся государств и отражавшее развитие буржуазии. Это хорошо понимали Маркс и Энгельс, писавшие в "Немецкой идеологии", что "...начиная с Макиавелли, Гоббса, Спинозы, Бодена и других мыслителей нового времени, не говоря ужо о более ранних, сила изображалась как основа права; тем самым теоретическое рассмотрение политики освобождено от морали, и по сути дела был выдвинут лишь постулат самостоятельной трактовки политики" Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 3, с. 314..

Но хотя политика несовместима с морализированием, каким она обычно прикрывалась в средневековой религиозной идеологии (да и в более поздние времена), политическая философия автора "Государя" вовсе не означала оправдания насильственной и аморальной практики любого правителя государства и в любые времена. Необходимо принимать во внимание, что, не понимая классовой природы государства, Макиавелли видел суть его в "общем благе", выражавшем общенациональные интересы. В этом контексте и "народ" для него совпадал не только с зажиточными горожанами, но и с более широкой человеческой массой (la mollitudine). Автор "Рассуждений" даже утверждал, что она мудрее и постояннее реального главы государства. Отсюда справедливость убеждения, что глас народ -- глас божий). Государь, политик вообще должен проявлять гибкость, постоянно учитывая изменчивость времен. Он бывает вынужден прибегать и к любой жестокости, но ни в коем случае она не может оставаться некоей самоцелью, а должна соответствовать государственному интересу. Автор "Государя" указывает, например, в этой связи (гл. VIII), что "жестокость жестокости рознь", что в ее применении прав. только тот государь, который в целях безопасности государства совершает ее один раз и по возможности больше уже к ней не возвращается Макиавелли Н. Государь и Рассуждение на первые три книги Тита Ливия. СПб, 1869, с. 327.. Очень печально, если жестокости разрастаются в ходе правления. В "Рассуждениях" тоже подчеркнуто Friedrich Ьberwegs/ Grundriss der Geschichte der Philosophie. Dritter Teil. Die Philosophie der Neuzeit bis Zum Ende des XVIII Jahrhunderts von Max Frischeisen-Kehler und Willy Moog. 14 Auflage, Basel/Stutgart, 1958. S. 75., что насилие призвано исправлять, а не разрушать.

Заключение

Можно сказать, что политические, историографические работы Макиавелли родились из соединения двух противоположных движений его характера. Он выступает как теоретик, склонный из рассмотрения отдельных простых случаев и непосредственного политического опыта вывести общие принципы, способные объединиться в политическую доктрину. В то же время он человек действия, захваченный флорентийскими и итальянскими событиями своего времени, более того, желающий повлиять на конкретную реальность, изменить ее в соответствии с собственными идеалами. Эти наиболее типичные черты его творческой натуры, почти единодушно отмечавшиеся макиавеллеведами, перешли и на его крупные работы, в которых холодная, расчетливая научность удивительно органически сочетается со страстностью, сарказмом и иронией.

Как мы уже отмечали, Макиавелли творил в поистине судьбоносный момент истории своей страны, когда Италия представляла собой, по словам поэта, "в суровой буре судно без кормила". Он мечтал о государе (principe), который своей доблестью (virtu) мог бы соединить воедино рассыпавшиеся национальные части, с помощью своей сильной власти (autorita) создать могучее независимое централизованное государство (stato), в рамках которого только и возможна, по его глубокому убеждению, какая-либо гражданская жизнь и общественная инициатива.

Эти политические идеалы виделись Макиавелли в контексте культуры Возрождения, которая, обращаясь к классическому наследию как универсальной модели, указывала новые светские и научные горизонты человеческой деятельности, свободной от оков вековой ортодоксии. Иными словами, для Макиавелли политика -- это такая сфера государственной деятельности, которая вырабатывает в себе и для себя самой собственные закономерности и собственные цели, использует приемлемые для себя средства. Она может быть оценена, следовательно, только применительно к данным целям и средствам, только руководствуясь указанными закономерностями, а не какими-то внешними критериями, основанными, в частности, на вере или морали. Отсюда проистекают стремления Макиавелли возвести политику в ранг науки, выводить ее законы из неизменной природы человека и из уроков прошлого, следуя канонам миропонимания эпохи Возрождения, которое для каждого вида социальной активности предлагало найти куда более совершенный античный образец, которому и надлежало следовать.

По иронии судьбы, свидетеля, описавшего и разоблачившего широко распространенную в политике и дипломатии практику рыцарей "плаща и кинжала", самого представили изобретателем и творцом системы политического коварства. Его позитивную санкцию на использование всех средств применительно к конкретным условиям и конкретному времени конкретной страны объявили универсальной политикой макиавеллизма. Его язвительная насмешливость и горькая ирония в описании "деяний" типичных представителей такой политики -- герцога Валентино или папы Александра VI Борджиа -- расценивались как безоговорочное их одобрение.

Было бы очевидной натяжкой утверждать, что флорентийский ученый -- единственный, кто занимался теоретическим осмыслением политики на итальянской почве. В национальной литературе задолго до Макиавелли были созданы трактаты о государе (Джованни Джовиано Понтано), о правлении государей (Пьер Джакомо Дженнаро), о величии государей (Джуниано Майо), об обязанностях государей (Диомеде Карафа), о тиране (Бартоло Сассоферрато) и т. д. О политике писали и на далеком юге, в Неаполе, и во Флоренции, на берегах его родного Арно (Леонардо Бруни, Колуччо Салютати). Однако эпоху в политической науке на рубеже средних веков и Нового времени сделали именно произведения Макиавелли.

Макиавелли не сформулировал в полной и завершенной форме фундаментальные принципы, не составил, так сказать, их органическую экспозицию. Однако включенные в настоящее издание произведения, несмотря на их разноплановость, позволяют в известной мере реконструировать их в достаточно целостную систему. При этом следует, как считают, принимать во внимание определенный налет прагматизма, свойственный этим работам, отмеченную выше противоречивость Макиавелли, вызванную внешними обстоятельствами необходимость компромиссов, учета конъюнктуры, колебания между противоположными тезисами См.: Dizionario enciclopedico della letteratura italiana. Roma, 1967. V. 3. P. 439.. С таким мнением можно согласиться лишь отчасти, ибо для Макиавелли куда более характерны исключительная логичность его воззрений, непоколебимая твердость в отстаивании взглядов, не соглашательство и колебания, а принципиальность позиций и презрение к "партии середины". В противном случае его личная судьба и карьера сложились бы куда более комфортно и внешне счастливо.

Следует прежде всего отметить новаторские по сравнению с античностью и средними веками методологические позиции Макиавелли в понимании исторического процесса. Он констатировал, что определяющим является влияние "действительного хода вещей", а не субъективные желания и представления людей, пусть даже и стоящих у руля государственной власти N. Machiavelli. Орете. Milano, 1961. V. VI. P. 133..

Макиавелли пытался объяснить мир из него самого, выделить причинно-следственные связи, определяющие вечное движение и изменчивость бытия. Его внимание привлекают динамика политических отношений, движение государственных форм, политические перевороты, переход от одного качества к другому. Он тщательно изучает взаимосвязь закономерного и случайного в истории, и в частности на примере деятельности папы Александра VI и его сына Цезаря Борджиа -- "хороших знатоков случая". Сосредоточенность на парадоксе, противоречивости проявляется у Макиавелли в обрисовке взаимоисключающих черт психологии правителя, его поведения и поступков, "которые кажутся хорошими, но приводят к гибели, представляются поражением, но обеспечивают безопасность" N. Machiavelli. Op. cit. V. I. P. 65. 34.

Едва ли оспорим взгляд на Макиавелли как на основоположника современного, несмотря на прошедшие пять с лишним столетий, понимания политики. Дело не только в том, что он посмотрел на политику "человеческими глазами". Привычная и в общем-то ограниченная цитата требует своего раскрытия. Оригинальный вклад ученого в политику определяется попыткой ее обоснования как самостоятельной науки, особой формы практической деятельности, выделением ее понятий, институтов, функций и сторон, принципов и сфер деятельности как культурного феномена.

Макиавелли исследует политику в разнообразных аспектах и проявлениях: как "гражданские раздоры между нобилями, пополанами, плебсом", как проблему завоевания, удержания и использования государственной власти и как определение форм, задач, содержание деятельности государства, его устройства и форм правления. Значительное внимание он уделяет экономической политике. Вопросы денег, торговли, кредита его интересуют в тесной связи с политическим искусством, преследующим практические задачи государственного управления. Макиавелли намечает целый ряд протекционистских мер, проводимых "новым государем" с целью поощрения "всяких полезных изобретений и усовершенствований". Государство должно "награждать всех, кто каким-либо образом способствовал его обогащению и росту" N. Machiavelli. Op. cit. V. I. P. 93.. Один из наиболее глубоких исследователей творчества писателя, Антонио Грамши, считал, что флорентийский теоретик пишет о "политико-социальной среде, предполагаемой классической политической экономией, а следовательно, его позиции приближаются к позициям английского экономиста Уильяма Петти".

Политическую мысль Макиавелли можно рассматривать как яркое проявление идейной сущности Ренессанса, отразившее закономерный объективный процесс общеевропейских, мировых событий, и как реакцию на политическую раздробленность Италии. По этой же причине фигура Макиавелли как политического теоретика чрезвычайно сложна. С одной стороны, он глубоко национален, проблема государства занимает его не академически, как интересная сама по себе, а как национальный феномен, приобретший особую сложность из-за долгого и сложного исторического пути, пройденного Италией. Страстный патриотический призыв к нации -- логическое завершение "Государя" -- превращает его в политический манифест, по выражению Э. Кинэ, в ""Марсельезу" XVI столетия".

С другой стороны, Макиавелли "существенно космополитичен" уже в силу принадлежности к "новому итальянскому интеллектуальному классу европейского значения" A. Gramsci. Op. cit. V. I. P. 103, 138.. Но его космополитизм несет в себе положительное содержание. Он не связан с глобальной организацией католической церкви, чья антинациональная политика способствовала раздроблению страны, он находится в тесной связи с практикой становления новой государственности, с теоретическим и доктринальным осмыслением международного опыта. Он "теоретизировал в Италии то, что в Англии было совершено Елизаветой, в Испании -- Фердинандом Католиком, во Франции -- Людовиком XI, в России -- Иваном Грозным" Ibid. P. 47.. Только на этой широкой "космополитической" основе Макиавелли мог стать подлинным теоретиком национального государства.

Макиавелли первым из мыслителей Нового времени указал на центральное место политики в социальной практике и по существу выдвинул "постулат самостоятельной трактовки политики" К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 3. С. 314.. Объяснение политических событий, ранее безнадежно оторванное "от лежащей в их основе эмпирической действительности" Там же. С. 319., обрело научные критерии, а сама политика получила возможность превратиться из утопической в опытную, реальную и в конечном счете прогнозируемую.

Вопрос о соотношении политического реализма и утопизма у Макиавелли достаточно сложен уже потому, что сложна и противоречива его эпоха. Возрождение с его духом антиклерикализма отличается реализмом, вместе с тем оно индивидуалистично и антропоморфно по природе, а значит и утопично. Не случайно именно в эту эпоху появилась целая плеяда гуманистов (Салютати, Бруно, Верджерио), выступавших с проектами совершенных государств. В этом смысле макиавеллевский "Государь" тоже "своего рода утопия"A. Gramsci. Op. cit. V. II. Р. 219., ведь он олицетворение не конкретного государственного деятеля, а скорее символ идеального кондотьера. Вместе с тем теоретические положения Макиавелли глубоко реалистичны, так как являются отражением исторического процесса, современником которого он был. Дальновидный теоретик национально-освободительного движения, Макиавелли подчеркивал, что государственный деятель должен жить политическими реалиями, если не хочет обречь себя на поражение, ибо, "кто оставит в стороне то, что есть для изучения того, что должно быть, скорее придет к гибели, чем к спасению" N. Machiavelli. Op. cit. V. I. Р. 65. 37.

Проблема реализма в политике, поставленная Макиавелли, проявилась и в последующем, обнаруживая разные решения. Так, если Фрэнсис Бэкон симпатизирует флорентийцу, то Томазо Кампанелла, высоко оценивавший Макиавелли, противопоставляет его "политическому реализму" собственную утопию -- "Город солнца", virtu "Нового государя" -- вдохновение "монархического мессии", развивающемуся буржуазному гражданскому обществу -- сообщество без денег, рыночных отношений, частной собственности и классов.

Разрешение дихотомии реализм -- утопия влекло за собой новые вопросы: следует ли государю, исповедующему политический реализм, руководствоваться тем, что "есть", или брать в расчет то, что "должно быть"? Ответ во многом определяется тем, как рассматривать Макиавелли -- преимущественно как дипломата, или как мыслителя, или как политика.

Полномочный посланник Десяти, он достойно представлял не только Флорентийскую республику, но и кардинальные принципы буржуазного дипломатического искусства, инициативно и творчески подходя к делу, "выжимая" максимум возможного в, как правило, узких границах полученных полномочий. Макиавелли-ученый стремился постичь смысл законов социальной жизни, хотя и оказывался лишенным возможности их использовать. Другое дело Макиавелли -- активный политик: он не может не учитывать того, что "должно быть", не делать политических прогнозов. При этом макиавеллевское "должно быть" не есть нечто неопределенное и неясное. Он определил свою цель и видит средства ее достижения в самой действительности. Поэтому макиавеллевское "должно быть" конкретно, и, более того, для своего времени оно является единственно реалистическим, основанным на историзме истолкованием действительности... единственно верной политикой". Поэтому его произведения не утопическое описание идеальных государственных порядков, а "книги непосредственного действия" А. Грамши. Избранные произведения. М., 1959. Т. 3. С. 160..

Понимание теоретических конструкций флорентийского политика часто бывает затруднено из-за механического перенесения на Возрождение несвойственной ему системы понятий. Его главные произведения, и в частности "Государь", требуют конкретно-исторического подхода. Последнее, как указывал Гегель, "надо читать под непосредственным впечатлением" той эпохи, и тогда оно предстанет как "истинно великое творение подлинно политического ума высокой и благородной направленности" Гегель. Политические произведения. М., 1978, С. 152..

Макиавелли отметил самостоятельное и центральное место политики не только в социальной практике, но и в общественном сознании. Он решительно разорвал узы, которые в течение долгих столетий связывали вопросы государственной политики с нравственностью. Тем самым теоретическое рассмотрение политики было наконец освобождено от морали. Отделив политику от теологии, Макиавелли перевернул сами основы политического сознания: средневековый принцип фидеизма, "веры" (fides) он заменил принципом "согласия народа" (consensus), впоследствии ставшим стержнем концепции суверенитета Ж. Бодена и Ж.-Ж. Руссо. Флорентийский теоретик был уверен в том, что активный "консенсус", сцепление, связь общества обеспечены в той мере, в какой "новый государь" стремится ликвидировать феодальную анархию, ограничить папскую власть, образовать сильное национальное государство. Выполнить эту задачу было невозможно без сознательной поддержки тех, кого позднее во Франции назовут "третьим сословием". Видимо, под этим углом зрения следует понимать характеристику флорентийского мыслителя как "теоретика национальных государств, имеющих тенденцию к превращению в абсолютные монархии" A. Gnansci. Op. cit. V. I. P. 47..

Макиавелли, несомненно, обеспокоен проблемой политического лидерства. Хотя формально "Государь" обращен к конкретному адресату, фактически он рассчитан на гипотетического "человека Провидения" (di fortuna), причем совсем не обязательно из "высших слоев общества". Наоборот, кандидат на роль политического лидера должен быть "popolare" -- "народным". В принципе им мог стать любой итальянец, обладающий выдающимися личными качествами, весь комплекс которых обозначается одним словом "virtu" См.: N. Machiavelli. Op. cit. V. I. P. 103..

Чтобы помочь "новому государю" править целеустремленно и действенно, Макиавелли убеждает, что необходима только одна политика -- реалистическая и решительная, требующая сплотиться вокруг того государя, который знает цель и не останавливается перед необходимыми средствами. Если цель исторически прогрессивна, национально оправданна, решает основную проблему эпохи, устанавливая "порядок, в котором можно спокойно двигаться, работать, действовать", то народ "забывает" средства ее достижения.

Проблему соотношения политических целей и средств Макиавелли разрабатывает с учетом исторически созревших обстоятельств. Кажущаяся "неразборчивость" в средствах на поверку оказывается элементом научного значения в политике. Кстати, макиавеллевское условие соответствия целей и средств оказалось плодотворным и в социологии, составив, например, основу выделения "логических и нелогических действий" В. Парето и М. Вебера.

Интересы флорентийского ученого, не ограничиваясь анализом внутриполитических явлений и процессов, выходили в сферу внешней политики. Эти разработки привлекли внимание Фихте уже в начале XIX века, когда Германия, раздавленная и оккупированная французскими войсками, оказалась в ситуации, аналогичной той, что сложилась в Италии на рубеже XV--XVI веков. Отталкиваясь от воззрений великого флорентийца, Фихте пытался раскрыть высший моральный смысл, заключенный в формуле "Salus et decus populi suprema lex esto" ("Благо и слава народа пусть будут высшим законом") и противоположный тому эгоистическому интересу правителей, который, по мнению Фихте, является в большинстве случаев фактическим мотивом войн, вспыхивающих между народами См.: И. Г. Фихте. Избранные сочинения. М., 1916. Т. I. С. 33..

Связь внутриполитических процессов и внешней политики все чаще исследуется и современной наукой. "Взаимоотношения политики в национальном и международном плане, выделенные еще Макиавелли... -- пишет американский социолог Дж. Бартон, -- это теперь одна из центральных проблем международных отношений" L. Bunon. International Relations. A General Theory. Cambridge, 1965. P. 149..

Макиавелли выдвинул теорию циклического развития политико-государственных форм (демократия -- олигархия -- аристократия -- монархия), напоминавшую классические схемы Платона, Аристотеля, Полибия. Действительно, влияние на него античного наследия велико. Начиная с Петрарки, все мыслители Возрождения воспринимали античность как далекую родину. Но флорентийца нельзя считать реставратором или антикваром от политики. Его заслуга не просто в возвращении политической науки к аристотелевским принципам, а в установлении прочной связи между политическими идеалами Древности и Нового времени, идеалами достаточно различными. В самом деле, теория "исторических циклов" Полибия у Макиавелли предполагает поступательное движение и учитывает активную роль человека. Учение Цицерона о государственном деятеле (rector rei publicae) значительно обогащается у флорентийского мыслителя концепцией "нового государя". Воспринимая многое у Стагирита, Макиавелли в то же время выступает против его правила "золотой середины" в политическом анализе и проектах наилучших государственных форм. Флорентийский секретарь одобряет позицию древних римлян, которые, на его взгляд, "всегда избегали среднего пути и обращались к крайностям" N. Machiavelli. Op. cit. V. I. P. 322. 41. Если Платон усматривал основу форм государства в профессиональных отличиях подданных, то Макиавелли -- в имущественных. Если Аристотель расценивал политику как часть этики, соединял ее с моралью, то Макиавелли принципиально против такого соединения. Если Тит Ливий ограничивался воспроизведением хроники событий и различных точек зрения, то Макиавелли открыто защищает свой политический идеал.

Долгая дипломатическая практика и богатый политический опыт убедили Макиавелли в политической несовместимости итальянских государств, руководимых аристократическими родами Медичи и Сфорца, венецианскими и генуэзскими дожами, неаполитанскими королями. Его точка зрения строго реалистична: не олигархическая республика, предлагавшаяся для Флоренции Гвиччардини, и не конфедерация таких республик, распространяющаяся на всю Италию, как полагали впоследствии Д. Джанотти и П. Парути, а региональные абсолютистские государства типа созданного на основе Флорентийской республики Великого герцогства Тосканского. Это была единственно верная, прогрессивная форма, гарантировавшая Италии в XVI--XVII веках относительную политическую самостоятельность и экономическое развитие. Совсем не случайно Макиавелли энергично выступал против политического курса Ватикана, в котором он видел одну из главных причин раздробленности и бессилия страны. Земная власть этой "духовной монархии" должна быть всемерно ограничена -- такова одна из основных мыслей и "Государя", и "Рассуждений".

В поле зрения Макиавелли не только структурные, но и функциональные аспекты политической власти. Итальянский региональный абсолютизм XV--XVI веков, противостоявший централизованным державам Европы, мог "выжить", только разработав новые формы политического руководства и более эффективные методы управления. Да и в Англии, Франции и Испании, где абсолютизм уже утвердился, этот вопрос отнюдь не был снят. На примере отдельных тираний, республик, монархий Макиавелли показал, как использовали политическую власть Цезарь Борджиа, "отец отечества" Козимо Медичи, Пьеро Содерини. За этими широкими исследованиями скрывались попытки не только найти новый тип политического деятеля, определить роль личности в истории, но и выявить пределы власти, сформулировать закономерности политического режима и заложить основы политического искусства в новых условиях.

В этой связи ученый обращается к психологическим аспектам политики. Так, связывая необходимость проведения определенной, - разработанной в "Государе" политической линии с политическим искусством, он выделяет в последнем политическую интуицию. Многочисленные замечания Макиавелли о "трудностях введения новых учреждений", о "непрочности государства" без социальной опоры, о том, что "в коррумпированном обществе трудно или невозможно сохранить или создать республику", и т. д. показывают, что он придавал важное значение связи психологического состояния общества с методом осуществления государственной власти. Характеризуя психологию населения в Германии, Франции, Италии, он показывает, что для устойчивости политических систем большое значение имеют складывающиеся в народе представления, традиции, стереотипы. Макиавелли интересуют наиболее устойчивые образцы политической ориентации масс, их отношение к политическим режимам и т. д. -- иными словами, то, что в современной социологии ставится как проблема "политической культуры", "легитимности политических систем" (С. Липсет, Р. Мерельман, С. Верба).

Кстати сказать, немало элементов, составляющих понятийный аппарат современной политологии, берут свое начало от флорентийского мыслителя. В. Парето" например, пишет о "субъективных" и "объективных" феноменах, об авторитарном управлении "элиты львов" и компромиссном лавировании "элиты лис", в типологии лидерства Э. Дженнинга фигурирует макиавеллевский "принцепс". Не случайно "малых отцов современной социологии" называют "последователями" и "учениками" флорентийского мэтра См.: J. D'Amato. Economia del potere. Roma, 1971. P. 14; E. Albertoni. II pensiero politico di Gaetano Mosca. Milano, 1973..

Положенное Макиавелли в основание политологии отличие "эффективной реальности вещей" от "представлений о них" N. Machiavelli. Op. cit. V. I. P. 100. разрабатывалось затем в философии Ницше, социологии Вебера, социальном анализе Сореля См.: С. Mongardini. Vilfredo Pareto dall'economia-alla sociologia. Roma, 1973. P. 52,61..

На родине Макиавелли, в Италии, на рубеже XIX-- XX веков возникли современные теории "политического класса" (Г. Моска, Р. Михельс), которые в значительной степени используют идеи Макиавелли о различии правящих и управляемых.

После второй мировой войны в США возникли целые школы в политической социологии, связанные с именем итальянского мыслителя. В начале 40-х годов Дж. Бернхэм возглавил так называемое макиавеллистское направление, поддержанное Ч. Р. Миллсом, Страус-Хюпе. Г. Лассуэллом. Продолжая линию Г. Моски, они рассматривают элиту как лиц, стоящих у власти безотносительно к их моральным качествам и осуществляющих политическое управление в своих интересах.

"Неоэлитистская" школа, возникшая в конце 60-х -- начале 70-х годов XX века (П. Бакрак, Т. Дай, X. Зейглер, Г. Домхофф, Р. Гамильтон), претендует на прямое родство с Макиавелли в исследовании системы "элитарного плюрализма" См.: D. R. Segal. Society and Politics. Uniformity and Diversity in Modern Democracy. Ilenvien, 1974. P. 179; E. Lanmann. Bonds of Pluralism. N. Y., 1973. P. 100.. Ссылаясь на Макиавелли, "неоэлитисты" считают, что основные конфликты в обществе разворачиваются между элитами: меньшинством, удерживающим власть, и другим меньшинством, идущим к власти См: К. Prewitt, A. Stone. The Ruling Elites. Elite Theory. Power and American Democracy. N. Y.; L., 1973. P. 21..

К творческому наследию Макиавелли обращаются также современные теоретики лидерства, полагая, что перед аристотелевским законодателем, макиавеллевским принцепсом и национальным лидером XX века стоит общая задача: правильно соотнести традиции с требованиями развития G. Т. Surilani. The Politics of National Development. Political Leaderschip in Traditional Societies. N. Y., 1973. P. 177., верно распределить "всеобщие социальные роли", своевременно их "интеллектуализировать" (Ж. Пиаже, Д. Рисмен, Э. Фромм).

К Макиавелли пытаются возвести свою генеалогию и бихевиористы (Д. Истон, А. де Грациа, К. А. Маккой) и постбихевиористы (К. Ней, Ю. Дж. Меен, Дж. Л. Уолкнер). В теории флорентийского мыслителя они видят предвосхищение науки о политическом поведении индивидов, групп и организаций, о процессах социального управления, о динамике и функциях политических систем См.: R. Douse, L. Hughes. Political Sociology. L., 1972. P. 18; A. Gupta. A Critique of Behaviorism in contemporary Political Science // "Socialist perspectives". V. I. 1973. P. 14; A. deGraw. Political Behavior. N. Y., 1962. P. 36, 49; Я. Eckstein. La politico comparata. Passato e presente. Antoligia di scienza politica. Bologna, 1970..

Активно используется авторитет Макиавелли в исследовании проблем бюрократии (Р. Михельс, М. Вебер), коррупции (Фридрих, А. Бонадео, А. Хайденхеймер), тактики и стратегии политического руководства, престижа власти, оценки правительственных программ (Н. Дяйтес, И. Вольф, С. Хангтингтон), поддержки общественного порядка в моменты кризиса политического руководства, решения конфликтных ситуаций, угроз гражданских возмущений (В. Велш, Р. Нойштадт) и даже в вопросах политического прогнозирования, анализа вероятности предполагаемых событий (Д. Белл, Г. Кан, Э. Винер). Эту линию сравнительно-политического анализа можно продолжать и продолжать.

Разумеется, вкладом, пусть даже и выдающимся, в политическую науку не исчерпывается все творческое наследие Никколо Макиавелли. Равным образом недостаточно представлять великого флорентийца простым связующим звеном между античным и современным знанием. Мировое макиавеллеведение постоянно открывает новые грани таланта титана Возрождения. В XVI-- XVII веках к нему обращались за помощью в политическом и дипломатическом искусстве, в XVIII веке -- за разъяснением методов и приемов государственного управления. Для исторической школы XIX века Макиавелли был авторитетным хронистом и историком, а в XX веке с ним "советуются" как с классиком политической социологии. В преддверии века XXI становится все более очевидным значение Макиавелли как первого из плеяды выдающихся мыслителей рубежа Нового времени: Жана Бодена, Гуго Гроция, Томаса Гоббса, Джанбаттисты Вико, представлявших разные страны Европы -- Францию, Нидерланды, Англию, Италию в разное время, но своими взаимодополняющими идеями заложивших единое и чрезвычайно богатое по своему содержанию раннебуржуазное политико-правовое знание.

Библиография

1. Dizionario enciclopedico della letteratura italiana. Roma, 1967.

2. E. Albertoni. Il pensiero politico di Gaetano Mosca. Milano, 1973.

3. J. D'Amato. Economia del potere. Roma, 1971.

4. L. Bunon. International Relations. A General Theory. Cambridge, 1965.

5. R. Douse, L. Hughes. Political Sociology. L., 1972.

6. H. Eckstein. La politico comparata. Passato e presente. Antoligia di scienza politica. Bologna, 1970.

7. A. de Grazia. Political Behavior. N. Y., 1962.

8. A. Gupta. A Critique of Behaviorism in contemporary Political Science // "Socialist perspectives". V. I. 1973.

9. E. Lanmann. Bonds of Pluralism. N. Y., 1973.

10. N. Machiavelli. Opere. Milano, 1961.

11. С. Mongardini. Vilfredo Pareto dall'economia alla sociologia. Roma, 1973.

12. К. Prewitt, A. Stone. The Ruling Elites. Elite Theory. Power and American Democracy. N. Y.; L., 1973.

13. J. Prezzolini. Vita di Niccolo Machiavelli. Verona. 1948.

14. D. R. Segal. Society and Politics. Uniformity and Diversity in Modern Democracy. Ilenvien, 1974.

15. G. Т. Surilani. The Politics of National Development. Political Leaderschip in Traditional Societies. N. Y., 1973.

16. Friedrich Ьberwegs / Grundriss der Geschichte der Philosophie. Dritter Teil. Die Philosophie der Neuzeit bis Zum Ende des XVIII Jahrhunderts von Max Frischeisen-Kehler und Willy Moog. 14 Auflage, Basel/Stutgart, 1958.

17. Алексеев А.С. Макиавелли как политический мыслитель. М., 1880.

18. Бурлацкий Ф.М. Загадка и урок Никколо Макиавелли. М., 1977.

19. Виллари П. Никколо Макиавелли и его время. Том 1. М., 1914.

20. Гегель Г.В. Политические произведения. М., 1978,

21. Горфункель А.Х. Философия эпохи Возрождения. М., 1980.

22. Грамши А. Избранные произведения. М., 1959.

23. Долгов К.М. Ренессанс и политическая философия. // Новый мир, 1981, №№ 7-8.

24. История политических и правовых учений / Учебник для вузов. Под общей редакцией В.С. Нерсесянца. М., 1996.

25. История философии / Под ред. Г.Ф. Александрова, Б.Э. Быховского, М.Б. Митина, М.Ф. Юдина. М., 1941.

26. Макиавелли Н. Государь и Рассуждение на первые три книги Тита Ливия. СПб., 1869.

27. Макиавелли Н. Избранные соч. М., 1982.

28. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 3.

29. Пресс А. Вступление // Н. Макиавелли. Государь. Рассуждения на первую декаду Тита Ливия. СПб., 1900.

30. Рутенбург В.И. Жизнь и творчество Макьявелли // Н. Макьявелли. История Флоренции. Л., 1978.

31. Соколов В.В. Европейская философия XV-XVII веков: Учеб. Пособие для философских факультетов университетов. - М.: Высш. шк., 1984.

32. Топор-Рыбчинский В.В. Макиавелли и эпоха Возрождения. Введение в изучение Макиавелли. Варшава, 1908.

33. Фихте И. Г. Избранные сочинения. М., 1916.