С точки зрения обустройства маскарадного пространства особенно интересны маскарады в летней резиденции царского дома. В Петергофе сад становился неотъемлемой частью праздника. Возводились специальные временные постройки, аллеи украшались многочисленными фонариками и гирляндами. Императорская фамилия со свитой проезжала по всем освещенным аллеям сада и тем открывала маскарад. Стиль украшения сада во многом определял и костюмы участников празднества. Д.С. Лихачев пишет о характерном для второй половины XVIII в. украшении сада зданиями различных стран и эпох. Гуляющий по саду как бы путешествовал по разным странам. Мода на экзотику порождала соответствующий стиль, например, «интерес ко всякого рода «китайщине» (Китайский театр, Китайская деревня, мостики, павильоны в Царском Селе) и отсюда же интерес к турецкой теме в садах, как и в маскарадных костюмах дам и кавалеров - особенно на маскарадах, которые проходили в садах» Лихачев Д.С. Поэзия садов. -Л., 1982. -С. 222. Организация внутреннего пространства зависела от того, дворцовый это был маскарад или частный. Дворцовые покои делились на внутренние, откуда обычно выходила к публике императорская семья с приближенными, и отведенные для увеселения. Залы дворца делились на предназначенные для танцев, спектаклей, живых картин, ужина и просто гулянья. Часто после торжественного шествия члены императорской семьи удалялись обратно во внутренние покои или наблюдали маскарад со специальной галереи.

Залы всегда оформлялись в соответствии с тематикой маскарада, стилем театральных представлений, костюмировкой публики. Интересно в этом смысле описание маскарада 1770 г., приведенное А. Болотовым. Зал, в котором был накрыт ужин, оформлялся как «зал годовых времен». Маскарадную процессию открывал Аполлон в сопровождении четырех времен года и двенадцати месяцев. Их изображали дети, которые в конце церемонии преподносили избранным гостям подарки. «Зало имело круглопродолговатый вид и содержало в себе двенадцать нишей, из коих в каждом подготовлен был стол на двенадцать персон. Каждый ниш представлял месяц года и комната вся украшена была в соответствии тому. Как скоро поместились все за свои столы, то четыре годовые времена, сопровождавшие Аполлона, начали со своими последователями танцевать балет, а, наконец, к ним и Диана со своими нимфами присоединилась». Цит. по Сюжет и мотив в контексте традиции. Вып. 2. -Новосибирск, 1998.-С.19-20.

Как правило, смена маскарадных площадок не была последовательной. Участники праздника могли свободно выбрать любую. Пожалуй, только открытие его торжественной процессией (дворцовый маскарад) или выход императорской фамилии собирали всех вместе. Однако участник маскарада мог свободно приехать или уехать в любое время.

3.4 Маскарадный костюм

Маску, маскарадный костюм можно назвать одним из самых обязательных и устойчивых элементов маскарада. За исключением причуд высочайших особ, моды (отметим, например, пристрастие Елизаветы Петровны к переодеванию всех женщин в мужчин и наоборот, Пыляев М.И. Старый Петербург. - М.:Сварог и К, 1997.- С.166. Николая I - к национальным русским костюмам, или увлечение экзотикой в конце XVIII в., что привело к появлению на маскарадах восточных одеяний) костюмы на протяжении десятилетий изменялись мало. Их можно условно разделить на несколько групп:

§ костюмы, связанные с античной мифологией и литературой (Аполлон, Диана, нимфа, Вакх, Циклоп и т.д.);

§ костюмы представителей различных национальностей (турецкий, польский, греческий, китайский и т.д.);

§ старинные русские костюмы (боярин, женские костюмы с кокошниками, сарафаны и т.д.);

§ костюмы, изображавшие мастеровых (трубочист, мельник, гончар и т.д.);

§ европейские карнавальные костюмы, в частности костюмы героев комедии дель арте (венецианские костюмы, домино, Арлекин, Коломбина и т.д.);

§ «литературные» костюмы (Лалла-Рук, корсар, другие романтические герои);

§ костюмы, изображающие вещи, различные предметы (пирамиды, шкаф, хижина и т.д.);

§ костюмы - аллегории человеческих свойств (пороков и добродетелей);

§ костюмы, противоположные полу их носителя.

Каждый костюм предполагал определенный текст, диктующий стиль поведения. Выбирая костюм, обдумывали его именно с этой стороны. Без костюма нельзя было включиться в маскарадную игру. А. Болотов пишет: «Я в сей раз находился в числе зрителей, и увеселение сие мне так понравилось, что я руки себе ел, что не сделал себе также, по примеру других, маскарадного платья». Цит. по Сюжет и мотив в контексте традиции. Вып. 2. -Новосибирск, 1998.-С.22.

Помимо случайных любопытствующих на маскараде иногда предполагался специальный состав зрителей. Для них предназначалось особое место. В этом случае возникало своеобразное соотношение зрители - участники. Когда маскарад проводился в театре, для зрителей отводились ложи, что особенно подчеркивало противопоставление. Во время уличных маскарадов эту функцию выполняли балконы и окна домов.

Для узнавания маски необходимо, чтобы тот текст, который она представляет, был известен окружающим, иначе маска теряет смысл. Например, после коронации Екатерины II была устроена процессия, представлявшая триумф Минервы. Минерва «среди народа встретила довольно холодный прием. Никто не слыхал об особе с таким именем. И никто не понимал, над кем же она торжествует, неужели над матушкой-царицей, только что возложившей на себя корону ради вящего блага всего народа» Вокруг трона Екатерины II. -М., Б. г. -С. 441 .

Маске свойственна «эстетика тождества». За счет чего же достигалась свобода поведения маски? Замечания Ю.М. Лотмана относительно масок комедии дель арте могут быть рапространены и на более общую систему взаимодействия масок. Эстетика тождества «должна сочетать неколебимые штампы понятий с разнообразием подводимого под них живого материала. В этом смысле показательно, что, имея на одном полюсе строгий набор масок-штампов с определенными возможностями для каждой, комедия дель арте на другом полюсе строится как наиболее свободная в истории европейского театра импровизация. Таким образом, сама импровизация представляет собой не безудержный полет фантазии, а комбинации знакомых зрителю элементов» Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике // Труды по знаковым системам (I). Тарту, 1964. Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. Вып. 160.- С. 175.

3.5 Маскарадная интрига

Неверно представлять поведение участника маскарада, скрытого под маской, как последовательно выдержанное от начала до конца. Маска заявляет свои права в тот момент, когда ее носитель вступает в общение с другой маской или с человеком без маски, но не узнающим под маской партнера. В многочисленных описаниях этот момент называется интригой, мистификацией - «ходили интриговать», «начинали мистифицировать». Именно этот момент наиболее важен для прояснения сути маскарадного общения.

Можно выделить две функции интриги в маскараде. Первая - чисто игровая, развлекательная, когда участник маскарада выбирал узнанную им маску или человека без маски и хотел разыграть конкретное лицо, пользуясь своей неузнанностью. Причину желания разыграть то или иное лицо следует искать в каких-то внемаскарадных отношениях. В описании придворного рождественского маскарада 1859 г. читаем: «Несколько молодых людей оделись дамами в элегантные домино, интриговали своих начальников и чуть не вскружили им головы. Так, например, Сухозанет почти весь вечер просидел с розовым домино, ухаживал за ним донельзя, восхищаясь его любезностью и умом, целовал его руки и всех допрашивал: «Кто эта очаровательная женщина?» Не знаю, добился ли он правды, но многие скоро узнали, что эта очаровательнейшая из женщин не кто иной, как адъютант Кавелин». Из записок М.А. Милютиной// Сюжет и мотив в контексте традиции. Вып. 2. -Новосибирск, 1998.-С.25.

Другая функция была связана с таким общением, при котором человек проявляет максимальную свободу собственных чувств и мыслей, пользуясь ролью маски. В качестве литературного примера можно привести игру, которую затевает в «Маскараде» Лермонтова баронесса Штраль. Е. Ростопчина, как и многие поэты-романтики, в своих стихах часто обращается именно к этой стороне маскарадного общения:

Прочь все условное!

Прочь фразы, принужденья!

Могу смотреть, молчать,

Внимать, бродить одна,

Могу чужих забав ценить одушевленье,

И если я грустна, и если я бледна,

Никто над бледностью моей не посмеется,

Я не нуждаюся в улыбке заказной,

И любопытная толпа не раздается

С вниманьем праздности и злобы предо мной. Поэты 1840 - 1850-х годов. - М., 1972. - С. 114.

Маской ее обладатель пользуется не только для того, чтобы отбросить свою социальную роль и получить взамен другую. Выразить себя, освободиться от всего искусственного, что в нормативной жизни сковывает человеческую личность, - вот цель собственно маскарадного общения. Здесь мы подходим к принципиальному отличию маски на карнавале и маскараде. На карнавале не маска определяла свободу самовыражения. Маска могла быть, могла и не быть. В маскараде она имеет принципиальное значение. Маска скрывает человека и сообщает ему определенную игровую роль, через которую только он и может реализовать свободу самораскрытия. Если происходит попытка выразить свое «я» минуя маску, маскарадный мир тотчас разрушается, оценка поведения возвращается к нормам официального мира. Неписаные законы сокрытия лица лежат в основе маскарадного общения. Вот характерный пример: Екатерина II любила появляться под маской на частных маскарадах и при этом использовала маскарадную свободу в полной мере. Однажды с ней произошел такой случай: «Екатерина, усевшись подле г. Ду...кой, коротко ей знакомой, входила с нею в разговоры с подделанным голосом. Та пожелала узнать свою соседку, осматривала со всех сторон маску, и наконец от нетерпения сорвала оную. Можно вообразить, сколь великое удивление, опасение последовали за удовлетворением любопытства. Г. Ду...кая совестилась, извинялась, просила прощения, а Екатерина, устремив с негодованием на нее взор, сказала ей следующее нравоучение: «Вы нарушили сохраняемый всеми порядок, должно уважать всякую маску, вы не ожидали увидеть меня под оною, и вот явное доказательство вашей неосторожности» Сумароков А.П. Указ. соч.- С. 138.. После этого проступка провинившаяся графиня совершенно лишилась милости императрицы.

Справедливости ради необходимо указать на тот случай, когда чисто формально все-таки реализовывалась маскарадная свобода без скрытия под маской участника игры. Случай этот характерен своей исключительностью. Он дает представление об искусственности всякого положения, противоречащего общему порядку. Высочайшим особам редко удавалось скрыть себя, но, если было известно их желание присутствовать на маскараде в качестве частных лиц, окружающие специально подыгрывали, создавая желаемую ситуацию неузнанности. Так, Николай I, любивший посещать публичные маскарады, являлся на них без маски, но по отношению к себе допускал большую свободу в обращении. Каждая дама «имела право взять Государя под руку и ходить с ним по залам. Его забавляло, вероятно, то, что тут, в продолжении нескольких часов, он слышал множество таких анекдотов, отважных шуток и проч., которых никто не осмелился бы сказать монарху без щита маски. Но так как острота и ум составляют привлекательность разговора, не всегда бывают уделом высшего общества, да и вообще русские наши дамы, за немногими исключениями, мало сродны к этой особенного рода игре, то случалось обыкновенно, что Государя подхватывали такие дамы, которые без маски никогда и нигде не могли бы с ним сойтись. Один из директоров дворянского собрания сказывал мне, что на тамошние маскарады раздавалось до 80-ти даровых билетов актрисам, модисткам и другим подобных разрядов француженкам, именно с целью интриговать и занимать Государя» Из записок барона М.А. Корфа// Сюжет и мотив в контексте традиции. Вып. 2. -Новосибирск, 1998.-С.28.

Павлу I, напротив, было свойственно ограждать себя от возможных проявлений вольности на маскараде; даже там он всегда оставался официальным лицом. Павел назначал телохранителей, которые должны были находиться рядом во время маскарада. Как указывают современники, он прилагал слишком большие усилия для того, чтобы играть определенную роль в жизни, чтобы легко отказаться от нее в игре.

Атмосфера маскарада предполагала возможность некоторой компенсации нормативности общения за счет вовлечения в игру любого участника. Стремление изменить как-то внемаскарадную ситуацию, проиграв ее на маскараде, было вполне допустимым, хотя и рискованным. Так, на придворном маскараде 1836 г. Крылов, одетый в костюм боярина-кравчего, прочитал в присутствии царя стихотворение, написанное специально для маскарадной роли. Стихотворение было одобрено царем, и тогда Крылов попросил разрешения у Бенкендорфа, присутствовавшего при этом, прочитать новую басню. Басня тоже была одобрена царем. Тогда Крылов обратился с просьбой напечатать ее, что тут же было разрешено. А между тем, она была написана год назад и была запрещена цензурой, хотя к тому времени широко была известна в списках. Речь идет о басне «Вельможа». См. там же. - С.29.

Все выше сказанное о маскараде позволяет сделать несколько наблюдений, проясняющих его существенные особенности:

Маскарад является принадлежностью Нового времени и развивается внутри официальной культуры.

Маскарад, в отличие от карнавала, нельзя рассматривать как форму жизни. Если «карнавал был не художественной театрально-зрелищной формой, а как бы реальной формой самой жизни, которую не просто разыгрывали, а которой жили почти на самом деле» Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. - М., 1990. -С.12., то маскарад подчеркнуто условен и театрализован.

В маскараде воспроизводятся далеко не все уровни жизни, а те, которые определяют его структуру, реализуются эстетически опосредованно.

Особенность маскарада как своеобразного «антимира» внутри официальной культуры, «света» (по аналогии с «антимиром» карнавала в отношении культуры в целом) состоит в попытке выйти из границ нормативности. На карнавале не маска давала право на свободу. Карнавальная стихия свободы как таковая исключала всякую другую систему оценки. В маскараде все иначе. Человек освобождается от своей социальной роли, но получает взамен другую. Внеролевое живое самовыражение лежит в жестких границах двух заданных ролей (социальной и условно-игровой). Это вносит драматические оттенки в понятия «маскарадная несвобода», «маскарадное одиночество» и т.п.

Таким образом, можно сказать, что собственно маскарадные мотивы формируются в зоне личностного самовыражения, предельно усложненного в мире «развитого отчуждения». С этой точки зрения «маскарадная интрига», «маскарадная мистификация» определяют русло, в котором может формироваться маскарадный сюжет, типологически более всего соответствующий романтическому мироощущению, хотя и не исчерпывающийся им.

Маскарадные мотивы в романтических произведениях актуализируют трагическую тему - невозможность самовыражения в мире разобщенности и одиночества. Однако смысловые границы маскарада как понятия оказались значительно шире тех, что были использованы романтиками. В пределах вполне определенной историко-культурной формы маскарада оформился универсальный механизм ОПОСРЕДОВАННОГО личностного самораскрытия, и, более того, существования в мире.

Так, социальные и литературные маски как посредники между социальной ролью, отведенной герою, и его личностным «я» часто используются ранним Достоевским. Например, в «Двойнике» маскарадные замещения, переодевания, мистификации введены в прямое сюжетное действие и положены в основу двойничества.

Маскарад как «перевернутое» изображение нормативного мира концептуализировал его восприятие. Вот почему он так трагически напоминал мир - мир разобщенности, фальши и условности, где невозможна истинная свобода (без посредников, уловок, правил). Неизбежность возвращения в нормативный мир и невозможность его преодоления составляют внутреннюю конфликтность соотношения маскарада и «света» (социума).

Указанные свойства маскарада определяют его особое положение в культуре. Маскарад, обретая отчетливые черты антимира, становится взглядом извне на реальную жизнь человека. С этой точки зрения он может быть рассмотрен как метаязыковое понятие. Если карнавал очерчивает границы человеческой свободы, то маскарад - границы несвободы личности. Именно это свойство маскарадного мира получило особенно яркое воплощение в русской литературе XIX столетия.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В качестве заключения выделим общие и отличные черты у балов и маскарадов.

Общее:

1.И бал и маскарад в качестве истоков имели западноевропейскую культуру.

2. Долгое время проведение балов и маскарадов было привилегией высшего сословия.

3.Как маскарад, так и бал мог быть костюмированным.

Отличие бала:

1.Бал быстро вошел в светский обиход и стал одним из любимых форм времяпрепровождения как русских дворян, так и других сословий.

2.Для того, чтобы быть участником бала, необходимо уметь танцевать, т.е. пройти обучение в специальных школах или танцевальных классах.

3.Постоянное посещение балов считалось проявлением принадлежности к хорошему обществу.

4.Бал обладал стройной композицией.

Это было как бы некоторое праздничное целое, подчиненное движению от строгой формы торжественного балета к вариативным формам хореографической игры. Степень жесткости этого подчинения была различной: между многотысячными балами в Зимнем дворце, приуроченными к особо торжественным датам, и небольшими балами в домах провинциальных помещиков с танцами под крепостной оркестр или даже под скрипку, на которой играл немец-учитель, проходил долгий и многоступенчатый путь. Степень свободы была на разных ступенях этого пути различной.

И все же то, что бал предполагал композицию и строгую внутреннюю организацию, ограничивало свободу внутри него.

Отличие маскарада:

1. Маскарадное переодевание в принципе противоречило глубоким церковным традициям. В православном сознании это был один из наиболее устойчивых признаков бесовства. Переодевание и элементы маскарада в народной культуре допускались лишь в тех ритуальных действах рождественского и весеннего циклов, которые должны были имитировать изгнание бесов и в которых нашли себе убежище остатки языческих представлений. Поэтому европейская традиция маскарада проникала в дворянский быт XVIII века с трудом или же сливалась с фольклорным ряженьем.

2. Как форма дворянского празднества, маскарад был замкнутым и почти тайным весельем.

3. Маскарад, с которым мы сталкиваемся, читая лермонтовскую пьесу, -- петербургский маскарад в доме Энгельгардта на углу Невского и Мойки -- имел прямо противоположный характер. Это был первый в России публичный маскарад. Посещать его могли все, внесшие плату за входной билет. Принципиальное смешение посетителей, социальные контрасты, дозволенная распущенность поведения, превратившая энгельгардтовские маскарады в центр скандальных историй и слухов, -- все это создавало пряный противовес строгости петербургских балов.

4. В маскарадах была такая концентрация тайных помыслов, страстей, пустого любопытства и злой иронии, что посещение их стало считаться признаком дурного тона.

Маскарад в отличие от бала вносил элемент свободы, раскрепощенности, непредсказуемости в чопорную затянутую мундиром жизнь дворянина. Именно острота контраста создавала здесь утонченно-пресыщенное переживание.

БИБЛИОГРАФИЯ