Просветительский реализм в изобразительном искусстве 18 века

Статуя "Вольтер, сидящий в кресле" - один из шедевров крупнейшего французского скульптора XVIII в. Жана-Антуана Гудона. Она была выполнена в 1781 г. по заказу Екатерины II и через два года доставлена в Россию. Великий французский мыслитель эпохи Просвещения позировал Гудону незадолго до своей смерти. Скульптор изобразил Вольтера в одеждах, похожих на античные, придав ему сходство с древним философом, словно напоминая таким образом о преемственности философских идей. Широкие складки, скрывая старческую немощь тела, придают фигуре величественность. Гудон с непревзойденным мастерством изображает высохшие нервные руки Вольтера, покоящиеся на подлокотниках кресла, складки на худой шее и морщинистое лицо - приметы никого не щадящей старости, которая, тем не менее, оказалась бессильной перед могуществом духа. Взгляд Вольтера, проницательный и ироничный, выражает присущую ему остроту ума, которую Вольтер сохранил до конца дней.

Выдающийся французский скульптор, один из крупнейших мастеров скульптурного портрета, создатель галереи ярких образов представителей эпохи Просвещения. Кавалер ордена Почетного легиона (1803 г.).

Слава непревзойденного мастера скульптурного портрета, которую Гудон завоевал еще при жизни, неоспорима и по сей день. Отчасти это связано с личностями его моделей -- великих людей XVIII в.: Вольтера, Ж. Ж. Руссо, Д. Дидро, Б. Франклина, Дж. Вашингтона. Между тем, портреты этих знаменитостей создавали и другие скульпторы, но в нашем сознании они упорно продолжают существовать именно такими, какими изобразил их Гудон. И это не удивительно. Произведения мастера поражают исходящим от них ощущением жизни. Один из современников так отозвался о его скульптуре: «Она бы заговорила, если бы монашеский устав не предписывал ей молчание». Секрет в том, что в своей работе Гудон пользовался древним правилом: нужно задать вопрос, привлечь внимание и изображать человека именно в тот момент, когда все лицо оживает и ответ готов сорваться с губ. К тому же он разработал один простой, но создающий поразительный эффект прием. Моделируя глаза и веки в соответствии с формой натуры, он делал углубление на всю ширину радужной оболочки с таким расчетом, чтобы заполняющая его тень казалась частью объемной и выпуклой поверхности глаза, а зрачок -- совсем черным. Оставленная маленькая «подвеска» белого мрамора порождала иллюзию светового блика, доводя впечатление объемности до совершенства. В результате глаза выглядели живыми, прозрачными и чуть влажными. Такой точности в передаче выражения человеческого взгляда не удавалось еще достигнуть ни одному скульптору.

Притом, что признание таланта пришло к мастеру довольно быстро, он, судя по сохранившимся документам, оставался простым и даже малообразованным человеком. Вся его жизнь, небогатая на эффектные или драматические события, сводилась к упорному ежедневному труду в мастерской и будничным житейским заботам. Однако всему, что касалось его любимого дела, Гудон уделял самое пристальное внимание, будь то изучение строения человеческого тела или соперничество с другими скульпторами.

Жан Антуан родился в Версале 20 марта 1741 г. в семье, далекой от искусства. Его отец Жак Гудон был выходцем из крестьян Ко времени рождения сына он работал простым привратником версальской резиденции графа Деламотта, генерального инспектора королевских парков. Отец и братья матери, Анны Рабаш, были садовниками в этих парках, а из трех сыновей и четырех дочерей супругов Гудон лишь Жан Антуан. четвертый ребенок, завоевал славу художника. Похоже, свыше позаботились о том, чтобы предоставить возможность врожденному таланту мальчика развиться в истинное мастерство. Вслед за отцом, переведенным в парижский дом графа Деламотта, семья переезжает в столицу, а в 1749 г. этот дом сдается в аренду французской короне под «Школу для избранных учеников». То есть тех воспитанников Королевской академии живописи и ваяния, кто в числе лучших из лучших готовился к поездке в Рим для дальнейшего обучения за счет государства. Жаку Гудону разрешили остаться привратником в новой школе, и Жан Антуан с малых лет оказался среди людей искусства. Мальчик жадно впитывал саму атмосферу творчества, царящую в школе, приходил в мастерские и, выпросив глину, увлеченно лепил, подражая старшим. Сначала ученики, а затем и преподаватели обратили внимание на способного ребенка, помогали ему, давали советы и, наконец, содействовали тому, что в 1756 г. юный Гудон стал учеником академии. В том же году он получил серебряную медаль за успехи в выполнении этюдов, а пять лет спустя за барельеф «Царица Савская подносит дары Соломону» (1761 г.) удостоился первой премии -- золотой медали с правом обучения во Французской академии в Риме -- и вернулся в свою родную «Школу для избранных» теперь уже в качестве ученика. Его основным педагогом был М. А. Слодц, но немало полезных знаний он почерпнул и у других академиков -- Ж. Б. Лемуана и Ж. Б. Пигаля. Три следующих года Жан Антуан посвятил овладению искусством обработки мрамора, изучению истории и мифологии, параллельно посещал Анатомический театр, непосредственно знакомясь с внутренним строением человека, а также Лувр и другие коллекции, приобщаясь к произведениям искусства иных стран и великих мастеров прошлого.

В 1764 г. Гудон уезжает в Рим. Согласно распространенной по всей Европе академической системе обучения он обязан был делать копии скульптур на темы классической мифологии, и его первой работой в этом направлении была небольшая по размерам «Весталка» (1767-- 1768 гг.) -- довольно свободно трактованное повторение античной статуи. Причем скульптор несоизмеримо улучшил скучный эллинистический оригинал, придав ему нежность и женственность, характерную для стиля рококо, сохранив при этом специфически классический дух. В дальнейшем он часто возвращался к этому образу, как и ко многим другим, иногда просто копируя свое произведение в разных материалах -- гипсе, мраморе, терракоте, бронзе, -- а иногда создавая варианты, различающиеся в деталях. К римскому периоду творчества Гудона относятся такие работы, как «Святой Бруно», «Святой Иоанн Креститель» (обе в 1766--1767 гг.), «Жрец Луперкалии» (1768 г.) и другие, а также широко известная скульптура «Экорше» (1766--1767 гг.) -- человека с обнаженными мускулами, -- слепки и копии которой стали необходимым атрибутом художественных школ Европы и Америки вплоть до наших дней. Более того, ею при обучении пользовались даже медики.

Интересно, что эта выдающаяся и, пожалуй, самая любимая анатомическая модель в истории скульптуры поначалу была всего лишь гипсовым эскизом для «Иоанна Крестителя». Фигура, созданная на основе глубокого изучения анатомии на трупах в больнице Святого Людовика Французского, изображена в медленном движении с протянутой в благословении правой рукой и сама по себе является шедевром скульптурного мастерства. Эта поза была полностью перенесена в первый, несохранившийся вариант «Иоанна Крестителя», исполненного, как и «Святой Бруно», по более чем почетному для начинающего художника заказу настоятеля церкви Санта Мария дельи Анжели. Много позже Гудон создал другую, бронзовую фигуру «Экорше» (1792 г.), слегка изменив положение рук

В ноябре 1768 г. Жан Антуан вернулся в Париж. Закончился период ученичества, и теперь перед молодым скульптором стояла задача стать независимым мастером, добиться признания на родине, а заодно приобрести приличествующее его способностям материальное положение. В 1769 г. на основании исполненных в Италии работ Гудон без труда был причислен к академии, что давало ему право выставляться в двухгодичных академических Салонах, а значит, иметь возможность показать свои произведения публике и, что более важно, вероятным высоким покровителям. Начиная с этого времени скульптор учавовал почти во всех подобных выставках вплоть до 1814 г.

Первым значительным произведением Гудона по возвращении во Францию был портретный бюст философа Д Дидро (1771 г.), открывший целую галерею образов -- как современников, так и великих людей прошлого: Мольера (1778 г.), Ж. Ж. Руссо (вариации в 1778--1779 гг.), О. Г. Мирабо (1791 г.) и др. После этой работы художнику поступили заказы со стороны герцога Саксен-Готского. небольшое княжество которого в Германии он посетил накануне, и российской императрицы Екатерины II, ставшей первой царствующей покровительницей скульптора. В 1773 г. мастер исполнил мраморный бюст Екатерины Великой, в котором прекрасно передал сходство с оригиналом, причем не только внешнее, но и характерное. хотя в своей работе был вынужден опираться лишь а картины, рисунки или гравюры французских авторов. Портрет императрицы начисто опровергает устоявшееся чнение о том, что Гудон не мог эффективно работать, не чея перед собой живой модели. Действительно, мастер зачастую производил тщательные обмеры портретируемого, делал гипсовые слепки головы и отдельных частей фигуры, а иногда, как в случаях с Мирабо и Руссо, даже снимал посмертные маски. Но все эти действия лишь облегчали труд скульптора, но никак не являлись решающими. Доказательством тому могут служить и портреты давно ушедших из жизни Мольера и Ж. де Лафонтена (ок. 1781 г.), поражающие точной передачей характерных черт.

Следует отметить, что, несмотря на великолепное умение обрабатывать мрамор, Гудон был в первую очередь лепщиком, а не резчиком. Сначала он работал с глиной, а затем делал гипсовую форму, которая хранилась в мастерской и давала ему возможность повторять свои произведения в гипсе, терракоте, бронзе или мраморе до тех пор, пока на них существовал спрос. Причем, прекрасно владея литейной техникой, скульптор лично участвовал в отливке бронзовых статуй, делая окончательную доработку с помощью скребка и оставляя поверхность шероховатой, а не тщательно отполированной, как в более поздних, не авторских копиях.

Хотя Гудон и вошел в историю прежде всего как скульптор-портретист, его творческой натуре больше импонировали темы, почерпнутые из истории, религии или мифологии. Известно, что он постоянно искал заказы на крупномасштабные произведения, и на протяжении всей жизни, говоря о своих художественных достижениях, обычно выделял именно статуи, такие, как «Святой Бруно», «Экорше» или «Диана» (1776 г.). О последней следует сказать особо. Тема богини-охотницы восходит к античности и вполне традиционна для искусства начиная с эпохи Ренессанса. Однако гудоновская «Диана» имела две отличительные особенности -- быстрое движение и полную наготу. Мастер добился иллюзии бега, заставив богиню сохранять равновесие, стоя на пальцах одной ноги. Лишь в мраморном варианте 1780 г. был добавлен куст тростника для создания дополнительной опоры. Статуя, шокировавшая государственных чиновников, имела такой успех у публики, так была воспета поэтами и расхвалена критиками, как ни одно другое произведение Гудона. Однако скульптор все же предпочел не выставлять ее в Салоне, и желающие могли любоваться чистым классическим изяществом «Дианы» в мастерской художника.

В 1777 г. уменьшенный мраморный вариант «Морфея» -- гипсовой статуи в величину натуры (1771 г.) -- стал конкурсной работой Гудона на звание действительного члена Академии живописи и ваяния. В том же году в Салоне число его произведений равнялось половине всех вообще выставленных скульптур, и с этого времени определилась роль мастера как главы французской скульптурной школы.

Центральное место в творчестве Гудона занимает лучшее и наиболее значительное из его произведений -- статуя французского писателя и философа-просветителя Вольтера, над образом которого скульптор работал многие годы и создал целый ряд замечательных портретов. Среди них заслуженно выделяется изображение сидящего Вольтера (1781 г.). Художник облачил мудреца в античную тогу, скрыв его немощное, худое тело. Но он не поступился правдой и изобразил лицо старика с ввалившимися щеками, проваленным ртом. Однако в этом лице так напряженно живет неугасающий насмешливый ум великого философа, что в целом произведение превращается в гимн человеческому интеллекту, провозглашает победу бессмертного духа над слабым и бренным телом. Те, кто видел эту скульптуру, знают о ее удивительном свойстве -- при изменении угла обзора поразительно меняется выражение лица Вольтера. Он плачет, издевается, смотрит на мир трагически и задыхается от смеха. «Во взоре он разгадывал душу», -- сказал о Гудоне другой великий французский скульптор -- Роден.

И действительно, в портретах ученых, философов, людей искусства, в женских образах, созданных мастером, на первый план выступает острота и многогранность психологической характеристики модели. Замечательны с этой точки зрения и детские портреты. В них художник обнаружил поразительную способность передавать свежесть и чистоту детства без сентиментальности. Его дети -- это мыслящие личности с собственным внутренним миром.

Не последнюю, хотя и не основную роль в столь точной передаче человеческого характера играло для скульптора непосредственное наблюдение и изучение натуры. Поэтому, когда в 1785 г. Гудон получил заказ на исполнение мраморной статуи генерала Дж. Вашингтона, он отправился за океан, чтобы работать над портретным бюстом в непосредственной близости от модели. По возвращении в Париж этот бюст был использован скульптором как эскиз. Статуя в полный рост, изображающая генерала как полководца, возможно, лучший из существующих портретов Вашингтона.

Летом 1786 г. сорокапятилетний скульптор женился на двадцатилетней Марии-Анж-Сесили Ланглуа, дочери служащего королевских предприятий. В 1787--1790 гг. у них родилось три дочери. Госпожа Гудон и девочки послужили моделями для нескольких самых очаровательных портретов мастера.

В 1787 г. художник покупает дом, оборудует в нем мастерскую и устанавливает небольшие литейные печи. Теперь он имеет возможность отливать в бронзе почти каждую свою работу. В этом ему содействуют помощники и ученики, так как ему как академику полагалось иметь студентов. Однако из его мастерской не вышло ни одного хоть мало-мальски значительного скульптора. По всей видимости, Гудон был слишком занят, чтобы уделять внимание преподаванию. И только в последние годы жизни, особенно после назначения в 1805 г. профессором специальных Школ живописи, скульптуры и архитектуры при Французском институте, заменившем Королевскую академию, он по необходимости исполнял свои преподавательские обязанности и лишь в 1823 г. полностью отошел от дел.

Французская революция 1789--1794 гг. лишила Гудона не только основной массы заказчиков и устоявшегося положения ведущего скульптора, но и творческих сил. С середины 1790-х гг. его искусство резко пошло на спад. Однако он продолжает работать, хотя и в гораздо меньших объемах, исполняя портреты членов императорской семьи, маршалов и генералов. В 1804 г. им был получен заказ на изготовление гигантской бронзовой статуи Наполеона для установки на колонне в Булони -- она была завершена в 1812 г. и уничтожена после падения Империи. Последним произведением старого мастера был бюст императора Александра I, выставленный в Салоне 1814 г. После этого нет никаких сведений о его работах. В 1823 г. умерла госпожа Гудон, а 15 июля 1828 г. отошел в мир иной и сам скульптор.

Как нельзя лучше творчество мастера характеризуют его собственные слова: «Одним из прекраснейших качеств столь трудного искусства ваяния является возможность сохранить во всей подлинности черты и сделать почти нетленными образы людей, которые создали славу или благоденствие своей родины. Эта мысль постоянно преследовала и ободряла меня в моих долгих трудах».

6. Идеи Просвещения в русском изобразительном искусстве

Идеи Петра о просвещении российского общества, воспитания "новой породы людей", полезных обществу нашли отражение в изобразительном искусстве. Появляется целая плеяда молодых художников, которые в своем портретном творчестве оставили потомкам образы выдающихся людей эпохи Просвещения.

Одним из таких художников является И.Н.Никитин, который пишет целый ряд портретов. Среди них "Портрет напольного гетмана" (офицера-пограничника, защищавшего рубежи русского государства в XVIII веке); "Портрет царя Петра I(в круге)", где царь предстает перед нами неожиданно просто, как человек, страдающий вместе со своей Отчизной; "Портрет Петра I на смертном одре" - последний из портретов царя; "Портрет царевны Натальи Алексеевны". Во всех этих работах ощущается глубокая человечность высокое чувство долга, общественная значимость и реализм образов.

Иван Никитич Никитин -- «Персонных дел мастер», любимый художник Петра I, предмет его патриотической гордости перед иностранцами, «дабы знали, что есть и из нашего народа добрые мастеры». И Петр не ошибался: «живописец Иван» был первым русским портретистом европейского уровня и в европейском смысле этого слова.

И.Н.Никитин происходил из семьи московских священнослужителей. Первоначальное художественное образование получил, вероятно, в Московской Оружейной палате и гравировальной мастерской при ней под руководством голландского гравера А. Шхонебека. В 1711 г. вместе с гравировальной мастерской был переведен в Петербург. Писать портреты, судя по всему, выучился самостоятельно, изучая и копируя имевшиеся в России работы иностранных мастеров. Благодаря своему таланту (а может быть, и родственникам, служившим в придворных церквях), Никитин быстро занял прочное положение при дворе. Петр Великий заметил его способности и отдал в учение к И.Г. Дангауеру

В ранних (до 1716 г.) работах художника ощутима связь с парсунами -- русскими портретами конца XVII столетия, с их жестким и дробным письмом, глухими темными фонами, плоскостностью изображения, отсутствием пространственной глубины и условностью в распределении света и теней. Вместе с тем в них есть и несомненное композиционное мастерство, и умение эффектно задрапировать фигуру, передать фактуру различных материалов, гармонично согласовать насыщенные цветовые пятна. Но главное -- от этих портретов остается ощущение какой-то особенной реалистической убедительности и психологической достоверности. Никитину совершенно чужда лесть, обычная для парадных портретов.

В 1716-20 гг. И.Н.Никитин вместе с младшим братом Романом, тоже живописцем, находится в Италии. Они посетили Флоренцию, где занимались под руководством Томмазо Реди, Венецию и Рим. Роман Никитин, сверх того, работал в Париже, у Н. Ларжильера. Из Италии И.Н.Никитин действительно вернулся мастером. Он избавился от недостатков рисунка и условностей ранних работ, но сохранил главные свои особенности: общий реализм живописи и прямоту психологических характеристик, довольно темный и насыщенный колорит, в котором преобладают теплые оттенки. К сожалению, судить об этом можно по очень немногим дошедшим до нас произведениям.

Он писал портреты самого императора (несколько раз), его супруги, великих княжон Анны, Елизаветы и Натальи и многих других высокопоставленных лиц. Художник был знаком с приемами главенствующего стиля эпохи -- рококо, легкого и игривого, но использовал их лишь тогда, когда это действительно соответствовало характеру модели, как в портрете юного барона С.Г.Строганова (1726). Но пожалуй, лучшим произведением Никитина по красоте живописи, по глубине и сложности психологической характеристики является «Портрет напольного гетмана» (1720-е).

В 1725 г. Никитин в последний раз пишет с натуры царя. «Петр 1 на смертном ложе» (в музее Академии Художеств)-- в сущности, большой этюд, исполненный свободно, однако цельный, продуманный и монументальный.

В царствование Екатерины I он поселился в Москве, где его брат, вернувшийся из-за границы несколько позже, занимался, главным образом, церковной живописью.

В 1732 г. Иван Никитин вместе с братьями Романом и Иродионом (протопопом Архангельского собора в Москве) был арестован по обвинению в распространении пасквилей на вице-президента Святейшего Синода Феофана Прокоповича, кстати, тоже выдвиженца и сподвижника Петра. Возможно, этому косвенно способствовала неудачная женитьба художника и последовавший затем развод: родственники бывшей жены стремились всячески навредить Никитину. Да его и так многие не любили за прямой и независимый нрав. После пяти лет казематов Петропавловской крепости, допросов и пыток братьев отправляют в ссылку. Иван и Роман оказались в Тобольске. Они дождались реабилитации после смерти императрицы Анны Иоанновны в 1741 г. Но пожилой и больной художник уже не вернулся в родную ему Москву. Вероятно, он умер где-то на пути к ней. Роман Никитин умер в конце 1753 г. или в начале 1754г.

Другим представителем русского просветительского реализма в изобразительном искусстве является А.П.Антропов, который стремился запечатлеть образ современника, утвердить в нем идеи, отвечающие времени. К таким произведениям Антропова относятся портрет статс-дамы елизаветинского двора Измайловой и парадный портрет императора Петра III, в изображении которых явно ощущаются сатирические нотки.

Алексей Петрович Антропов 1716-1795 -- выдающийся русский живописец-портретист, автор монументальных росписей, академик Императорской Академии Художеств

В какой бы области ни работали представители семьи Антроповых, их с уверенностью можно назвать мастерами своего дела.

Отец семейства Петр Яковлевич, обучившийся слесарному и инструментальному ремеслу у своего отца, слесаря Оружейной палаты Якова Савинова «сына Антропова», отслужил 12 лет солдатом лейб-гвардии Семеновского полка, участвовал во многих военных походах Петра I, в том числе и в Полтавской битве. Вернувшись к мирной жизни, работал при Санкт-Петербургском оружейном дворе, позже в Канцелярии от строений, куда поступили и четыре его сына. Старший Степан пошел по стопам отца, Иван стал часовым мастером, а Алексей и младший Николай обучались искусству живописи.

Алексей Антропов с молодости отличался трудолюбием и добросовестностью -- эти наследственные качества были присущи нескольким поколениям мастеров Антроповых.

С 1732 г. его учителями становятся француз Л.Каравакк, много лет живший в России, а позже А.Матвеев, М. Захаров и И.Вишняков, поочередно возглавлявшие «живописную команду» Канцелярии от строений, в которой до открытия Академии художеств учились и служили практически все русские художники. В 1739 г. Алексей Антропов был зачислен в штат Канцелярии с довольно солидным по тому времени окладом -- 120 рублей в год.

В составе команды Вишнякова он исполнил немало монументально-декоративных росписей в духе западного барокко: в Зимнем (1744-1745 гг.), Летнем (1748 г.), Царскосельском (1749 г.) и других дворцах, а в 1750 г. был отозван в Оперный дом, где писал декорации под руководством итальянских мастеров Д.Валериани и А.Перезинотти.

Судить о степени художественного достоинства тех работ сейчас трудно, так как большинство из них не сохранилось. Однако можно предположить, что Антроповым остались довольны, поскольку ему поручили весьма серьезный заказ

В 1752 г. Антропов получил заманчивое предложение ехать в Киев для исполнения живописных работ в построенном по проекту Ф. Растрелли архитектором И. Мичуриным Андреевском соборе. Произведенный тремя годами раньше в подмастерья, художник надеялся тем самым обрести некоторую свободу творчества и в дальнейшем претендовать на более почетную должность мастера.

К тому же к этому времени он зарекомендовал себя как опытный и умелый живописец, не лишенный организаторских способностей и настойчивости в достижении цели. До сих пор не решен вопрос, кисти одного или нескольких авторов принадлежат многочисленные изображения, украшающие собор. На сегодняшний день можно с уверенностью сказать, что помимо росписей кафедры, купола и образов Девы Марии и архангела Гавриила из царских врат Антропов исполнил также икону «Успение Богоматери» и запрестольную алтарную картину «Тайная вечеря». Именно картину, так как его образы апостолов -- «земные», почти простонародные, даже решение композиции напоминает схему парадного портрета -- ниспадающие драпировки с кистями и колонна в глубине. К сожалению, церковь была заброшена сразу по окончании работ в ней и освящалась только в 1767 г., что пагубно сказалось на сохранности живописи.

Несмотря на предельную загруженность, художник в этот период охотно писал также и портреты по старым образцам, оттачивая свое живописное мастерство. Среди них несколько схожих между собой портретов императрицы Елизаветы Петровны (1753 -- 1755 rr.).

Три года, прожитые в Киеве, укрепили авторитет Алексея Петровича как незаурядного живописца, а также позволили ему доказать свое право на самостоятельность. Высокой оценкой работы Антропова послужило последовавшее в конце 1755 г. приглашение в Москву для росписи по эскизам П. Градицци и С. Горяинова плафонов в Головинском дворце, где нередко гостила сама императрица.

1758 г. застал художника уже в Петербурге. Начинался новый период творчества Антропова, полный исканий и надежд, желания усовершенствовать свое мастерство и добиться признания, период расцвета его таланта живописца-портретиста.

По возвращении в северную столицу Алексей Петрович вновь поступил в распоряжение Канцелярии от строений, что само по себе вряд ли могло удовлетворить привыкшего к самостоятельной деятельности художника. Шестилетнее отсутствие обусловило некоторое «отставание» Антропова от столичных живописцев, мастерство которых за это время весьма и весьма возросло. В это время ему было уже за сорок и он пользовался уважением и известностью. Однако, он справедливо не числился среди мастеров первого ранга. Чувствуя настоятельную потребность продолжить свое образование, особенно в области писания портретов, Антропов обратился к системе частных уроков. Своего рода экзаменом на звание портретиста стало для Антропова изображение в 1759 г. статс-дамы Анастасии Михайловны Измайловой. Эта работа художника заслужила похвалу Ротари и принесла Антропову славу одного из лучших русских портретистов, повышение жалованья и чин подпоручика.

Вслед за этим полотном художник в течение последующих двух лет создал целую галерею замечательных портретов, в том числе архиепископа С.Кулябки, княгини Т.А.Трубецкой, духовника императрицы Ф.Я.Дубянского и других.

Среди мужских камерных портретов работы Антропова следует отметить «Портрет казацкого атамана Ф. И. Краснощёкова». Герой Семилетней войны, полный энергии и жизненной силы, изображен в манере, характерной для украинских портретов XVIII столетия, что неудивительно, так как Антропов провел в Малороссии несколько лет и, безусловно, был знаком со своеобразным искусством местных портретистов.

В конце 1759г., по протекции фаворита Елизаветы Петровны, образованного вельможи И.И.Шувалова , Антропов был принят в качестве живописного мастера в Московский университет, при котором предполагалось сперва учредить и Академию художеств.

Но так как это не состоялось, тот же Шувалов помог художнику в 1761 г. получить назначение в святейший правительствующий Синод на место надзирателя за живописцами и иконописцами. В его обязанности входило писать и поправлять иконы, исполнять портреты, рисовать чертежи внутреннего убранства церквей, а также обучать новых мастеров.

В 1762г. Алексей Петрович был занят изображением Петра III, царствовавшего не более полугода и даже не удостоившегося коронации. Зато его парадных портретов одним только Антроповым было исполнено несколько, не считая эскиза, который в художественном отношении стоит гораздо выше. Вообще живописец нередко повторял свои работы, внося некоторые изменения. Так было и с портретом Ф.Я.Дубянского и другими.

К торжествам, посвященным вступлению на престол императрицы Екатерины II в том же 1762 г., художник вместе с подмастерьем (Д.Левицким) подготовил 8 портретов ее величества для триумфальных ворот, поставленных в разных частях города.

Ещё один портрет государыни Антропов написал для Троице-Сергиевой лавры и впоследствии не раз возвращался к образам царской семьи и близких к ним лиц, исполняя заказы Синода «для поднесения высочайшим особам». В большинстве своем эти работы были копиями с собственных оригиналов или картин других мастеров.

Пребывание Антропова в Москве, выполнявшего многочисленные заказные портреты, затянулось до середины 1763г. Когда же художник вернулся в Петербург, оказалось, что свою должность при Синоде он практически потерял. Предприняв отчаянную попытку определиться «к одним портретным делам» в ведомство придворной конторы и не получив на то «милостивого соизволения», Алексей Петрович был вынужден вновь хлопотать о восстановлении в штате Синода. Но только к концу 1765 г. его хлопоты увенчались успехом, и Антропов был окончательно утвержден в прежней должности с выплатой всего причитавшегося ему жалованья.

В 1765 г. у Антропова было 8 учеников, позже в его доме постоянно проживала большая группа воспитанников, которых он обучал самостоятельно; многие из них остались неизвестными, однако двое не только прославили своего учителя, но и вошли в историю русского искусства -- это Д.Г.Левицкий и П.С.Дрождин.

В самом конце 1789 г. на первой странице «Санкт-Петербургских ведомостей» появилось объявление Антропова об открытии частного училища во флигеле его собственного дома, где уже в первый год занималось 119 человек. Постепенно училище расширялось, а после смерти художника и его жены, по завещанию Алексея Петровича, разместилось в самом двухэтажном доме художника. Просуществовав еще многие годы, оно явилось своеобразным памятником замечательному русскому живописцу.

Антропов скончался от горячки в Петербурге и был похоронен в Александро-Невской лавре. Надгробная плита на его могиле сохранилась до наших дней. На ней надпись:

«В надежде воскресения погребен на месте сем раб Божий коллежский асессор и живописи художник Алексей Петрович Антропов. Родился 1716 г. марта 14 дня. Скончался 1795 года июня 12 дня. Жития его было 79 лет 2 месяца и 28 дней».

Перед нами предстает галерея портретной живописи еще одного художника эпохи русского Просвещения Д.Г.Левицкого, чьи портреты воспитанниц Смольного института (Алымовой, Хованской и Хрущевой и др.) отличает глубина и реалистичность живописи. К другим картинам Левицкого относятся: "Екатерина II Законодательница", портрет Урсулы Мнишек, портрет Демидова, портрет Д.Дидро.

Левицкий Дмитрий Григорьевич(1735-1822)

Внешний облик Левицкого, с его чуть желчным и страстным лицом.

История России в лицах -- так можно коротко сказать о творческом наследии Д. Г. Левицкого, живописца редкого дара, чья кисть отразила на полотнах эпоху XVIII века. Цари и царедворцы, философы и светские львы, холодные красавицы и писатели, промышленники и дипломаты, аристократы и купцы, чиновники и военные, родители и дети -- их портреты говорят о прошлом гораздо значимей любых слов. Сотни лиц умных и глупых, злых и добрых, чувственных и холодных, лица так называемого галантного века. Что ни лицо -- характер. Что ни лицо -- биография.

Это не просто представители екатерининского века, они его олицетворение, они его созидатели. Художник выполнил сполна свою миссию живописца истории (хотя не создал ни одной исторической картины) и за это его современники вначале вознесли на пьедестал славы, а затем благополучно забыли, поглощенные своими делами, интригами и расчетами. И не известно под каким холмиком на старом Смоленском кладбище похоронен человек, сумевший обессмертить их облики.

Жизненный путь Левицкого начался в небольшом украинском селении на Полтавщине в старинном поповском роду, ведущим начало от священника Василия Носа. Отец Дмитрия, Григорий Кириллович, образованный и талантливый человек, тринадцать лет провел в Польше, где в совершенстве освоил граверное дело и стал крупнейшим украинским графиком. Из-за границы он вернулся не только зрелым мастером, но и с новой фамилией Левицкий, поселился в Киеве, а свой церковный приход сдавал по найму другим священникам. Его творческая жизнь часто переплеталась с деятельностью Киевской духовной академии и Киево-Печерской типографии.

В семье Григория Кирилловича и его жены Агафьи, урожденной Левицкой, росли четверо сыновей и дочь. Старший, Дмитрий унаследовал от отца своеобразный дар композиции, совершенство рисунка и уверенную работу с натуры. Выросший в кругу украинской художественной интеллигенции и духовенства, он был хорошо образован, начитан, уверен в своих способностях и бесспорно очень талантлив.

Возможно, еще в 1752-1755 гг. Левицкий познакомился с известным художником А.П.Антроповым, который тогда расписывал Андреевскую церковь в Киеве. А в 1758 г. Дмитрий приезжает в Петербург и не только становится учеником прославленного мастера, но и живет в его семье почти шесть лет. В качестве помощника Антропова в 1762 г. он выполнял росписи Триумфальных ворот по случаю коронации Екатерины II. Два года спустя молодой художник уже самостоятельно реставрировал это сооружение, а в 1767 г. совместно с В. Васильевским создал два иконостаса и 73 образа для Екатерининской и Кироиоановской церквей и добился очень высокой оплаты своей работы. Неизвестно, были ли другие учителя у Левицкого, но уже в первых портретах его стиль в корне отличался от антроповского. Его манера самостоятельна и более созвучна западноевропейской своей непринужденностью, гаммой полутонов, лессировкой, смягчающей интенсивность цвета, и характерной световоздушной средой.

К тому и время для расцвета искусств было на редкость теплое:

тут и строительство грандиозных дворцов, тут и удачный выбор приглашенных иностранцев, давших новейшие образцы западной школы, тут в целом изумительно красочная пестрота в эстетике и вместе здоровье, прямота духа, то самое здоровье, что (по словам Бенуа) и породило наших Левицкого и Рокотова, художников, «отличающихся моментом колоссального в искусстве значения -- жизненностью».

С одной стороны, знать была художническим материалом, не больше, с другой -- зависимость от «материала», от знати, положение по отношению к ней мало отличалось от зависимости и положения часовщика или хорошего повара.

На превращение Левицкого в выдающегося портретиста ушло десять лет, после переезда его в столицу, годы, начиная с 1758-ro, в которые смотрел за ним все тот же Антропов, «человек, имевший зуб против Академии и очень недовольный даже частными уроками у профессоров. Поэтому и эти уроки начались только когда ученик личными заказами стал на ноги и перестал зависеть от учителя.

«Антропов был добрый человек, но изрядный самодур, и быть под его ферулою было нелегко»,-- указывал один из старинных исследователей.

Итак, мастерство отполировалось окончательно все же у академистов -- итальянца Валериани и француза Лагренэ, и в 1770 году, вместе с золотой академической медалью, пришла полная слава -- за портрет Кокоринова.

Портрет был представлен на академическую выставку и среди знаменитостей (Гроот, Лосенко) безоговорочно взял первое место, как лучшая картина в смысле совершенства формы и как «высокая» -- в смысле своей духовной наполненности.

Затем (1773-77гг), заказ императрицы Екатерины II, которая поручила ему написать портреты воспитанниц Смольного института благородных девиц.

В то время в России не было ни одной школы, где бы учились девочки. Девочек-дворянок учили дома, а девочек из бедных семей, как правило, не учили совсем. И Екатерина II решила открыть в Смольном монастыре "Воспитательное общество благородных девиц", чтобы, как говорилось в указе, "... дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества".

Так взошло созвездие «смольнянок», где развернул Левицкий во всю ширь уже не только дарование психолога, но и декоративиста -- семь портретов, а вернее, аллегорических картин (Молчанова -- наука, Борщова -- театр, Алымова -- музыка и т. д.), олицетворивших собой, в мнении знатоков, целиком XVIII век в «выдержанности всей системы».

Имеется а виду, разумеется, система эстетическая; может ли художнику быть оценка выше.

К 1790-м годам Левицкий необратимо начинает терять популярность: зашатались стулья под покровителями и главными заказчиками (Князь Безбородко, канцлер, и граф Бецкой, президент Академии художеств)

Безбородко проигрывает государственную силу Потемкину, с порфироносных высот подул на престарелого и уже ненужного Бецкого прохладный ветер, определяется «дело» масона Николая Новикова, чье имя неотделимо от имени Левицкого, потому хотя бы, что сама внешность издателя «Трутня» знакома именно по его портрету.

С той поры Левицкий тоже в немилости.

Теперь отношение двора ее величества к Левицкому определяла его дружба с Новиковым и другими деятелями русского просвещения. Не секрет, что живописец был, как и Новиков, масоном, а отношение Екатерины к ним было весьма определенное.

Одна из главных загадок судьбы Левицкого -- это творческое молчание художника в последнюю четверть века его жизненного пути. Ведь за этот срок он написал всего с десяток полотен. Правда, эти холсты превосходны, но не слишком ли мало для такого мастера? Напрасно это будут целиком приписывать болезни глаз, которая лишь в глубокой старости привела Левицкого к слепоте. Нет, не слепнуть стал художник в середине девяностых годов, а именно в эти годы он, наконец, прозрел. И помогла ему в этом сама жизнь и его замечательный друг, писатель и просветитель Новиков.В какой-то миг с ослепительной ясностью Левицкий почувствовал всю ложность своего состояния. Его тонкий ум, его честная и прямая душа содрогнулись от ощущения фальши и лицемерия, которые окружали его ежедневно, ежечасно. Он содрогнулся от внезапного сознания, что он участвует сам в каком-то огромном фантасмагорическом обмане.

...Казалось, жизнь шла по-старому. С утра художник становился за мольберт, и холст за холстом покидали мастерскую, радуя вельможных заказчиков.

Но не радовался лишь живописец. Счастье созидания, творчества ушло. Осталось не уходящее чувство неудовлетворенности и пустоты.

Стасов утверждал, что талант художников того времени был «испорчен и искажен, он весь израсходован только на ложь притворство и выдумку главной сущности и на парад и блеск подробностей»...

И художник ищет новые пути. Он ищет пути к народу, к народной тематике.

Он пишет портрет своей дочери в свадебном народном уборе.

Увы... Долголетнее писание заказных портретов сделало свое. Портрет Агаши не задался. Он получился салонный, далекий от жизненной правды, несмотря на то, что поводом к написанию полотна послужила семейная радость -- предстоящая свадьба единственного детища.

Душа художника была выхолощена дворцовыми буднями, сиятельными портретами, где почти каждый холст носит следы искусственности, слащавости и холодности. Словом, художник потерпел, в этой своей попытке создать образ одухотворенной юной женщины, неудачу.

Искусство не прощает постоянных, хотя и маленьких уступок и полуправды. Многочисленная, иногда, салонная продукция Левицкого теперь мстила ему. Великолепное мастерство, владение цветом, рисунком, тоном не могли заменить главное в искусстве -- правду! И этот надлом, надрыв, чутко ощущаемый тонким художником, все нарастал... Нестерпимыми стали часы заказной работы, все больше тянуло художника к одиночеству, к чтению, к горьким размышлениям.

Но Левицкий не был готов к роли борца. Он бесконечно устал. Его тревожила болезнь глаз. И он томился, тосковал и молчал. Потекли однообразные будни. Вельможные заказчики, двор стали забывать некогда прославленного мастера. И за какие-нибудь два-три года художник впадает в нищету.

Левицкий покидает Академию. Ему назначают нищенскую пенсию размером 200 рублей в год. Ничтожная подачка нанесла глубокое оскорбление художнику, отдавшему почти двадцать лет воспитанию молодых мастеров. Ясно, что слабость здоровья и зрения были лишь предлогом для ухода, обусловленного трениями с руководством Академии. Левицкий стал неугоден.

Он остается с грошовой пенсией, обремененный семейством, наступавшей слепотой, долгой, трудной и унизительной борьбы за существование.

Есть сцена, засвидетельствованная современниками: слепой старик, часами простаивающий на коленях в церкви Академии художеств.

Левицкий умер восьмидесяти семи лет, почти забытый как художник. Принятая, в его отношении, «формула заката» растянулась почти на четверть столетия: от начала 1800-х годов портрет камер-фрейлины Протасовой, калужские заводчики Билибины, -- вот, собственно, и, почти, все, на что осталась способна некогда плодовитая кисть.

Иссякала эпоха, умолкал и ее певец, Сотни картин написал он, и все -- слепок времени, на всех - люди XVIII столетия.

В портретах другого художника Ф.С.Рокотова ощущается особое отношение художника и его модели. Наиболее известными произведениями являются "Портрет графа И.Орлова", портреты супругов Н.Е.Струйского и А.Н.Струйской, известной московской красавицы. В женских портретах Рокотова соединяется типичное и индивидуальное, поэтическая тонкость образов и воплощение мечты о духовной красоте человека. В этих произведениях мы отмечаем своеобразие цветового решения, "мерцание красок", что является отличительной особенностью творчества этого замечательного русского художника.

Перед нами предстает галерея портретной живописи еще одного художника эпохи русского Просвещения Д.Г.Левицкого, чьи портреты воспитанниц Смольного института (Алымовой, Хованской и Хрущевой и др.) отличает глубина и реалистичность живописи. К другим картинам Левицкого относятся: "Екатерина II Законодательница", портрет Урсулы Мнишек, портрет Демидова, портрет Д.Дидро.

Список литературы

1.Герман М. Ю. Уильям Хогарт и его время. -- Л.: Искусство, Лен. отд., 1977. -- 226 с. -- (Из истории мирового искусства). -- 25 000 экз.

2.Кроль А.Е. Уильям Хогарт. Л.-М., 1965

3.Шарден, Жан-Баптист-Симеон // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). -- СПб., 1890--1907.

4.Якимович А. К. Шарден и французское Просвещение. -- Москва: Искусство, 1981. -- 144 с. -- 50 000 экз. (в пер.)

5.Герман М. Давид. -- М. «Молодая гвардия», 1964. (ЖЗЛ; Вып. 381). -- 115000 экз.

6.Замятина А.Н., Давид, М.-- Л., 1936

7.Кузнецова И.А., Луи Давид, М., 1965

8.Давид Ж.Л. [Альбом репродукций.] М., 1960

9.Шнаппер А. Давид: Свидетель своей эпохи. М., 1984

10 Энциклопедия Русская живопись, «АСС»,1995

Размещено на Allbest.ru