В сущности, Черчилль рассматривал все мировое пространство как основу, на которой можно строить британское могущество, ему всегда была чуждой идея общности народов. Несмотря на его склонность к путешествиям, он очень редко покидал в эти годы Англию: один раз это была командировка в Южную Африку, в другой раз он ненадолго приехал в Канаду; он ни разу не побывал ни в одной из стран, входивших до второй мировой войны в Британскую империю.После преобразований, происшедших в апреле 1908 года в правительстве, 34-летний Черчилль становится - в соответствии с его желанием - министром торговли, а одновременно и членом правительства, имевшим вполне реальную власть. По существовавшему до 1918 года положению о выборах каждый из вновь назначенных министров должен был пройти процедуру голосования. На этот раз Черчилль в Манчестере терпит поражение, но спустя 14 дней, несмотря на бурные сцены с участием воинствующих поборниц избирательных прав - суффражисток, - сделавших его центром своих нападок, одерживает победу в шотландском городе Данди. Непосредственный контакт с новым кругом избирателей приводит его к знакомству с Клементиной Хозьер, представительницей знатного и богатого семейства, проживавшего в этом городе. В сентябре 1908 года эта молодая женщина (ей было тогда 23 года) становится женой Черчилля. Ее нельзя было назвать первой большой любовью Черчилля, но это был исключительно счастливый брак. Можно верить утверждению Черчилля, что эта женщина, имевшая как внешние, так и внутренние достоинства, внесла в его жизнь спокойствие, умиротворенность и смогла стать верной спутницей всей его жизни. Характер у Уинстона был трудным, и ей приходилось нелегко, хотя она никогда этого не показывала. Клементина не пыталась обуздывать своего супруга, исправлять его недостатки или улучшать его характер, как это сделала бы на ее месте менее умная женщина. “Она не ворчала, не придиралась, не приставала к Уинстону, но, когда она говорила, он слушал”,- отмечала газета “Сан”. Она принимала Уинстона таким, каким он был, и сумела сделать себя необходимой для него и в час неудачи, и в пору большого успеха. Они не проводили много времени вместе: для этого он был слишком занят. Клементина никогда не навязывала Уинстону своего мнения, но очень часто анфилада комнат в их доме оглашалась его зычным криком: “Клемми!” Это означало, что он хотел о чем-то спросить жену, посоветоваться с ней. Ведение дома лежало целиком на ее плечах, и она делала это так, чтобы Уинстон всем был доволен, чтобы его ничто не раздражало.

Клементина была верным помощником мужа. Она всегда деятельно участвовала в проведении избирательных кампаний и в случае необходимости успешно выступала перед избирателями. Свое предисловие к книге Д. Фишмэна о жизни Клементины Черчилль вдова президента Рузвельта Элеонора Рузвельт заключила такими словами: “Ей досталась нелегкая роль в жизни, но она играла ее с достоинством и обаянием”.

Единственный сын Рандольф родился в 1911 г. Политический деятель из него не вышел, хотя он и пытался испробовать свои силы на парламентском поприще. Попытки заняться журналистикой были несколько более успешными. Также у Черчилля были три дочери-Диана, Сара и Мэри. Увы, но судьба сложилась счастливо только у младшей Мэри.

Почти в течение двух лет - с апреля 1908 до февраля 1910 года - Черчилль в качестве министра экономики находится в центре реформаторского движения, проходившего с определенными трудностями, так как первые шаги либералов вызвали разочарование в обществе. На фоне всей реформаторской политики, носившей название "New Liberalism" ("Новый либерализм"), отчетливо выступает яркая личность Дэвида Ллойд Джорджа, который становится наставником Черчилля в части проведения реформаторской политики. Этих людей связали длительные дружеские отношения и тесное сотрудничество. То, что восхищало более молодого Черчилля в "Уэльском чародее", как называли Ллойд Джорджа, было не только его умение манипулировать политическими идеями, не только его одаренность и огромная личная энергия, но в первую очередь его талант оратора, благодаря которому он мог, как говорили, "уговорить птицу слететь к нему с дерева". В этом партнерстве Черчилль охотно выполнял второстепенную роль, опровергнув тем самым распространенные о нем слухи как об опытном проводнике, но не архитекторе социальных реформ. В действительности об этом не могло быть и речи. Вся предварительная подготовка этих реформ осуществлялась "радикалами" - супругами Сиднеем и Беатрисой Вебб, У.Х. Бевериджем, К.Ф.Г. Мастерманом, создавшими для этого все интеллектуальные предпосылки. Несомненной заслугой Черчилля была его исключительная энергия, огромная увлеченность этой идеей и практический подход, которые он внес в законопроект Ллойд Джорджа. Но, несмотря на его готовность воспринять идеи "фабианцев", ему остались чуждыми их идеологические установки на социальную воспитательную работу на "постепенном пути к социализму". Самым привлекательным во всех отношениях образцом для него было созданное Бисмарком социальное законодательство; по его мнению, Англии была необходима солидная доза патриархального "бисмаркианства", и хотя он предоставлял себя в распоряжение Ллойд Джорджа и супругов Вебб, то только потому, что в этих реформах, направленных на сохранение, а не на изменение существующего общественного устройства, он видел частичное осуществление демократии тори. В то же время социал-реформаторский "радикализм" был для него новым захватывающим приключением, в которое он готов был устремиться с характерным для него темпераментом; он видел в нем благоприятную возможность проявить себя защитником интересов народа и выступать от имени тех, кто "имеет право на достойную жизнь".

Социально-реформаторская деятельность Черчилля достигла своего апогея в 1909 году в борьбе за "Народный бюджет" Ллойд Джорджа. Высокие налоги на землю, а также большие финансовые обязательства, налагаемые на землевладельцев, должны были служить идее реформирования закона о социальной защите. Но осуществление этих идей натолкнулось на ожесточенное сопротивление консерваторов и верхней палаты парламента, лишение которой права вето привело к открытому конфликту. В борьбе за урезание политических прав палаты лордов Черчилль, занявший после январских выборов 1910 года пост министра внутренних дел, развивает поистине революционную деятельность, в радикализме с ним трудно было сравниться. "Пришло время, - заявляет он 15 февраля 1910 год а кабинету, - полностью упразднить верхнюю палату". Нет ничего удивительного в том, что возмущение консерваторов было направлено главным образом на Черчилля, "предателя собственного класса", которому оказалась недостаточно просторной парламентская арена и который в качестве президента вновь образованной "Бюджетной лиги" способствовал перемещению агитационной кампании на улицы. Борьба между консерваторами и либералами заканчивается в 1911 году принятием парламентом закона, по которому палата лордов лишалась абсолютного права на наложение вето. В этом же году реформаторская деятельность была в основном завершена после утверждения закона о праве на социальное обеспечение в случае болезни или безработицы. Перед общественностью встали другие проблемы.

В эти годы Англия знакомится с молодым министром внутренних дел мистером Черчиллем с совершенно неизвестной для нее стороны. Он явно озадачил своих "радикальных", т. е. леволиберальных партийных соратников, отошедших от него после отданного им приказа о подавлении забастовки горняков Южного Уэльса с помощью полиции и военных. Несмотря на всю осторожность, проявленную им в этой акции, он в течение долгих лет оставался в положении человека, которому был брошен упрек в причастности и убийству двух бастующих рабочих. Внутри самого рабочего движения его имя стали прочно связывать с трагическим происшествием, получившим название по месту, в котором произошла трагедия, - Тонипанди. Затем всеобщее недовольство получило новое подкрепление, когда в январе 1911 года министр внутренних дел превратил простой криминальный случай в государственную акцию, санкционировав совместные действия полиции, пожарных, Шотландской гвардии - вплоть до легкой артиллерии для ликвидации конфликта местного значения, вызванного двумя анархистами, которые забаррикадировались в одном из домов на Сидней-стрит в восточной части Лондона.

Создавалось впечатление, что Черчилль руководствовался в этих случаях стремлением только к собственной славе. Это мнение подтвердилось спустя несколько месяцев, когда он отдает приказ о подавлении бастующих железнодорожников отрядом, состоящим из более чем 50 000 тяжеловооруженных солдат и, явно превышая свои полномочия, предоставляет им свободу действий. У сильного левого либерального партийного крыла, а также и у лейбористов, на поддержку которых кабинет рассчитывал с 1910 года, воодушевление, испытанное ими ранее, понемногу стало сменяться отрезвлением, принявшим теперь такие масштабы, что Асквит не упустил возможность назначить Черчилля на другую должность, и в октябре 1911 года тот становится морским министром.

До этого времени молодого государственного деятеля интересовали исключительно вопросы внутренней политики; военные и внешнеполитические проблемы касались его только с одной стороны - если они мешали проведению политики реформ. Саврола также критически относился к военным; в Лаурании войны проводились всегда с одной целью - они должны были отвлечь внимание народа от внутренних трудностей. Подобные доводы приводил молодой парламентарий и в Вестминстере, исходя из политики фискальной экономичности, в дискуссии по поводу военных расходов, предложенных мистером Бродриком; в апреле 1908 года Черчилль очень бурно отреагировал на предложение военного министра лорда Холдейна, выступившего с инициативой организовать на континенте экспедиционный военный корпус; Черчилль высказал свое отрицательное мнение в меморандуме на 14 страницах, смысл которого сводился к тому, что "ни одна нация не решится на такое опасное и провоцирующее мероприятие". К неудовольствию консерваторов и либералов, настроенных проимпериалистически, Черчилль дважды - в 1906 и 1909 годах - по приглашению кайзера Вильгельма II представлял Англию на военных маневрах в Германии в качестве именитого гостя. Позднее Черчилль не присоединился к общему осуждению Гогенцоллернов, не заметил в международной обстановке ничего, что подтверждало бы распространенное повсюду мнение о существовании "немецкой опасности". "Германия, - писал он в 1908 году в разгар яростных споров вокруг политики реформ, обращаясь к Асквиту, - готова не только к войне, но и к миру. Мы же не готовы ни к чему, кроме как к распрям в парламенте". Будучи еще министром торговли и занимаясь проектами социальных реформ, он отклонил предложенное морским министром МакКенной довооружение морского флота и его доклад, содержавший "пугающие данные" о возрастающих темпах строительства в Германии. 17 июля 1905 года он заявил в Эдинбурге, что "между Великобританией и Германией ни в чем нет противоречий. Между ними нет предмета спора ни в чем; не существует также пространства, которое стало бы предметом спора между нами".

Есть доля иронии в том, что эти высказывания Черчилля вызвали не только жесточайшую критику со стороны консерваторов, но и после окончания первой мировой войны использовались британскими антисемитами. В действительности в обеих странах была определенная часть постоянно проживающего еврейского населения, что, без сомнения, способствовало установлению более тесных связей между обеими странами. Положительное отношение Черчилля к Германии этого периода также во многом объяснялось наличием в этой стране его еврейских друзей и близких знакомых, среди которых нужно прежде всего назвать сэра Эрнеста Кассела, друга Баллина. На такое независимое от общей линии мнение Черчилля могло повлиять как его сотрудничество с Ллойд Джорджем, так и с левыми либералами-реформаторами, которые видели в Германии времен кайзера Вильгельма много положительных, достойных подражания моментов. Осуждаемый многими зарождающийся германский империализм, который, несмотря ни на что, связывался в сознании Черчилля с привлекавшим его понятием ответных военных действий, не вызывал у него такого отрицания и осуждения, как у других просвещенных умов. Во всяком случае, в первые восемь-девять лет его политической деятельности он был убежден в необходимости и полезности добрососедских отношений с Германией, хотя Франция того времени в большей степени заслуживала симпатию и восхищение.

С 1911 года его ориентация неожиданно изменилась. После агадирского кризиса Англия впервые за долгое время ощутила близость угрозы войны; тогда сам Ллойд Джордж, уважаемый наставник Черчилля, направил Германии из резиденции лондонского лорд-мэра 21 июля послание с выражением озабоченности, которое заставило Черчилля по-новому взглянуть на явно ухудшавшуюся ситуацию. Еще будучи министром внутренних дел, он неожиданно стал усиливать охрану военно-морских складов, которые могли быть доступны "немецким агентам", и в августе он представил кабинету записку, в которой излагал свою точку зрения на возможный ход немецко-французской войны, в возникновении которой он был почти уверен. Он был убежден, что Англия не должна оставить французов один на один с агрессором. Став в октябре этого же года морским министром, он получил новые полномочия и новое поле деятельности, на котором он чувствовал себя не столь уверенно. Его новое положение усложнялось собственным характером, который не позволял ему останавливаться на полпути, он привык подходить к любой поставленной перед ним задаче ответственно, отдавая ей все свои силы; по его собственному признанию, получив в свое распоряжение адмиралтейство, он "не мог думать ни о чем, кроме приближающейся войны". Если на предыдущем этапе, проводя социальные реформы, он находился под влиянием личности Ллойд Джорджа, на новой должности он сотрудничал с человеком, который не уступал ему в фанатической жажде деятельности, граничившей с манией одержимости в работе. Этим человеком был ушедший в 1910 году в отставку первый морской лорд, адмирал Фишер. Дружеские отношения этих людей были отмечены печатью их неординарных и эгоцентрических характеров, следствием чего стали бурные столкновения, которые вряд ли способствовали сохранению на долгое время отношений "учителя" (Фишера) и - значительно более молодого - "ученика" (Черчилля). Однако это партнерство - в 1914 году, сразу после начала первой мировой войны, Фишер был снова возвращен на службу - было исключительной удачей Англии этого периода. Сотрудничество этих деятелей все яснее проявляется в вопросе вооружения Англии на море, особенно после быстрого увеличения годовой квоты на строительство крупных военных кораблей, начавшееся после 1912 года. Германия была раздражена таким ходом событий, так как именно морской министр Черчилль совсем недавно выражал наибольшее понимание ее проблем. Создание флота и учреждение штаба морских сил явились результатом тех давно ожидаемых реформ, которые должны были привести Англию в состояние немедленной боевой готовности. В конце 1912 года по согласованию с Францией было достигнуто соглашение о распределении зон действия на Средиземном и Северном морях, что привело к большей концентрации британских вооруженных сил в войне против Германии.

Черчилль в Первой мировой войне

Когда началась Первая мировая война, Черчилль почувствовал себя как рыба в воде. Первый лорд Адмиралтейства рвался принять самое активное участие в военных действиях. Он вошёл в историю войны попыткой создания первого танка. Сначала он организовал производство бронированных автомобилей, вооружённых пулемётами. Эти автомобили с трудом передвигались по изрытыми траншеями полю боя. Тогда Черчиллю и пришла в голову мысль снабдить боевой автомобиль специальным мостиком, с помощью которого он мог бы преодолевать траншеи. Так появился прототип будущего танка.

В 1914 году во время немецкого наступления на Бельгию он организовал оборону Антверпена - акцию, не входившую в компетенцию командующего флотом. К недовольству тогдашнего премьер-министра Асквита он вмешивался во все военные дела и подчас терпел фиаско, за что приходилось дорого платить. Неудачная высадка союзников в Дарданеллах - идея самого Черчилля - закончилась полным провалом и стоила ему поста. Отставка привела Черчилля в состояние глубочайшего кризиса. Он - политический труп и на него сваливают все ошибки командования. "Я - конченый человек", - говорил он своим немногочисленным друзьям.

В порыве ребяческого упрямства бывший Первый лорд Адмиралтейства вернулся в действующую армию. Он рвался на фронт, в самое опасное место - во Фландрию. Черчилль просил под своё командование бригаду, но по указанию Асквита ему дали только батальон. В декабре 1915 года майор Черчилль прибыл во Фландрию. Он стал самой большой достопримечательностью фронта. Отовсюду стекались люди, чтобы увидеть бывшего министра в испачканной глиной каске. Но Черчилль нёс свою службу как все. Единственная роскошь, которую он себе позволял, - походная ванна на командном пункте.

Подчиненные любили его. "Таймс" цитировала одного капрала: "Черчилль передвигается среди своих солдат по переднему краю так, словно прогуливается в кулуарах нижней палаты парламента. Мы часто обсуждали его хладнокровие, и каждый восхищался им". Однако долго Черчилль в окопах не высидел - и не из-за опасности: его беспокоила собственная изоляция от Лондона.

Он уволился со службы и в июне 1916 года возвратился в Лондон. В это время наступил политический кризис. Либеральная партия, чтобы удержаться у власти, предложила консерваторам создать коалиционное правительство. Для Черчилля шансы вернуть власть были ничтожно малы: консерваторы, вошедшие во главе большой коалиции в правительство, не забыли ему "предательства". Они согласились поддержать либералов, но поставили одно обязательное условие: убрать из правительства Черчилля.

Шла война, а Черчилль оставался в стороне, его советы были никому не нужны; для такого деятельного человека это было настоящей пыткой. Единственный человек, который сохранил безусловную преданность ему, - Клемми. С ее помощью он открыл в себе новый талант - живописца. Мольберт и краски стали его великими утешителями и сопровождали до преклонных лет.

Политическая деятельность Черчилля в 20-е-30-е годы

В декабре 1916 года премьер-министром стал Ллойд Джордж. "Валлийский лев", так его звали виги, питал почти отеческую симпатию к Черчиллю и возвратил его в правительство, несмотря на яростные протесты консерваторов. Он стал сначала министром военного снабжения, потом министром обороны и министром колоний. . Возглавляя в 1918-1922 г. военное и авиационное министерства, Черчилль проявил себя убежденным противником Советской России и вдохновителем вооруженной борьбы с ней. Раньше других он оценил большевистскую угрозу, настаивая на том, что большевизм необходимо удушить еще в колыбели. Но странам Антанты победа в войне далась очень дорогой ценой. На крупномасштабную интервенцию они не решились. Кроме того, затрещала Британская колониальная империя. Усилия принявшего министерство колоний Черчилля направлены на ее укрепление. Он многое сделал, чтобы задушить Советскую Россию. Но в результате и он, и страны-союзницы потерпели поражение. На выборах Черчилля и его политическая партия провалились, правительство было распущено. Провал на политической арене вернул Черчилля к литературной работе. Он покинул ослабевшую либеральную партию и снова стал консерватором. В новом правительстве консерваторов ему предоставили пост министра финансов.

В 1924 году, после падения либерального правительства, Черчилль вновь поменял знамена и вернулся к консерваторам. Такого в английской политической жизни еще не случаюсь. Однако консерваторы милостиво приняли ренегата: выгоднее, если этот могущественный человек за тебя, чем против. Но его на всякий случай стреножили, назначив министром финансов - должность, в которой он ничего не понимал. Однако он сумел ввести золотой стандарт фунта стерлингов, после чего передоверил службу заместителям; у него появился досуг, и он начал создавать историю Первой мировой войны - многотомный руд, на который профессиональному историку потребовались бы десятилетия. Потом он некоторое время боролся за то, чтобы стать лидером партии, а потом - премьер-министром, но глава партии консерваторов Болдуин победил его в этой борьбе, и Черчилль опять остался не у дел. После того, как в 1929 году пало правительство консерваторов, для Черчилля новь наступило страшное время: он больше не служит, и на этот раз отлучение от власти продлилось десять лет. Черчилль сохранил кресло в парламенте, но возвратился в своё поместье Чартвелл в Кенте, где вёл тихую жизнь в уединении. Он посвятил себя живописи, снова писал книги и среди их - блестящие биографии герцога Мальборо и своего отца, публиковал статьи о положении в мире и иногда заставлял нижнюю палату послушать рев "старого льва". Перед началом Второй мировой войны он опубликовал сборник своих речей под названием "Пока Англия спала".

Но его репутация была безвозвратно погублена: его считали хамелеоном, который при необходимости может поменять окраску. Слова, сказанные в ответ на этот упрёк самим Черчиллем, вошли в анналы: "Кто в двадцать лет не социалист, у того нет сердца, а у того, кто в сорок всё ещё социалист, нет разума". Жизнь затворника продолжалась до середины тридцатых годов, когда на европейском горизонте замаячила свастика. Черчилль открыл для себя смертельного врага: Адольфа Гитлера. К Гитлеру Черчилль испытывал не только политическую неприязнь, но и глубочайшую ненависть, даже физическую антипатию. В Гитлере он интуитивно распознал разрушителя мира.

Черчилль во Второй мировой войне

Как никто другой на Западе, Черчилль видел надвигающуюся угрозу новой войны. В то время как консервативное правительство Чемберлена проводило политику умиротворения нацизма, Черчилль единственный в Англии призывал к борьбе с гитлеризмом. Когда премьер-министр Англии Чемберлен на переговорах с Гитлером согласился с расчленением немцами Чехословакии, он заявил, вернувшись в Лондон:

-Я верю, это будет мир для нашего времени.

Черчилль в ответ на его слова сказал:

-Мы без войны потерпели поражение.

Напав на Польшу, Гитлер проигнорировал последнее предупреждение Лондона; третьего сентября 1939 года Великобритания объявила войну Германии. В этот день судьба Черчилля вновь круто изменилась. Вся страна обратила к нему взоры, видя в нем избавителя от надвигающейся угрозы.

Чемберлен вернул Черчилля в правительство и поручил ему старый пост - Первого лорда Адмиралтейства. "Уинстон вернулся!" - гласили радиограммы, разлетевшиеся по всем кораблям английского флота. 65-летний Черчилль засучил рукава: война его окрыляла, и на этот раз он снова захотел взять в свои руки бразды правления. 10 мая 1940 года, когда вермахт начал наступление на Францию, Чемберлен, убедившись в собственном бессилии, передал пост премьера-министра Уинстону Черчиллю, а король поручил Черчиллю сформировать новое правительство.

"Когда я в эту ночь около трёх утра лег спать, то почувствовал сильнейшее облегчение, - писал он. - Мне было не по себе, будто бы сама судьба указала дорогу, будто бы вся моя предыдущая жизнь была только подготовкой к этому мигу... Все мои опасения нашли подтверждение в такой ужасной форме, что никто не осмеливался мне перечить",-писал Черчилль в своих воспоминаниях. Он проснулся совсем другим человеком - символом сопротивления свободного мира и государственным мужем, подчинившим своей воле страну.

Через три дня он держал в парламенте самую известную речь в своей жизни. Она длилась всего пару минут, но и сегодня она впечатляет: "Я хочу сказать парламенту то, что я уже сказал членам правительства: я не могу ничего предложить, кроме крови, тягот, слёз и пота. Вы можете спросить: в чем заключается наша политика? Я отвечу: наша политика - вести войну всей мощью и всеми силами, которые может дать нам Господь; вести войну против чудовищной тирании, равной которой нет в мрачном списке преступлений человечества. Вы спрашиваете: какова наша цель? Я на это могу ответить одним словом: победа - победа любой ценой, какой бы длинной и тягостной ни оказалась дорога к ней. Поскольку без победы жизнь прекратится...".

Кроме поста премьер-министра Черчилль принял посты лидера палаты общин и министра обороны. В качестве министра обороны он по существу взял на себя верховное руководство военными операциями. Как известно, собственный военный опыт Черчилля ограничивался лишь службой на весьма небольших постах (самый крупный из них - это пост командира пехотного батальона), причем службой весьма кратковременной. Однако он на протяжении многих лет интересовался военными вопросами, изучал военную историю и внимательно следил за деятельностью военного министерства, министерства военно-морского флота и министерства авиации. Это дало ему значительную сумму знаний общего характера и возможность выдвигать перед военными руководителями большое количество различных, как замечает Тэйлор, “оригинальных, но зачастую опасных идей”.

Через шесть недель пала Франция. Над Европой реял флаг со свастикой. Англия в одиночку противостояла Гитлеру. Не мог помочь президент Рузвельт; его руки были связаны изоляционистскими настроениями в США. С подписанием августовского пакта и сентябрьского договора о дружбе и границах (1939) СССР превратился в фактического союзника Германии. И Черчилль наслаждался этими героическими мгновениями. Теперь он мог беспрепятственно проявить свой бойцовский характер. Он не считался ни с кем: Англия передала ему бразды правления и наделила его почти диктаторскими полномочиями. Черчилль - не только премьер, но и министр обороны, и верховный главнокомандующий. Взоры всего мира устремлены на него. Уже вскоре Гитлер ощутил волю британцев к победе: воздушная битва за Англию - первая проба сил, в которой напрямую столкнулись немецкая и английская военные машины, - окончилась поражением люфтваффе. Это была также и первая стратегическая неудача Гитлера во Второй мировой войне. Гитлер отменил приготовления к вторжению на Британские острова. Черчилль записал в актив свой первый триумф.

Во второй половине мая 1940 г. Черчилль предпринял безнадежную попытку склонить на свою сторону Муссолини. Он обратился к фашистскому диктатору с личным посланием, напоминая о своем давнем дружественном отношении к нему, и просил воздержаться от вступления в войну на стороне Германии. Это обращение не дало результатов. Фашистская Италия поспешила на помощь победителю. Англия получила нового сильного врага в Южной Европе, на Средиземном море и в Северной Африке.

Нападение на СССР изменило положение на политической арене: теперь Черчилль оказался в одной лодке со Сталиным, другим "чудовищем", с которым он боролся долгие годы. Это был альянс без любви с обеих сторон. Недоверия никто не скрывал, и к концу войны оно переросло в открытую вражду. Но в 1941 году они противостояли общему врагу, и Черчилль протянул Сталину руку.

Премьер обратился к британцам по радио: "Никогда не было более непримиримого противника коммунизма, чем я. Я не беру назад ни одного слова из тех, которые я сказал на эту тему. Но это все меркнет перед лицом драмы, которая разыгрывается сейчас. Угроза России - угроза и нам, и борьба каждого русского - это борьба всех свободных людей мира. Нацистскому режиму присущи худшие черты коммунизма. У него нет никаких устоев и принципов, кроме алчности и стремления к расовому господству. По своей жестокости и яростной агрессивности он превосходит все формы человеческой испорченности. За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все это бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Прошлое с его преступлениями, безумствами и трагедиями исчезает. Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы обрабатывали с незапамятных времен. Я вижу их, охраняющими свои дома, где их матери и жены молятся - да, ибо бывают времена, когда молятся все, - о безопасности своих близких, о возвращении своего кормильца, своего защитника и опоры. Я вижу десятки тысяч русских деревень, где средства к существованию с таким трудом вырываются у земли, но где существуют исконные человеческие радости, где смеются девушки и играют дети. Я вижу, как на все это надвигается гнусная нацистская военная машина с ее щеголеватыми, бряцающими шпорами прусскими офицерами, с ее искусными агентами, только что усмирившими и связавшими по рукам и ногам десяток стран. Я вижу также серую вымуштрованную послушную массу свирепой гуннской солдатни, надвигающейся подобно тучам ползущей саранчи. Я вижу в небе германские бомбардировщики и истребители с еще незажившими рубцами от ран, нанесенных им англичанами, радующиеся тому, что они нашли, как им кажется, более легкую и верную добычу. За всем этим шумом и громом я вижу кучку злодеев, которые планируют, организуют и навлекают на человечество эту лавину бедствий... Я должен заявить о решении Правительства Его Величества, и уверен, что с этим решением согласятся в свое время великие доминионы, ибо мы должны высказаться сразу же, без единого дня задержки. Я должен сделать заявление, но можете ли вы сомневаться в том, какова будет наша политика? У нас лишь одна-единственная неизменная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Ничто не сможет отвратить нас от этого, ничто. Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером или с кем-либо из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока, с божьей помощью, не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его ига. Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером, наши враги... Такова наша политика, таково наше заявление. Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем. Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях света с призывом придерживаться такого же курса и проводить его так же стойко и неуклонно до конца, как это будем делать мы... Это не классовая война, а война, в которую втянуты вся Британская империя и Содружество наций, без различия расы, вероисповедания или партии. Не мне говорить о действиях Соединенных, Штатов, но я скажу, что если Гитлер воображает, будто его нападение на Советскую Россию вызовет малейшее расхождение в целях или ослабление усилий великих демократий, которые решили уничтожить его, то он глубоко заблуждается. Напротив, это еще больше укрепит и поощрит наши усилия спасти человечество от его тирании. Это укрепит, а не ослабит нашу решимость и наши возможности. Сейчас не время морализировать по поводу безумия стран и правительств, которые позволили разбить себя поодиночке, когда совместными действиями они могли бы спасти себя и мир от этой катастрофы. Но когда несколько минут назад я говорил о кровожадности и алчности Гитлера, соблазнивших и толкнувших его на авантюру в России, я сказал, что за его преступлением скрывается один более глубокий мотив. Он хочет уничтожить русскую державу потому, что в случае успеха надеется отозвать с Востока главные силы своей армии и авиации и бросить их на наш остров, который, как ему известно, он должен завоевать, или же ему придется понести кару за свои преступления. Его вторжение в Россию - это лишь прелюдия к попытке вторжения на Британские острова. Он, несомненно, надеется, что все это можно будет осуществить до наступления зимы и что он сможет сокрушить Великобританию прежде, чем вмешаются флот и авиация Соединенных, Штатов. Он надеется, что сможет снова повторить в большем масштабе, чем когда-либо, тот процесс уничтожения своих врагов поодиночке, благодаря которому он так долго преуспевал и процветал, и что затем будет расчищена сцена для последнего акта, без которого были бы тщетны все его завоевания, а именно для покорения своей воле и подчинения своей системе Западного полушария. Поэтому опасность, угрожающая России, - это опасность, грозящая нам и Соединенным, Штатам, точно так же как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, - это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара. Усвоим же уроки, уже преподанные нам столь горьким опытом. Удвоим свои усилия и будем бороться сообща, сколько хватит сил и жизни...

Вступление Советского Союза в войну сулило Англии значительное ослабление германской военной машины на полях России. Но на окончательную победу СССР над Германией английские государственные деятели не рассчитывали и потому выжидали с оказанием ему практической помощи. 12 июля было подписано соглашение о совместных действиях правительства СССР и правительства Англии в войне против Германии, по которому обе стороны обязались оказывать друг другу помощь и поддержку всякого рода в этой войне, а также не вести переговоров и не заключать сепаратного перемирия или мира с Германией. Постепенно англо-советские союзные отношения налаживались.

Когда в декабре 1941 года Гитлер объявил войну Америке, Черчилль ликовал: "Теперь мы это сделаем!". Уже давно Черчилль мечтал о создании союза "англоязычных народов". С президентом Рузвельтом он был с начала войны в личном контакте, который перерос в дружбу. Они обменивались бессчетными секретными посланиями, которые стали основой нового мирового порядка.

Уже в 1943 году СССР стал настаивать на открытии второго фронта в Европе, однако Черчилль и Рузвельт медлили, несмотря на то, что это было грубым нарушением взятых на себя обязательств.

Второй фронт был не единственной проблемой, осложнявшей и затруднявшей развитие союзных отношений между СССР и Англией в годы второй мировой войны. Серьезный ущерб этим отношениям наносило стремление Черчилля и его правительства уклониться от признания существовавших в 1941 г. границ Советского Союза и тем самым создать условия для отторжения от СССР ряда территорий при будущем мирном урегулировании. Желая укреплять и развивать отношения с Англией, Советское правительство пошло на большую уступку: оно решило в то время не настаивать на своем справедливом требовании о границах и заключить с Англией договор о союзе, который не затрагивал бы этой проблемы. 26 мая 1942 г. в здании министерства иностранных дел Англии в присутствии Черчилля был подписан договор между Советским Союзом и Англией, содержавший обязательство обеих сторон оказывать друг другу военную помощь и поддержку всякого рода в войне с Германией и ее сателлитами и определял взаимоотношения обеих сторон в послевоенный период. Договор явился важным положительным фактором в англо-советских отношениях. Его заключение укрепляло международно-политические позиции СССР и Англии, цементировало антигитлеровскую коалицию государств и народов.

Английские вооруженные силы с переменным успехом вели военные действия в Северной Африке против немецко-итальянских войск. По размаху и значению эти операции не могли идти ни в какое сравнение с операциями на советско-германском фронте. Поэтому Черчиллю очень нужна была эффектная победа английского оружия.Когда в конце 1942 г. английские войска перешли в наступление против немцев и итальянцев и одержали над ними победу у Эль-Аламейна, Черчилль принялся раздувать это в общем-то второразрядное военное событие до невероятных размеров. Он назвал его “великой битвой”, дал указание звонить в колокола по всей Англии и впоследствии утверждал, что битва за Эль-Аламейн “фактически знаменовала поворот судьбы” и явилась “самым решающим сухопутным сражением с целью защиты интересов союзников”.

Но история знает, что не звон английских колоколов в честь Эль-Аламейна, а грохот русских пушек под Сталинградом в действительности знаменовал начало перелома во второй мировой войне. Исход великой битвы под Сталинградом означал, что теперь война будет выиграна союзниками. Тем самым заканчивался этап в английской политике, проходивший под знаком “выжить любыми средствами”. Теперь уже было ясно, что Англия выжила и что деятельность Черчилля на посту премьер-министра содействовала снятию смертельной угрозы, нависшей в 1940-1941 гг. над страной. Однако до победы предстоял еще долгий и тяжкий путь. На рубеже между 1942 и 1943 гг. политика правительства Черчилля вступила в новую фазу. Огромный размах сражений на советско-германском фронте убеждал Черчилля, насколько важно для Англии сохранить союз с СССР. Без этого о победе и думать было нечего. После Сталинграда Черчилль и его правительство особенно настойчиво старались переложить на Советский Союз максимум жертв и тягот войны. Одновременно они форсировали выработку участниками антигитлеровской коалиции основ послевоенного мирного урегулирования, стремясь заранее связать Советский Союз в этом отношении.

Правительство Черчилля продолжало нарушать свои обязательства по открытию второго фронта. В Москве в августе 1942 г. Черчилль заверил Советское правительство, что второй фронт будет открыт в 1943 г. Его заверения оказались чистейшим обманом.

После битвы на Курской дуге летом 1943 г. был окончательно закреплен перелом в ходе второй мировой войны и Красная Армия начала неудержимый марш на запад, изгоняя захватчиков с собственной территории и неся свободу народам Европы. Такой поворот событий поставил вопрос о втором фронте в иную плоскость. По мере продвижения советских войск на запад политики Лондона и Вашингтона постепенно приходили к мысли, что им надо поторопиться со вторым фронтом, и не столько чтобы помочь своему советскому союзнику, сколько чтобы ввести свои войска в Западную Европу до того, как она будет освобождена Красной Армией. Поэтому на состоявшейся в конце ноября 1943 г. в Тегеране конференции глав трех государств - СССР, США и Англии было принято окончательное решение о вторжении англо-американских войск в Западную Европу в мае 1944 г.

Вторжение англо-американских войск в Западную Европу началось 6 июня 1944 г. Грандиозный американо-английский десант высадился на западном побережье Франции. В высадке приняли участие и канадские войска. Советский Союз пунктуально выполнил свое обязательство предпринять весной 1944 г. мощное наступление, облегчающее вторжение союзников через Ла-Манш. Началось постепенное освобождение ряда стран от фашистской оккупации.

Однако конец 1944 г. ознаменовался крупной неудачей для союзников на Западном фронте.

Фронт в районе Арденн (Бельгия) был прорван, и немецкие войска продвинулись на 90 км.

Наступление немцев кое-как удалось задержать, но угроза разгрома ими второго фронта существовала в самой острой форме. Это заставило Черчилля обратиться 6 января 1945 г. к Сталину с просьбой помочь “крупным русским наступлением на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января”. Сталин согласился. В течение первых трех недель наступления советские войска продвинулись на 500 км на главном направлении наступления, вышли на реку Одер и оказались в 70 км от Берлина. Верность СССР своему союзническому долгу еще выше подняла его мировой престиж.

Освободившиеся народы Европы не желали возврата к старому и стремились построить для себя новую жизнь на демократических основах. Наиболее боевые элементы концентрировались в рядах движения Сопротивления, и английское правительство, старавшееся любыми средствами сохранить в Европе буржуазные порядки, использовало свои вооруженные силы для разоружения участников Сопротивления. Особую заботу Черчилля составляло будущее Польши.

Черчиллю нужна была не просто сильная Польша. Он пишет, что все годы между первой и второй мировыми войнами “Польша была авангардом антибольшевизма”. Вот такую Польшу он и хотел возродить после второй мировой войны. К началу 1943 г. обстановка на фронтах сложилась таким образом, что Черчилль понял всю безнадежность попыток отторжения от СССР Западной Белоруссии и Западной Украины. Это заставило его согласиться на установление границы между СССР и Польшей по так называемой линии Керзона. В конце войны Черчилль усилил активность в польском вопросе. Он даже предложил Советскому правительству поставить освобождаемые Красной Армией территории Западной Украины и Западной Белоруссии под контроль представителей Объединенных Наций. По этому поводу Сталин писал Черчиллю: “Такие поползновения мы не можем принять к обсуждению, ибо даже саму постановку такого вопроса считаем оскорбительной для Советского Союза”. Действия Черчилля в польском вопросе - это безнадежная борьба против польского народа, который был полон решимости не допустить возврата к старому и перестроить свою жизнь на демократических основах. В то же время это была борьба и против Советского Союза, который не намеревался терпеть восстановление на его границах пресловутого “санитарного кордона”, воздвигнутого после первой мировой войны усилиями Англии, Франции и США в контрреволюционных, антисоветских целях.

В годы войны позиции Англии в мировом раскладе сил существенно ослабли. Черчилль все чаще оказывался в тени Рузвельта и Сталина. Но интересы Британской империи он отстаивал с упорством и цепкостью бульдога. Даже если ему приходилось уступать, он, благодаря личному престижу и несомненному дипломатическому искусству, небезуспешно пытался поддержать былой державный имидж Британии. Черчилль обеспечивал своей стране такой удельный вес в мировой политике, который явно превосходил ее реальную мощь.

Уже на первой встрече лидеров антигитлеровской коалиции в Тегеране в 1943 году премьер убедился, что Англия среди участников "Большой тройки" - самая маленькая величина: Рузвельт и Сталин улаживали большую часть дел между собой. Чтобы усилить свое политическое влияние, Черчилль вылетел в октябре 1944 года в Москву. Там, как писал историк Себастьян Хаффнер, "он ведёт жесткий, циничный торг со Сталиным: Румыния тебе, Греция мне. И Польшу на запад подвинем, как можно показать тремя спичками... Польскому премьер-министру Миколайчику, который не хотел, чтобы им торговали, Черчилль буквально грозил кулаками".

Через семь месяцев Германия капитулировала. Самая жестокая война в истории завершилась. Но Черчилль не ощутил триумфа: "По моему мнению, коммунистическая угроза заняла место бывшего врага". В телеграммах к президенту США Трумэну Черчилль требовал ужесточить позицию в отношении Кремля. "Железный занавес с их стороны опущен", - считал он. Так было произнесено ключевое слово целой эпохи.

В июле 1945 года победители собрались на конференцию в Потсдаме. Черчилль пребывал в элегическом настроении. Он ехал через разрушенный Берлин и посетил бункер, где покончил с собой Адольф Гитлер. На улице собралась целая толпа. "Когда я вышел из автомобиля, они стали меня приветствовать, - записал он. - Эта демонстрация потрясла меня так же сильно, как голодные очереди и изношенная одежда населения". Решения конференции явились компромиссом между различными позициями трех держав.

Итоги войны для Англии контрастировали с ее военными целями, которые Черчилль формулировал в беседах с президентом Рузвельтом во время Атлантической конференции 1941 г. Тогда оба англосаксонских лидера надеялись, что война приведет к установлению англо-американского господства над миром. Но, как справедливо замечает американский историк Ньюмэн, “вторая мировая война не привела к реализации надежд и стремлений, высказанных Рузвельтом и Черчиллем в августе 1941 г.”. Вирджиния Коулс замечает, что в конечном счете коммунизм, а не капитализм “явился победителем на большей части мира”.

Именно эти обстоятельства превратили окончание второй мировой войны в трагедию для Черчилля. Он не примирился с результатами второй мировой войны и оставшиеся годы своей жизни посвятил напрасным усилиям изменить их.

Послевоенная деятельность. Борьба с большевизмом

25 июля 1945 года Великобритания выбрала новый парламент. Черчилль прервал конференцию и вылетел в Лондон. Результаты выборов уже ожидались на следующее утро. "Я лёг спать с глубоким убеждением, что английский народ позволит мне продолжить работу", - писал Черчилль. Но утром он проснулся с "почти физическим чувством боли", инстинктивно поняв, что проиграл: "Конец великим событиям, благодаря или вопреки которым я так долго поддерживал свой высокий духовный полет! Передо мной падение!".

Лейбористская партия одержала триумфальную победу. В тот же день Черчилль подал в отставку. Вечером он по радио прощался с нацией: "Я благодарю британский народ, от имени которого действовал в эти опасные годы, за то, что он бесстрашно меня поддерживал и мне, своему слуге, давал многочисленные доказательства дружбы".

Более грубо ни один заслуженный политик на пике своей славы не был изгнан со службы, более стойко ни один не переносил удар. Конечно, выборы были вовсе не вотумом недоверия персонально Черчиллю, это в первую очередь было стремлением к обновлению Великобритании, к социальному равенству, против закоснелой структуры старого общества. Тем не менее этот день оказался самым горьким в жизни Уинстона Черчилля.

Он остался в нижней палате парламента и взял на себя роль вождя оппозиции. Черчилль неутомимо боролся с "советской угрозой", выступал за объединение послевоенной Европы и примирение с Германией. Правительство (не без участия Черчилля) продолжало политику “с позиции силы” и уделяло большое внимание исследованиям в области атомной энергии. Еще в 1945 г., после успешного испытания в США первой атомной бомбы, Черчилль правильно оценил значение нового оружия, рожденного научно-технической революцией. Но он ошибся в своих прогнозах, связанных с политическими аспектами атомной проблемы. Не оправдались его надежды угрозой применения этого оружия подчинить Советский Союз англо-американскому диктату. Неприятной неожиданностью было для Черчилля также то, что США в августе 1946 г. актом Макмагона приняли решение не делиться с Англией атомными секретами, хотя английские ученые и техники принимали активное участие в создании нового оружия. Неправ оказался Черчилль и в другом: во-первых, он считал, что Сталин, когда Трумэн сообщил ему в Потсдаме о создании атомной бомбы, не понял значения этого события, и, во-вторых, полагал, что Советскому Союзу потребуется очень большой срок для раскрытия секрета нового оружия и его изготовления. Советский атомный взрыв в августе 1949 г. явился для Черчилля громом среди ясного неба. Выступая 5 марта 1946 в Фултоне (штат Миссури, США), он призвал западные демократии к единению перед лицом усиления угрозы со стороны СССР и мирового коммунизма, к созданию «братской ассоциации народов, говорящих по-английски». Черчилль недвусмысленно предупреждал об опасности, исходившей от советского тоталитарного режима, и в этой связи употребил ставшее впоследствии широко распространенным выражение «железный занавес», который опустился между Восточной и Западной Европой. Правда, было подтверждено стремление британского народа к установлению длительного сотрудничества с Советским Союзом. Вскоре после вторичного избрания его премьер-министром (октябрь 1951), Черчилль, трезво оценив новое соотношение сил между Востоком и Западом в ядерных вооружениях, стал высказывать сомнения насчет целесообразности давления на СССР. Требования о развитии совместной западной обороны (с включением в нее западногерманских сил) сочетались в его дипломатии с предложениями поиска соглашения с СССР. В мае 1953 он огласил в палате общин свою концепцию «саммита наций» -- подготовки и созыва конференции на высшем уровне. В том же 1953 королева Елизавета II наградила его высшим орденом Великобритании -- орденом Подвязки. Награда давала ему рыцарское достоинство и право именоваться сэром Уинстоном Черчиллем. В 1954 году Черчилль завершил свой шеститомный труд "Вторая мировая война" - грандиозную панораму глазами главнокомандующего. Этот труд принес ему Нобелевскую премию в области литературы, наверное, самую дорогую в его жизни награду. Его перу также принадлежит четырехтомная «История англоговорящих народов» (1956-58). В 1963 он стал почетным гражданином США.

Последние годы жизни

Через шесть лет Черчилль отвоевал для консерваторов большинство в парламенте и вновь стал премьером. Последний срок пребывания у власти был бледным периодом в политической биографии Черчилля. Его стратегическая концепция, в основе которой лежала надежда ликвидировать социалистическую систему и восстановить всемирное единство системы капитализма, к этому времени изжила себя. Черчиллю самому пришлось признать это и сделать соответствующие выводы. Последние годы своего пребывания у власти Черчилль посвятил усилиям, направленным на включение в созданные ранее агрессивные военно-политические блоки наиболее реакционной и агрессивной в то время силы в Западной Европе - Западной Германии. К середине 50-х годов обнаружилась несостоятельность внешней политики Черчилля. Провал “холодной войны”, знаменосцем которой он выступал, чрезвычайно подорвал его авторитет. С каждым днем становилось все более ясно, что во главе правительства нужен новый человек с новыми идеями, более гибкий и менее дискредитированный в глазах народа. К тому же Черчилль был уже очень стар. Бремя обязанностей премьер-министра стало для него непосильным. Ему было 77 лет, он - сгорбленный, ворчливый, с неизменной сигарой - уже настоящий миф, человек ушедшей эпохи... Он уже не справлялся со служебными обязанностями. ”. В июне 1953 г. у Черчилля после инсульта оказалась парализована левая сторона тела. На 79-м году жизни это было очень опасно. О степени заболевания Черчилля знали только немногие из его близкого окружения, официально сообщалось лишь, что премьер-министр болен и ему на длительное время предписан абсолютный покой. Близкие к Черчиллю люди, видя состояние больного, были единодушны в том, что к политической деятельности он уже вернуться не сможет.

Но Черчилль обладал огромным запасом жизненных сил. Он сумел оправиться от удара, жизненные функции левой стороны тела восстановились, и в октябре он уже выступал на ежегодной конференции консервативной партии. Однако годы брали свое, не прошло бесследно и тяжкое заболевание.

В ноябре 1954 г. было пышно отпраздновано 80-летие Уинстона Черчилля. Произносились речи, восхвалявшие его как крупнейшего английского политического деятеля, как одного из выдающихся лидеров буржуазного мира. На чествовании присутствовала палата общин, палата лордов, дипломатический корпус и высокопоставленные гости из-за рубежа.